Мотивация страхом: суть путинской оттепели и что общего у всех громких арестов

Уже вторая оттепель на нашу голову, если не считать главной, когда был развенчан культ Сталина и сотни тысяч политзаключенных вышли на свободу. Давно было, многие не застали. Первая оттепель нашей, то есть путинской эры, носит славное имя Дмитрия Медведева. Она проходила в формате спецоперация местоблюститель плюс перемены и послабления. Спецоперация прошла успешно, перемены были отменены сразу же вплоть до перехода на летнее время, которое специально заменили на зимние: мол, зима близко. Вторая оттепель — уже имени самого Путина — происходит сейчас и это отдельный проект. Суть ее в том, что суды получают указания не сажать, а выпускать разных известных людей. Как говорится, мелочь, а очень приятно.

Кирилл Серебренников и остальные — что, кстати, важно и большая победа — фигуранты дела «Седьмой студии» теперь под подпиской о невыезде, и с большой вероятностью, мы очень на это рассчитываем, конечно, дело «Седьмой студии» не закончится никак, лучший вариант и самый счастливый финал — это прекращение процесса и отправка дела на бесконечное доследование. Еще не так давно, чуть больше года назад, Владимира Путина вполне устраивало, что Серебренников сидит под домашним арестом, а бывший генеральный продюсер «Седьмой студии» Алексей Малобродский и вовсе сидит в СИЗО за решеткой.

«Если бы это было преследование, а не расследование, то его спектакль не был бы поставлен на сцене Большого театра», — говорил тогда Путин.

Получается, что преследование он заведомо понимает как политический, а не уголовный процесс, к которому премьеры в Большом Театре не имеют отношения в принципе.

И вот теперь на театральном фронте полная оттепель, как будто сердце Снежной Королевы оттаяло, а Фрекен Бок поела плюшек, подобрела и даже решила стать богиней изящных искусств.

Переходит под домашний арест и американский инвестор Майкл Калви, но четверо фигурантов дела «Баринг Восток» все еще остаются сидеть в СИЗО, как будто они — заложники. В деле «Седьмой студии» обвинение записало Серебренникова и остальных в банду, похитившую 130 млн рублей бюджетных средств просто нипочему — по факту отсутствия бухгалтерской отчетности. В деле «Баринг Восток» предъявленное обвиняемым мошенничество в составе преступной группы касается трактовок оценки пакета конкретного вида акций одного из активов Банка «Восточный» — чисто корпоративный спор, который должен решаться в арбитраже, — причем Калви предлагает поступить просто: взять и продать этот пакет на рынке и мы сразу увидим, сколько он на самом деле стоит, и кто у кого что украл. Но на сцену вышла ФСБ, и легким движением рук корпоративный спор превратился практически в бандитизм.

Вообще, это удивительно: все громкие уголовные дела последних лет такие разные, но одно их роднит точно — абсурдность предъявленных обвинений. Улюкаева сажали за вымогательство «двушечки», Серебренникову объяснили, что он не ставил спектакль «Сон в летнюю ночь», Калви внезапно оказался бандитом, а Абызов своровал сам у себя собственную компанию. Казалось бы, в стране победившей коррупции можно найти что-то поубедительнее. Но нет, обвиняемым предлагается поучаствовать в сказке: укради то, не знаю что, со всеми вытекающими доказательствами и уликами.

А затем, как водится, в Кремль потянулись челноки с очень понятными соображениями о том, сколько стоит в долларах абсолютно немотивированный арест последнего крупного западного инвестора в российскую экономику. Веса их аргументам придали новости о том, что американские инвесторы и чиновники собираются бойкотировать Питерский форум из-за ареста Калви. Кроме того, могли найтись общие знакомые и неожиданные заступники. Направление уголовных вихрей в стране сильно зависит от того, кто и когда может открыть одну конкретную дверь, которая для всех остальных закрыта. Издание The Bell писало о возможных связях генерального директора Российского фонда прямых инвестиций Кирилла Дмитриева, который с самого начала вступался за Майкла Калви. 

Вмешательство Дмитриева могло сыграть важную роль — у главы РФПИ есть не только высокий пост в госкомпании, но и неофициальная связь с окружением Владимира Путина (его жена Наталья Попова училась с предполагаемой дочерью президента Катериной Тихоновой в МГУ, а сейчас работает ее заместителем в фонде «Иннопрактика»). Во вторник Дмитриев повторно обратился в суд с ходатайством о смягчении меры пресечения учредителю фонда Baring Vostok Майклу Калви.

Что такое оттепель? Пересмотр правил игры в более мягкую сторону. Но есть два типа оттепели. Одна — хрущевская, или перестройка, или даже отчасти медведевская, когда речь идет о повороте все политики. А вторая — это такое локальное потепление в рамках действующего режиме, борьба с перегибами на местах. К примеру, при Сталине оттепелей было несколько — и в 33-м году после ужасов коллективизации и вызванного ей голода, и при Берии после Большого террора, и потом тоже. Возможно, мы наблюдаем что-то подобное: правила игры остаются прежними, исправление перегибов налицо. В любом случае, два эффектных освобождения подряд случайностью быть не могут, даже если происходят по разным причинам, и даже если за Серебренникова и Калви просили разные люди (хотя возможны пересечения). Это если и не кампания, то, как минимум, сигнал, адресованный, прежде всего, элите. Политолог Валерий Соловей отмечает: 

Приоткрыть вентиль критики и отодвинуть красные флажки чтобы снять напряжение в обществе и элитах — такое решение принято и реализуется.
1. Разрешено повысить градус критики и критиковать всех, кроме президента.
2. Выпустить на длинный поводок «знаковых» арестантов. Серебренников — первый, но не последний. Это делается дабы избежать расширения оппозиции за счет истеблишментарных групп.
Но никакой «оттепели» не предвидится, исключительно прагматика.

Ну да, борьба с перегибами на местах всегда диктуется практическими соображениями. Как уже отмечал политолог Николай Петров, разница между, к примеру, Болотным делом — безусловно, показательным,—  и громкими арестами последних лет заключается в том, что тогда хватали заведомо безвестных людей, демонстрируя, что такое может случиться с каждым, а потом с той же целью стали сажать людей известных. Обывателю особо нет дела до судьбы Серебренникова или Улюкаева, а арест Михаила Абызова и вовсе представляется, например, Алексею Навальному правильным и полезным. Зато все это довольно важно тем избранным соратникам, с которыми Владимир Путин играет в хоккей и иногда обсуждает вопросы мироустройства. А вслед за ними и всем труженикам государственного строительства. Речь идет не только о депутатах и чиновниках. Владимир Путин уже давно выучил, что деньги — это ресурс власти, и подчинил этому правилу всю свою государственную политику. По сути, речь идет о тех трех процентах россиян, которые контролируют почти 90% экономики страны.

Аналитики Высшей школы экономики и Института исследований и экспертизы Внешэкономбанка впервые оценили степень концентрации финансовых активов и сбережений в руках 3% самого обеспеченного населения России. Хотя их средние доходы с 2013 по 2018 год снижались, доля принадлежащих им финансовых активов и сбережений в экономике росла. В 2018 году на эти 3% приходилось 89% всех финансовых активов, 92% всех срочных вкладов и 89% всех наличных сбережений.

Эти три процента и есть целевая аудитория новой оттепели. Это они своими мозолистыми руками будут обеспечивать так называемый транзит власти — проводить в жизнь спущенные сверху решения о том, как власть будет устроена после 2024 года. Это от них очень скоро потребуется что-то вроде присяги, а разговорчики в строю будут недопустимы. Но Владимир Путин по своему опыту знает, что страх не только подавляет волю, но может и мотивировать. Это всем давно известная история, канонический триллер из его личной жизни.

Борьба с перегибами — что-то вроде тюнинга. Если судебная власть работает по принципу «все приходится делать самому», то маленький Сталин сам рвется в бой и без тонкой настройки не обойдешься.