Новая эпоха — новые методы. Как отравление Навального изменило Россию

После покушения Алексей Навальный лежит в берлинской клинике, и пока неизвестно, когда он выйдет из комы. Политика Кремля в его отношении уже понятна: раз не идентифицирован яд, значит, нечего и расследовать. А в том, что вещество будет установлено, конечно же, есть большие сомнения.

Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента России, в разговоре с ТАСС: «Кремль в данный момент не видит повода для инициации уголовного расследования ситуации с Алексеем Навальным. Сначала нужно найти вещество, установить, что стало причиной этого состояния. То есть для расследования должен быть повод. Пока мы констатируем с вами нахождение пациента в коме».

Причем у пациента с точки зрения пресс-секретаря президента по-прежнему нет имени. Негласный запрет на упоминание фамилии Навального чиновниками Кремля распространяется даже на чрезвычайные обстоятельства последних дней. Покушаться на его жизнь, как оказалось, можно. Называть по имени — по-прежнему нет. Сначала Навальный лежал в больнице в Омске. Местные токсикологи и главврач ставили Навальному диагноз нарушение обмена веществ в организме — ну, человек в коме, какой у него диагноз? Он без сознания — а кто скажет, что обмен веществ был в норме, пусть первый бросит камень в главврача Омской больницы Александра Мураховского. Что случилось с подводной лодкой? Она утонула. Что случилось с Навальным? Он отравился. Заболел и стал пациентом. В Сибири всякое может быть. Смотрите на телеканале RT экранизацию повести «Село Кафтанчиково и его обитатели». Вместо «Преступления и наказания», замена в программе.

Так вот, до тех пор, пока немецкая клиника не заявила, что клиническая картина отравления четко указывает на токсин из группы ингибиторов холинестеразы, действительно можно было обсуждать разные версии. Но после разъяснений из клиники «Шарите» версия осталась только одна: это было покушение на жизнь. Навального хотели убить фосфороорганическим веществом. Это та же группа нервно-паралитических ядов, к которой относится «Новичок». Немецкий журнал «Шпигель» утверждает, что лечащие врачи Навального в клинике «Шарите» уже связались с врачами, которые пять лет назад лечили болгарского бизнесмена Емельяна Гебрева: у того зачесался глаз, а через несколько минут он уже потерял сознание.

Из публикации немецкого журнала «Шпигель»: «При расследовании дела Алексея Навального специалисты изучают теракт в Болгарии. Тот факт, что немецкие врачи связались со своими болгарскими коллегами по делу Навального, столь же понятен, сколь и взрывоопасен. Очевидно, они считают возможным использование таких же или очень похожих веществ».

Это принципиальный момент. Покушение на Навального — поворотная точка, начало новой эпохи. Да, политический террор практикуется в России уже давно. Убивали многих, убивали часто, не хватит пальцев обеих рук: Старовойтова, Политковская, Литвиненко, Эстемирова, Немцов — это неполный список. Но даже убийство Бориса Немцова не обязательно ведет на высшие этажи российской власти — скорее, обстоятельства указывали на то, что один из феодалов Владимира Путина решил продемонстрировать верность своему сюзерену, приказав подчиненным убить Немцова.

Покушение на Навального — это другой случай. Потому, что, во-первых, чиновники и силовики на всех властных этажах отлично знали, что Навального можно травить и преследовать, но нельзя сажать в тюрьму и тем более убивать — Путин не разрешает. А во-вторых, за последние годы Владимир Путин сделал практически все для того, чтобы отравления органофосфатами ассоциировались лично с ним. Болгарская прокуратура обвинила в покушении на Гебрева конкретных сотрудников ГРУ, а в известных на весь мир приключениях Петрова и Боширова Путин принимал непосредственное участие: сначала лично организовал их интервью Маргарите Симоньян из RT, а затем фактически сам за них вступился. Кто бы ни отравил Скрипаля, тот получил по заслугам.

Навальный — не Скрипаль и не Литвиненко. У Владимира Путина всегда была четкая картина мира, и в этой картине мира хуже предателя никого нет: «Предательство — самое большое преступление, которое может быть на земле, и предатели должны быть наказаны», — это он уже говорит про Скрипаля газете Financial Times. На самом деле предатель — это необязательно шпион-перебежчик. Это широкое и исторически очень важное понятие во вселенной Путина. В широком смысле, предатель — это тот, кто от государства (Путин и государство — это одно и то же) получил ресурс или капитал, даже хотя бы должность, а потом повернул против сложившегося порядка. В широком смысле, эта схема работает безотказно и дает полный контроль над политическим полем: депутат, чиновник, бизнесмен — любой человек со статусом, — десять раз подумает, прежде чем перейти в оппозицию. Собственно, так и получается, что системной, парламентской оппозиции в России нет. Предатель и враг — основополагающие термины в российской политике — и Путин с самого начала пришел в Кремль с этой системой ценностей. Вот как он объяснял разницу между предателем и врагом Алексею Венедиктову ровно 20 лет назад, в августе 2020 года.

Алексей Венедиктов, главный редактор радио «Эхо Москвы»: «Есть два типа противников, соперников. Есть враги. Враг — это человек, который все время воюет с тобой, глаза в глаза. Стреляешь, убиваешь, потом заключаешь перемирие, хоронишь бойцов, потом мир длится, потом снова, но это враг, и ты это понимаешь. А есть предатели, которые с тобой были с самого начала, но как только ты пошатнулся, они тебе выстрелят в спину. Вот предателям, он сказал, никакой пощады». 

Так вот, в этой системе понятий Навальный предателем точно не был и не является. Он ничем Путину не обязан, у него ничего нет, и он никак не связан с государством — он пришел с улицы. Всерьез в политику Навальный пришел осенью — зимой 2011 года. Сначала сработал его призыв голосовать за любую партию кроме партии жуликов и воров — так тогда называлось «умное голосование», — «Единая Россия» проиграла выборы, и пришлось в одной только Москве украсть миллион голосов, чтобы обеспечить ей контроль над Думой. А 24 декабря Навальный вышел на митинг. Это был его первый крупный митинг, и в этот момент он стал лидером оппозиции — уличной, потому что смотри пункт первый. «Мы здесь власть», — сказал Навальный.

И Путин Навального услышал. В первый раз он заговорил о Навальном в октябре 2012 года, почти год спустя: «болотное» движение уже подавлено, бешеный принтер в Думе уже работает, а сам Путин уже снова освоился в Кремле — третий срок пошел — и отошел от шока декабря прошлого года, когда ему свистел Олимпийский. Путин чувствует себя уверенно и демонстрирует, что разрешает Навальному с ним бороться. Журналист «НТВ» Вадим Такменев спрашивает: как вы относитесь к Навальному, и Путин в ответ даже готов простить ему несдержанность на язык.

Это первый комментарий Путина про Навального, а еще через несколько месяцев он прикажет пустить его на выборы мэра Москвы — против Собянина — и к тому же лично распорядится выпустить его из-за решетки, когда суд перестарается и даст ему пять лет тюрьмы. Сажать уговора не было — Путину Навальный нужен на свободе. Дело «Кировлеса» понадобилось не для того, чтобы посадить Навального, а для того, чтобы его испачкать: вот он борется с коррупцией, а при этом видите — нечист на руку. Путин сам расскажет потом, и что он сам распорядился провести Навального через муниципальный фильтр — буквально так, практически прямым текстом, — и что его удивил и рассердил реальный срок в приговоре.

Так семь-восемь лет назад сформировались правила игры. Еще с 2005 года вся государственная политика — знаменитая суверенная демократия — была нацелена на то, чтобы в России не повторился украинский Майдан, но Навальный точно не русский Ющенко. Это с Касьяновым разговор короткий — он при Путине все-таки был премьером, как Ющенко при Кучме, — но Касьянов чиновник и бюрократ, за ним народ не пойдет. С Немцовым они тоже знакомы, но Немцов либерал и вице-премьер из ельцинских 90-х, куда ему против Путина, а потом его застрелили. Не факт, что человека надо убивать, скажет Путин по этому поводу, он этого «никогда не примет» (это прямая цитата), но факт, что Немцова больше нет.

Для Путина на фоне Касьянова и Немцова Навальный — никто, ноль, блогер из «Живого журнала», а Путин даже не знает, что такое «Живой журнал». С одной стороны, любому автократу хочется, чтобы его считали просвещенным и демократичным правителем — мог бы и полоснуть, как в анекдоте, но ведь не трогает, потому что он хороший и добрый царь.

С другой стороны, в том, как Путин поначалу опекал Навального, был элементарный спортивный интерес, пусть будет хоть какой-то спарринг, а то ведь скучно, когда поляна зачищена до травинки. Конечно, это поединок как у кошки с мышкой, как у императора с гладиатором — на стороне императора вся судебная и правоохранительная система, а после тех выборов мэра в 2013 году, когда в Кремле слегка не рассчитали, и Навальный едва не вышел во второй тур, его больше не пустят ни на одни выборы.

Но его присутствие на политической сцене по-прежнему тешит самолюбие монарха: да он суров, но справедлив и дозволяет политическую критику. Он выше этих мелких укусов, ему этот политический ноунейм своими расследованиями и квадрокоптерами не достанет и до колена, поэтому он и не называет его по имени — изначально Навальный для Путина не субъект, нет такой политической фигуры на горизонте. Зато у него есть если угодно особый неформальный статус внутри путинского аппарата — борец с режимом. И уже много лет спецслужбы круглосуточно следят за каждым его шагом и вздохом Навального.

После покушения в газете «Московский Комсомолец» появился слив, лишний раз подтверждающий этот факт, где день, проведенный Навальным в Томске, было буквально рассказан по минутам: кредитку не использовал, снял такие-то номера, сок покупал такой-то, купался там-то и так далее. Политолог Глеб Павловский объясняет задачу этого слива так.

Глеб Павловский, политолог: «Понятно, что основная задача была показать, что за Алексеем следят, как заботливая мама, всячески стараясь оградить его от опасностей, а второе — показать, что он полностью «под колпаком». Но основная цель публикации — попытка заранее защититься от обвинений в том, что они же и организовали отравление и показать, что их мейнстрим разработки является в целом вегетарианским, они заняты безопасностью Навального также, как заняты безопасностью государства. В статье прямо не сказано, но надо предполагать смысл, что отравителей надо искать в окружении самого Навального».

И точно так же, как авторы этого слива, все в окружении Владимира Путина всегда знали, что можно, а что нельзя. Можно держать Навального в спецприемниках, вызывать на татами, травить на улице и в сети, писать про него стихи — «что молвишь ты, пиндосовская мышь» — какие красивые строки все-таки, как будто классик писал. «Строжайше б запретил я этим господам на выстрел подъезжать к столицам».

Брата Навального можно сажать в тюрьму, его фонд можно уничтожать, его соратников можно таскать по судам, гнать с улиц сторонников — все это можно и нужно делать. Но когда Навальному всерьез повредили зеленкой глаз в 2017 году, Кремль моментально выдал ему загранпаспорт и выпустил заграницу. Потому что все еще работало правило: нельзя наносить непоправимый ущерб этому доморощенному политику за то, что он критикует Путина. Это было весной 2017 года.

А теперь послушайте, как Путин говорит о Навальном год спустя, перед президентскими выборами 2018 года, когда он сам идет на четвертый срок, а место кандидата от либеральной оппозиции делят между собой Григорий Явлинский и Ксения Собчак. И это уже другой Путин — даже и чисто внешне. Да и слова у него другие. Австрийский журналист Армин Вольф почти единственный, кто позволял себе добиваться у Путина ответа на свой вопрос. Сначала он спросил у Путина, почему тот не называет Навального по имени, а потом получился вот такой диалог:

Путин: Избиратель в России достаточно зрелый уже. Он смотрит не только на привлекательные лозунги, но и на предлагаемые способы решения проблем. А если ничего не предлагается, то тогда эти люди не интересны. Но вопрос в чем: если человек пользуется...

Вольф: Но избиратели даже не могли посмотреть на этого кандидата, потому что он не мог выдвинуть кандидатуру.

Путин: Избиратели могут посмотреть на любого человека, потому что интернет у нас свободен, никто его не закрывал. СМИ свободны. Люди всегда могут выходить и заявлять о себе, что и делают различные фигуранты различных политических движений и направлений. Вот если человек приобретает какой-то вес у избирателя, тогда он становится той фигурой, с которой должна общаться, договариваться, либо вести диалог государственная власть. А если у той или иной политической силы уровень доверия измеряется одним, двумя, тремя процентами, сотыми долями процентов, то о чем мы тогда говорим? Тогда, пожалуйста, вот вам Саакашвили. Зачем нам такие клоуны? 

Вольф: Понятно. Но на выборах мэра Москвы Навальный получил порядка 27%.

Путин: Сколько проголосовало за вашего покорного слугу в Москве на прошлых выборах? 

В этих ответах нет логики — какая разница сколько он сам набрал в Москве и что это объясняет, — но уже есть очевидное раздражение: Навальный теперь «фигурант», «клоун» и «Саакашвили», хотя почему он Саакашвили тоже понять нельзя.

Правила игры еще в силе, но по имени Навального уже не называют, не потому что он ноунейм, а из религиозных соображений, и его нельзя допустить до президентских выборов уже хотя бы потому, что как можно вписать в бюллетень фамилию, которую этот самый президент не может произнести. Из зайца, которого можно весело погонять по поляне, изображая демократию в стране, Навальный уже к этому моменту превратился в помеху, в проблему с непроизносимыми именем и фамилией. И это при том, что еще нет ни пенсионной реформы, которая так ударит по рейтингу Путина, еще нет выборов в Мосгордуму, которые обернутся массовыми протестами, погромами в столице и реальным успехом навальновского «умного голосования».

Год назад на выборах в Мосгордуму «умное голосование» обеспечивает системной оппозиции 20 мест из 45, а от провала мэрию спасает либо чудо, либо манипуляции. Это уже серьезно, а к лету этого года коронавирус и падение цен на нефть полностью ломают повестку дня Владимиру Путину. Политическая ситуация в стране меняется кардинально: половина Хабаровска выходят на улицу защитить своего арестованного губернатора, а заранее анонсированная Путиным поддержка Конституции абсолютным большинством избирателей обеспечивается с помощью беспрецедентных в истории России фальсификаций. А тут еще и восстание в Беларуси, где очень похожая на Россию политическая картина: оппозицию закатали в асфальт так давно, что вести за собой протест было просто некому. Тут и выяснилось, что конституционное обнуление — это не просто обнуление количества сроков Путина на президентском посту. Это обнуление всех правил и понятий, по которым функционировала политическая жизнь в России. Аналитики и сейчас предпочитают вычеркивать Путина из списка тех, кто мог отдать приказ о ликвидации Навального. Вот что пишет политолог Татьяна Становая:

«Версия, что Путин лично приказал „решить проблему Навального“, выглядит спорно. Да, в Кремле Навального считают не политиком, а авантюристом, борющимся за власть с помощью разрушения и дестабилизации. Но оппозиционер не попадает ни в разряд предателей, в отличие от Литвиненко, Скрипаля или Родченкова, ни врагов. Враг — это, например, Вашингтон, чьи интересы естественным образом противоречат интересам России. А Навальный в этой системе координат — лишь один из инструментов, которые используют враги».

Допустим, да, спорно. Но и процитированная мысль — тоже спорная. Проблема в том, что деления на врагов и предателей видимо больше нет. Оно обнулилось. Враги и предатели, заговорщики и агенты внешних сил, протестные настроения и локальные мятежи — все это смешалось в одну тяжелую мутную какофонию, в сплошной шум никогда не прекращающейся борьбы. Вопрос о том, кто отдавал приказ отравить Навального, возможно, никогда не найдет ответа. Но так ли это сегодня важно? Раньше режим Владимира Путина хотел выглядеть относительно цивилизованным на фоне, к примеру, той же тирании Лукашенко, политические противники которого исчезали один за другим. Лукашенко отвергает все обвинения — он никогда не давал таких команд. А вот в Минске на днях выступает в его поддержку бывший командир СОБРа Павличенко, тот самый, про которого его бывший подчиненный Юрий Гаравский полгода назад рассказал под запись, как он лично расстреливал в 1999 году оппозиционных политиков Гончара и Захаренко. А вот как комментирует отравление Навального близкий к Путину бизнесмен Евгений Пригожин, судимый еще в брежневские времена за уличные разбои и связанный, как следует из расследования центра «Досье», с убийством трех российских журналистов в Центральной Африке:

«Безусловно, если товарищ Навальный отдаст Богу душу, то лично я преследовать его на этом свете не намерен. Отложу это на неопределенный срок. А позже отыграюсь со всем удовольствием. Если же Навальный будет жить, то он должен ответить по всей строгости российского закона».

На самом деле Пригожин — лишь один из тех, на кого может пасть подозрение в связи с отравлением Навального. Как тут не вспомнить инцидент с отравлением мужа Любови Соболь Сергея Мохова в ноябре 2016 года, когда неизвестный уколол его шприцем в подъезде его собственного дома, Мохов быстро потерял сознание и оказался в Склифосовского. Что это было за вещество, так и осталось неизвестно, а Навальный тогда требовал в первую очередь проверить причастность к этому нападению Пригожина и связанных с ним лиц. Но так или иначе, в компанию Боширову и Петрову, бесследно исчезнувшим после организованного Владимиром Путиным интервью вряд ли добавятся новые работники фитнес-индустрии, случайно летевшие рейсом авиакомпании «S7» Томск — Москва 20 августа 2020 года. Уже хотя бы потому, что Навального отравили в России, а значит и искать их никто не будет: Генеральная прокуратура уже отчиталась, что поводов для возбуждения уголовного дела нет.

Но факт остается фактом: при позднем Путине тайные убийства врагов политического режима поставлены на поток, так или иначе исходят от агентов власти и теперь определяют повестку дня. Нет больше правил игры, предателей и врагов, зато есть политическая целесообразность, и есть люди, готовые брать на себя миссию политического террора в отношении противников Владимира Путина. Уже почти пять лет назад я брал у Навального интервью для фильма о Борисе Немцове. И он пересказал мне, как Немцов объяснял Навальному, почему его не убьют.

Алексей Навальный: «Он человек из системы, он для них понятен. Они его не любят, но в их системе координат есть какие-то неприкасаемые. Вот бывший министр — это человек, которого трогать нельзя. Ему можно бросить унитаз на машину, ему нужно отравлять жизнь, его нужно дискредитировать, делать какие-то репортажи, но его нельзя сажать, его нельзя бить и его нельзя убить». 

Нельзя сажать, нельзя бить и нельзя убить. Сначала эти правила не сработали в отношении Немцова, и его убили. Теперь они внезапно отказали и в отношении самого Навального. Неприкасаемых больше нет. И, похоже, уже не будет.

Фото в коллаже: Алексей Абанин / Дождь; Михаил Метцель / ТАСС

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.