Обнуление 20 лет спустя — Путин выбрал «белорусский сценарий» и остается навсегда. Мнение Михаила Фишмана

И в этот момент на наших глазах сложился тот самый пазл — слово «вечность». Все стало просто и понятно: ограничение не более двух сроков в Конституции есть, а ограничения по срокам нет. То есть даже так: не более двух сроков для всех президентов, кроме Путина, но, кроме Путина, никто не может быть президентом. Оказалось, что январские и февральские поправки были лишь прикрытием для главной, «терешковской» поправки.

Оказалось, что из всех вариантов — Казахстан, Иран, Китай, и так далее — Путин наконец выбрал самый простой — беларуский. Хронология государственного переворота в Беларуси была другая, но суть та же: сначала Александр Лукашенко еще в 1996 году через референдум расширил президентские полномочия, а потом, уже в 2004 году, вообще снял конституционное ограничение на число президентских сроков, и так с тех пор и находится у власти. 

Все сходится: и снятие ограничений на избрание, и, что важно, очень сомнительная законность процедуры. Голосование за огромное число поправок пакетом — «да» или «нет», как известно, прямо противоречит закону о внесении поправок в Конституцию, потому что одна поправка может быть посвящена только взаимосвязанным изменениям текста Конституции. И это только одно противоречие из целого ряда. И точно так же лукашенковский референдум 1996 года противоречил Конституции и потому не был признан в Европе и США. С тех пор Лукашенко и стали называть последним диктатором Европы. Хотя, как мы теперь знаем, он, скорее, был первым. 

Если в Беларуси был государственный переворот, то почему не переворот то, что происходит сейчас в России? Потому что он гибридный и растянулся на много лет? Или потому, что Россия большая ядерная страна и ей слово «переворот» не подходит? Если в Беларуси личная диктатура Лукашенко, то что в России? Если Лукашенко узурпатор, то кто тогда Путин по итогам конституционной реформы? 

Теперь все хотят понять, как же появилась и что представляла собой эта поправка: была это внезапная импровизация, родившаяся в самый последний день, или Путин так все и задумал с самого начала? В пользу второй версии говорит сам тот факт, что еще в январе был взят курс на усиление президентской власти. Но, на самом деле, это неважно.

Принято считать, что перед президентскими выборами 2008 года Путин и Медведев договорились: ближе к концу медведевского президентского срока они сядут и решат, кто пойдет в президенты в 2012 году. Затем Медведев удлинил следующий президентский срок до шести лет, а потом Путин оглянулся по сторонам, увидел, что очень напряженная международная обстановка — и решил, что пора вернуться. Была ли между Медведевым и Путиным договоренность сесть, обсудить и решить, как быть? Наверняка. Было ли предрешено возвращение Путина? Абсолютно. И даже логика его возвращения тогда и его обнуления сегодня одна и та же.

Валентина Терешкова в комментарии «Комсомольской правде» заявила, что озвучить это предложение ее просили не какие-то политические круги, а простые люди.

Социологи Юрий Левада и Борис Дубин еще в начале 90-х расшифровали социальную и пропагандистскую формулу простого советского человека, этого анонимного коллективного члена общества, который единым строем прошагал через всю советскую жизнь от Сталина до Брежнева и Андропова. Как писали Левада и Дубин, «окончательная простота человеческого материала для властвующей над ним системы была непременным условием действенности власти». Ну вот и перед тем, как попросить Терешкову, эти простые люди еще в 2011 году просили Путина вернуться. Тогда он в интервью России-1 говорил о том, что именно «простые люди» часто говорят ему, что хотят его возвращения на пост президента.

Возможно, внутри себя Путин колебался до последней секунды, но получается все равно как у Жванецкого: консерватория-суд-Сибирь. А размышлять было над чем. Еще в апреле 2012 года перед своим третьим сроком Путин объяснял кинорежиссеру Владимиру Бортко, что не против вырезать из Конституции слово «подряд» — пусть будет просто два срока.

Но главное, во-первых, уже тогда, в 2012 году, Путин думал про слово «подряд» и его возможности, иначе бы не поручил Бортко задать себе этот вопрос. А, во-вторых, из его ответа следовало, что вырезание слова «подряд» само по себе сроки не обнуляет — по крайней мере, могут возникнуть вопросы. И именно так родилась поправка в Конституцию имени Терешковой. Но, по сравнению с тем же 2012 годом, налицо, по крайней мере, одно отличие: Путин больше не делает вид, что он — сменяемая власть в России. Нет, теперь, глядя из 2020 года, сменяемость власти — это то, чем в лучшем случае воспользуются наши дети, и то не факт. В одном из своих выступлений перед депутатами Путин назвал «нецелесообразным» удаление из Конституции ограничения по президентским срокам, так как гарантия сменяемости власти, по его словам, должна быть у наших будущих поколений. 

Диктаторы всегда думают именно о будущих поколениях. Тут подход простой универсальный: если, допустим, все хорошо, то зачем уходить, ведь все хорошо? Если все плохо и становится только хуже — то как тут уйти, бросить на произвол судьбы целую страну? В 2000-х работала первая концепция. Теперь на вооружение взята вторая, что логично: в путинской России давно победили бедность и стагнация. Поэтому теперь так: чем хуже в России идут дела, тем дольше Путин будет сидеть в Кремле. На его языке это называется «поднабрать жирка».

И это схема, которая идеально воспроизводит себя по кругу, до тех пор, пока смерть не разлучит нас: чем дольше Путин президент — тем ниже экономический рост — тем шире становится горизонт планирования. Выступая в Думе на этой неделе, Путин вспомнил про третий срок Рузвельта и великую депрессию в США, и тоже не в первый раз. То, что он сегодня называется, долгосрочной перспективой, в 2007 году, когда ткачихи уже упрашивали Путина остаться на его первый третий срок, он формулировал так: «15-20 лет ручного управления страной. И из них 13 уже прошли».

Этот текст Путину тогда писал идеолог суверенной демократии и, как он сейчас себя называет, радикальный путинист Владислав Сурков. Он тогда прямо сравнивал Путина с Рузвельтом. Но, надо признать, отсылки к Рузвельту за эти годы несколько потускнели: все-таки 12 лет Рузвельта это в три раза меньше, чем 36 лет, отмеренные себе Путиным. Поэтому про Великую депрессию Путин теперь говорит вскользь, и идеологическая концепция тоже переверстана: Путин не просто лидер страны в трудные времена — он учредитель нового государства. Потому и новая Конституция. Он уже не Рузвельт, а русский Шарль де Голль. Сама концепция теперь заключается в том, что до Путина была катастрофа, и вот уже 20 лет он строит на руинах новую страну. Как Шарль Де Голль. 

Надо сказать, в современной российской истории сравнение президента с Де Голлем уходит корнями в 1993 год, когда тот самый Ельцин, который теперь для Путина катастрофа, воевал со Съездом народных депутатов, а в стране были двоевластие и конституционный кризис. В записке, которая сейчас хранится в «Ельцин Центре» и которую тогда Ельцину писали силовики написано вот что: «Варианты сценария развития кризиса власти в России осенью 1993 года и историческая справка „Действия генерала Де Голля в кризисной политической ситуации во Франции“». И, надо признать, тогда сравнивать Ельцина с Де Голлем было гораздо больше оснований: на постсоветских руинах действительно надо было учреждать новую республику, как во Франции в 1958-м году. Разница была в том, что французский парламент дал Де Голлю чрезвычайные полномочия для принятия новой Конституции, а российский парламент наоборот решил Ельцина сместить, так что де Голль из Ельцина действительно не получился. Но причем тут Путин, который спокойно и без всяких конфликтов правит страной уже 20 лет?

Тамара Эйдельман, историк, заслуженный учитель России: Мне кажется, что это совершенно некорректно. Де Голль не мухлевал со сроками, Де Голль не играл с тем, что два срока подряд, он ничего не обнулял. Де Голль был в правительстве сначала после окончания войны, после победы над немцами, потом он ушел, потом он был приглашен в 1958 году возглавить Госсовет в момент тяжелейшего кризиса, когда была война в Алжире, когда путч происходил правых сил. И к нему обратились как к национальному герою. Он был лидер национальный, он спас страну от фашизма. К нему обратились, он согласился войти в этот совет при условии, что ему будет позволено изменить Конституцию. Ему правительство дало это разрешение, после чего была создана комиссия. Туда входили крупнейшие политики, лидеры сопротивления, юристы крупнейшие. В течение нескольких месяцев они разрабатывали Конституцию, после чего был проведен референдум — абсолютно конституционная процедура, никакого всенародного голосования. Этот референдум при огромной явке населения, при соблюдении всех демократических процедур, принял новую Конституцию, при которой парламентская республика во Франции уступила место президентской. Де Голль стал президентом, потом он был переизбран. Но дальше он умер. Мы не знаем, может быть, он еще 10 раз захотел переизбираться, но он просто не дожил до этого. Так что, мне кажется, тут ни о каком сравнении даже речи идти не может.

Конечно, приятнее быть Де Голлем или Рузвельтом, чем мелким диктатором вроде Лукашенко. В политической элите промежуточные варианты вроде Пиночета. Пиночетом было модно быть в 1999 году, прямо перед Путиным. А сейчас наоборот не модно. Сейчас считается, что Пиночет был живодер, а Путин, наоборот, добрый. 

Однако разница между Пиночетом и Путиным не в том, что Пиночет злой, а Путин добрый. Не только в этом. Разница еще в том, что Пиночет ушел с поста президента, а Путин хорошо знает, чем это для Пиночета кончилось, несмотря на то, что тот организовал себе пожизненное сенаторство. Поэтому, если уж продолжать искать аналогии, то на ум приходят мелкие диктаторские режимы Латинской Америки 20 века.

Татьяна Ворожейкина, политолог: Режим Путина, несомненно, ближе к режиму Трухильо, то есть такому традиционалистскому диктаторскому режиму, чем к режиму Пиночета, по двум критериям. Во-первых, это институты авторитарного режима. Вот мы на протяжении 20 лет видели, как происходила деинститулиазция, разрушение институтов, и сейчас мы видим кульминацию этого процесса, когда, по сути дела, на месте государства мы имеем режим частной власти. Вторая характеристика — это единство власти и собственности. Так же, как и диктатор Доминиканской республики, Рафаэль Леонидас Трухильо, реально наиболее прибыльные экономические активы принадлежат в России достаточно узкому кругу людей, контролирующих исполнительную власть. Если говорить грубо, то Путину и его приближенным. Собственность своих поверженных противников Трухильо присваивал себе — так же, как, скажем, собственность Ходорковского перешла в собственность Сечина. И, соответственно, вот эти два критерия: институты или их отсутствие и единство власти и собственности — они действительно отдаляют нас от режима Пиночета. Он, хотя и был персоналистским режимом, а во главе его стоял, как известно, Пиночет, тем не менее, существовала военная хунта, существовали институты. А уж по части единства власти и собственности, то чилийский режим действительно это развел в наибольшей степени, а через экономические реформы либеральный практически полностью отделив власть от собственности.

Конечно, чистых аналогий в мировой истории практически не бывает. Латиноамериканские диктаторы бросали личных врагов акулам, иногда уничтожали соседние народы в ходе этнических чисток. Африканские диктаторы тоже убивали людей десятками тысяч, иногда пытали и насиловали лично, некоторые занимались каннибализмом. Правители в Средней Азии — от Узбекистана до Туркмении — тоже гноили своих врагов в тюрьмах и отменяли ограничения двумя сроками, но и эти режимы во многом своеобразны, но и похожи друг на друга. Во-первых, все — от африканцев до латиноамериканцев, от Туркмении до Белоруссии — все как один до последнего вздоха борются или боролись за национальный суверенитет и традиции предков, у всех до единого американцы хотели отнять Сибирь. А, во-вторых, они никогда не уходят сами. Их либо свергают, либо вывозят из их дворцов на лафетах вперед ногами.

Одна из популярных точек зрения сегодня заключается в том, что с помощью исторической поправки космонавта Терешковой Владимир Путин сохраняет для себя весь спектр возможностей на 2024 год.

Татьяна Становая, эксперт Московского Центра Карнеги, в своем комментарии: Теперь, каковы бы ни были планы Путина, проблема-2024 с ее списками преемников и параллельными надпрезидентскими структурами ушла в историю досрочно. Путин перестал быть уходящим президентом вне зависимости от того, примет ли он участие в выборах 2024 года.

Это все, безусловно, так. Скорее всего, Владимир Путин сам еще не решил для себя, пойдет он на выборы в 2024 году или не пойдет. Это зависит от тысячи обстоятельств — вариантов много. Но, как мы уже хорошо выучили, вариантов много — а финал один.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.