Один на один. Как Навального собираются вечно держать в тюрьме

Репортажи с судебного процесса над Алексеем Навальным в Покровской колонии неслучайно похожи на сводки с военных действий в Донбассе — люди в форме, через КПП не проехать, журналисты в огромных желтых отличительных знаках, разве что не в шлемах, противотанковых ежей не видно, но они наверняка рядом. У России есть два союзника — армия и флот, — хотя еще ФСБ, конечно, и два врага: Украина и Алексей Навальный. И две войны: Россия окружена — снаружи Украина, внутри Навальный, как говорит Владимир Путин, отступать некуда, и в колонии тоже идут боевые действия — в Покровской колонии Россия пытается одолеть внутреннего врага. С одной стороны весь ФСИН, ФСБ и суд в лице командированной в Покровскую колонию судьи Маргариты Котовой, в общем Россия — мирная, гуманная, духовная, милосердная, патриотичная — и все остальное, что записано в проекте указа о традиционных ценностях. А с другой стороны — Навальный, которому специально не дали сменить тюремную робу на гражданскую одежду на время процесса. И это поединок не на жизнь, а на смерть, один на один. Когда защита Навального потребовала обеспечить принцип равенства сторон перед законом — разрешить вести аудиозапись, проносить компьютеры и телефоны в зал заседаний, он же актовый зал Покровской колонии, судья Котова так и сказала: она и Навальный в равных условиях. 

Я тоже без телефона, у меня тоже ничего нет. У меня тоже дело в электронном виде на ноутбуке, но я его сюда пронести не могу. Зависит от администрации учреждения, и мы в равных условиях.

Они в равных условиях. Внутри колонии, где сидит Навальный. Он в ходе прений приводит статистику: московский суд никогда не проводил судебных процессов во Владимирской области. Выездные судебные процессы не проводятся на территорий колоний практически никогда — если не считать процессов по условно-досрочному освобождению и крайне редких случаев, связанных с состоянием здоровья подсудимого. Суд над Навальным — это беспрецедентный случай. Конституцию даже нет смысла вспоминать, но вот в статье 15 УПК гласит, что в уголовном процессе обвинение и обвиняемый равноправны перед судом, что суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения, что обвинение и защита равноправны перед судом. Странно что Навальный не в клетке — сидеть на процессе в клетке внутри колонии — было бы совсем здорово. Что касается существа дела. Одного из двух дел, потому что одновременно в рамках другого дела Навального судят за неуважение к суду: Навального обвиняют в хищении пожертвований, которые он собирал на президентскую кампанию 2018 года — заведомо зная, что выдвигаться в президенты ему нельзя, потому что у него непогашенная судимость, а в действительности «планировать похитить эти средства и распорядиться ими в том числе для осуществления экстремистской деятельности». 

Сказать, что это обвинение шито белыми нитками, значит ничего не сказать. С декабря 2016 года по апрель 2018 Навальный собрал на свое выдвижение 373 миллиона рублей. При этом ЦИК отказал Навальному в выдвижении только через год в декабре 2017, за два месяца до выборов, а весь 2017 год кампания за его выдвижение шла по всей стране. Более того, еще до этого стало известно, что Навальный выдвигаться может, потому что Европейский суд по правам человека признал незаконным его условный приговор по «делу Кировлеса» —просто потому что в ходе этого дела была криминализована обычная предпринимательская деятельность: вердикт суда в Страсбурге — Навальному инкриминировали как мошенничество простое ведение бизнеса. Соответственно Верховный суд отменил этот приговор — впрочем лишь для того, чтобы в феврале 2017 года Навальный был повторно признан виновным. В мае решение суда вступило в законную силу — то есть получается, Навальный баллотироваться не может, но и это формально еще не конец истории, и даже после того как уже в конце 2017 года Центризбирком естественно не пустил Навального на выборы, он обжаловал это решение во всех судах вплоть до конституционного — и уже сами факты этих обжалований свидетельствуют о том, что Навальный вел кампанию и хотел избираться, а не украсть собранные им деньги. И уж тем более нельзя делать вывод, что Навальный знал, что его не пустят. Но и это еще не все. Во-первых, в материалах дела нет никаких улик, что Навальный тратил пожертвования на свои личные нужды. Прокурор перечисляет траты Навального: кафе, бары, интернет, авиабилеты, спортклубы, магазины, парикмахерские, гостиницы, бензин, врачи, аптеки, но связь между собранными пожертвованиями и этими тратами не представлена. Вот что говорил сам Навальный: 

Сейчас мы наблюдали за тем, как впервые в отношении политика произошло полное раскрытие всех расходов за 5 лет. Всего я потратил 8 миллионов, в среднем 130 тысяч рублей в месяц. И сейчас вся страна через этот процесс знает, что я потратил 76 тысяч рублей на стоматологию, что я подписан на Netflix, что я был в Завидово, что я потратил на продукты 96 тысяч рублей — что говорит, что моя жена занимается продуктами. Я хочу обратить внимание на эту фикцию, человек потратил 8 миллионов рублей, мой официальный доход больше за это время, я его официально раскрывал, я получил доход от ИП, я получил вознаграждение от «Аэрофлота». Я потратил 130 тысяч в месяц, теперь они говорят, что я потратил 5 тысяч рублей в Амстердаме — это является доказательством чего? Они просто перечислили все расходы с моей карты, это является доказательством чего?

Что касается Netflix, то мы и так знаем, что у Навального он есть: пока не посадили, смотрел Рика и Морти. Но, во-вторых, а кто пострадавшие? Кого обманули? В деле четыре фамилии. И соответствующая сумма ущерба — миллион рублей. Двое предпринимателей, из которых один уже отсидел в СИЗО, а сейчас сидит под домашним арестом, а на другого уголовное дело возбуждалось раньше. И еще двое. Один пенсионер в 2017 году вносил на счет наличными 50 100 рублей. Другой московский разнорабочий — и как утверждают соратники Навального бывший сотрудник ГБУ «Жилищник», а сегодня эвакуаторщик — по фамилии Кошелев вносит миллион 20 тысяч рублей наличными. Сумма больше миллиона это уже особо крупный размер — до 10 лет. И буквально на следующий день следователь возбуждает уголовное дело. 

Если посмотреть на все эти судебные дела вместе со стороны, то получается так. Сначала Навального осудили, — но не посадили — за то, что он помогал Петру Офицерову торговать лесом в Кировской области. Потом его отравили «Новичком». Потом возбудили против него дело о краже пожертвований, чтобы он не вернулся в Россию. Потом посадили за «Кировлес», а теперь прямо в колонии, где он сидит по этому делу, сажают его еще на 10 лет за специально подброшенные ему пожертвования, которые он все равно на себя не тратил. По-моему, это исчерпывающий портрет российского правосудия — и его равных условий, как выражается судья Котова. Впрочем, и к этой картине есть что добавить: Иван Жданов рассказывал про подсадных жертвователей Навальному несколько дней назад. А в четверг, 17 февраля, суд Ненецкого автономного округа заменил условный срок его отцу на реальный — три года лишения свободы. Юрия Жданова судили за то, что будучи сотрудником администрации одного из поселков в Ненецком округе, он рекомендовал выделить квартиру местной жительнице, которая, как выяснилось, до этого уже получала субсидию на жилье, поэтому права на такую жилплощадь не имела. И вот условный приговор по этому делу заменен реальным, — а буквально за пару недель до этого генеральная прокуратура разъяснила, что высокопоставленным чиновникам и субсидии, и квартиры давать из бюджета можно, потому что у них важная и ответственная работа, и специальное постановление правительства разрешает таких чиновников мотивировать дополнительно. И они замечательно мотивируются — гораздо лучше жительницы в Ненецком округе, — иначе бы они и карьеру такую не сделали бы, бесплатные квартиры и дачи для чиновников это вообще первый закон термодинамики в деле обеспечении лояльности верхнего слоя государственного аппарата, — а отец Ивана Жданова отправляется в тюрьму. Но вернемся в Покровскую колонию. Еще одно предъявленное Навальному обвинение — за неуважение к суду, который год назад показательно судил его за оскорбление ветерана — называл судью Веру Акимову оберштурманфюрером, в том смысле, что происходящее на суде напоминает ему допрос в фашистской комендатуре, или так: «вот жаба мерзкая». За такое надо сажать, конечно.

Допустим, судье Вере Акимовой обидно, когда ее называют оберштурманфюрером, но еще обиднее должно быть ветеранам, да и нам всем за то, что государство цинично использует память о войне для преследования политической оппозиции, собственно, это Навальный тогда и имел в виду. Почему это дело объединено с мошенничеством, вопрос отдельный — впрочем, ответ мы знаем: чтобы было меньше поводов вспоминать о Навальном, — но в любом случае, есть ли тут уголовно наказуемое деяние? Специалист по судебной лингвистической экспертизе Ирина Левонтина объясняет: оскорбиться можно на что угодно, но в юридическом языке оскорбление должно быть выражено в неприличной форме — это либо мат, либо выражения так или иначе связанные с телесным низом. Неприятно, когда тебя называют жабой, но ничего неприличного тут нет. Или, такая теперь формулировка в законе «в иной противоречащей общепринятой нормам морали форме»: 

Ну и наконец главное: Навального пока не обвиняют в экстремизме. Такое дело возбуждено и еще ждет своего часа. В колонии, где его судят, он стоит на учете как экстремист — и в этом качестве он сидит на своем процессе, но как обвиняемый в хищении пожертвований, но похищенных для того, чтобы осуществлять свою экстремистскую деятельность. А адвокаты полагают, что формулировка «неограниченный круг лиц» — якобы обманутый Навальным, — введена именно для того, чтобы включить ее потом и в обвинение в экстремизме еще до 25 лет, когда Навальный отсидит тот срок, который ему накинут сейчас в довесок к оставшимся 2,5 годам по делу «Ив Роше», когда отсиженное закончится. А те, что ты выслал на прошлой неделе, мы давно уже съели, и ждем не дождемся, когда ты снова пришьешь Навальному дюжину лет за решеткой. Как справедливо заметил немецкий канцлер Олаф Шольц после встречи с Путиным, он в Кремле просидит хоть и не вечно, но еще долго, так что сроки еще понадобятся. С тех пор, как год назад Кремль стал крушить структуры Навального, экстремизм стал синонимом оппонирования режиму — как раз на этой неделе на коллегии МВД Путин пугал страну ростом экстремизма. «Экстремист» теперь в переводе на русский значит «политик», но Навальный, как известно, на особом счету: его нельзя называть по имени, и его нельзя называть политиком. Поэтому у Навального пока что экстремизм Шредингера — он как бы есть и его как бы при этом нет. Это экстремизм из будущего, который на Навального повесят когда-нибудь потом — потому что даже в Кремле уже видимо понимают: как долго бы не сидел Навальный в тюрьме, он не испугается, и будет говорить все что думает. 

Смысл этого один: раз я так оскорбил вашего темного лорда Путина, что я не просто выжил, но и вернулся, ну вот он сказал: раз он типа считает, что он такой крутой — пусть он типа сидит в тюрьме. Вернулся — и будет сидеть там пожизненно, и будет это дело, и второе дело, и третье, и вы мне будете бесконечно увеличивать срок. Ну что ж тогда сделать, я считаю, что все равно моя деятельность, деятельность моих коллег важнее, чем просто конкретная судьба человека. И я считаю, что худшее, что я могу на самом деле сделать, настоящее преступление, которое я могу совершить, — это вас всех испугаться. И вас, и тех, кто стоит за вами. Я еще раз вам говорю,  что я не боюсь, и я еще раз в эту камеру призываю всех остальных тоже не бояться.

В этом и заключается смысл противостояния не на жизнь, а на смерть, один на один, в равных условиях, как сформулировала судья Котова: всесильная подмявшая под себя страну власть — и один единственный Навальный в тюремной робе, которого в этой оруэлловской вселенной даже не выпускают из колонии на судебный процесс, чтобы добавить ему новый срок. И получается, Навальный пока выигрывает.