«Это нерв поколения, и поколение пойдет за ними». Юлия Ауг о войне силовиков с рэпом, бесталанной власти и уроках для театрального сообщества

Это совершенно не смешно, потому что у меня было ровно такое впечатление, хотя я смотрел это через экран.

Вот. И действительно было ощущение такой концентрированной, очень правильной энергии. И я должна сказать, что за день до этого совершенно случайно я встретилась с Бастой, и мы как раз говорили об этом концерте, потому что солдаут же, полностью все билеты были выкуплены.

Да.

За несколько часов в буквальном смысле слова.

Да-да-да.

То есть это было объявлено в пятницу, за несколько часов все билеты были выкуплены.

Это было общественное движение по покупке билетов!

Да. То есть это моментально вообще произошло. И ребята на самом деле все очень были рады сами, я имею в виду рэперов, которые это придумывали. А еще очень классно было, что очень многие другие рэперы позвонили, кто Оксимирону, кто написал, кто позвонил Басте, с просьбой организовать вот этот выход, потому что они все хотели выйти, хотели поддержать, не просто, как тот же самый Оксимирон сказал: «Написать твит ― это мало». Важно было присутствовать, важно было выйти, важно было просто своим присутствием показать: мы вместе. Это совершенно, на мой взгляд, уникальная вещь. Это как раз то, чего не хватает театральному и киносообществу.

Вот у меня вопрос. Собственно, я его и задаю. Вы на обе эти истории можете смотреть изнутри. Почему так? Почему то, что мы увидели вот в этот понедельник на сцене «Главклуба», не случилось, когда арестовали Кирилла Серебренникова, Александра Малобродского, Софью Апфельбаум, Юрия Итина?

Почему этого не произошло?

Да.

Я думаю, что самая главная причина в том, что ребята реально экономически независимы. Они зависят сами от себя. В основном у всех ведущих рэперов, у представителей хип-хопа есть лейблы, они объединяются, они зарабатывают деньги и они никаким образом не зависят от государства. И это не только концерты. Вот меня дочь сейчас привезла к вам на эфир и побежала в Oxxxyshop, который у вас здесь рядом находится.

Ребята умеют зарабатывать деньги, они не зависят от государства. Они принципиально не становятся ни под чьи знамена. То есть они живут своей жизнью, думают своей головой и именно поэтому остаются сами собой. Именно поэтому у них не возникает вопрос, объединяться или не объединяться. Даже если они совершенно думают по-разному, по-разному себе представляют эту жизнь, свое отношение к государству, это не имеет значения. Имеет значение то, что сейчас пытаются запретить свободу выражения, свободу творчества, свободу слова. Для них это важно. И сейчас пока нет экономического инструмента их ограничить.

Вот вы говорите «пока», так сказать, аккуратно выбираете слова.

Я не аккуратно выбираю слова. Я просто думаю о том, что государство может найти механизм вот после того, что произошло, как экономически на это воздействовать, помимо запрещения концертов. Я все равно думаю, что ребята найдут, как и с этим справиться, потому что, например, те же самые «25/17», с которыми я очень дружу, я притом дружу давно, с 2012 года.

Тоже хип-хоп, да?

Да.

Просто чтобы было понятно.

«25/17» ― рэп-группа, совершенно замечательные ребята, кстати, Бледный тоже там был на сцене в финале. У них сейчас тур, и Бледный специально прилетел в Москву, это был перерыв, чтобы тоже выйти на сцену и поддержать.

Я знаю, что на протяжении вот всех этих лет, начиная с 2012 года, разные люди предлагают им в том числе и экономическую поддержку для того, чтобы они поддержали их в своем творчестве. Ни под чьи знамена ребята не становятся.

Хотя вроде примеры такие есть, по крайней мере, перед президентскими выборами была пара таких историй, которые я слышал краем уха.

Есть. Птаха написал трек в поддержку Путина, но, извините, где Птаха, а где вот эти вот ребята.

На этой неделе появились объяснения того, почему это происходит, что силовики связывают те чрезвычайные происшествия, теракты, которые происходят, с рэпом, с концертами, с этой коммуникацией музыкантов с подростками, потому что подростки беспокоят. И поэтому таким образом… И много где, то есть мы видим списки того, где запрещены концерты, и так далее. То есть мы что, только в начале этой… Не знаю, как это назвать. Войны, что ли?

Я все время удивляюсь тому, почему власть никогда ничему не учится. Меня прямо искренне это поражает. Ладно, я, например, очень хорошо понимаю, что сейчас очень многие беды у нас в принципе от того, что у нас у власти очень неталантливые люди. Вот по природе по своей неталантливые. Посмотрите, извините, на нашего министра.

Культуры?

Культуры.

Он вчера давал интервью телеканалу Дождь. Мы его даже процитировали.

Хорошо. Талантливый человек со страшной силой. Но, ребят, они неталантливые люди. У меня такое ощущение, что у людей, которые пришли к власти, нет ни таланта, ни способностей, ни вкуса, ни чувства стиля. И самое главное ― они уроки не учат.

Что было в восьмидесятых годах? Вот было все то же самое. Начали запрещать рок-культуру, начали запрещать спектакли, начали запрещать концерты, запрещали художников. Чем все это закончилось? Это закончилось тем, что молодые люди все равно пойдут за своими кумирами. Они пойдут за музыкой, они пойдут за текстами. Сейчас же рэп ― это по-настоящему хорошие тексты и хорошая поэзия. Хотим мы этого, не хотим, нам может это нравиться, не нравиться… Нам ― это я имею в виду вообще. Но это поэзия, и это тексты, и это нерв этого поколения, и поколение пойдет за ними.

Вы говорите вот, что власть ничему не учится и неталантливая, но я бы возразил. Она учится, потому что, пожалуйста, Хаски отпустили на следующий день.

Молодцы! Почему?

В Кремле-то, может, силовики не разобрались, а в Кремле-то понимают, наверно, видимо, поэтому отпускают.

Да нет. Отпустили, потому что очень быстро собрались, очень была серьезная реакция. Я уверена, что если бы такая же реакция, такая же плотная и единым фронтом реакция была на… Я сейчас имею в виду не только арест.

Так если бы все труппы вышли вот так вот в театрах.

Да.

Так это звучало, это предлагали тогда.

Да.

Давайте, выходите все, каждый спектакль начинайте со слов поддержки.

Каждый спектакль начинайте со слов поддержки.

Уже сколько, два года прошло. Вот когда?

Смотрите, какая штука. Дело даже не в том, что каждый спектакль начинайте со слов поддержки. Очень же важно было, чтобы… Смотрите, какая штука. Одно дело ― Вася Баста, да, то есть это человек, который на самом деле довольно близко находится к этому государству. Другое дело совсем ― Оксимирон и Нойз. Вообще это люди, скажем так, разных культур совсем. И они не думают о том, как это будет выглядеть, они собираются вместе и выступают единым фронтом.

Очень многие представители театральной и кинообщественности, которые имеют безусловный вес, в конечном итоге поддержали Кирилла Серебренникова и подписали петиции. Но это было растянуто во времени от заседания к заседанию. В конечном итоге поддержали больше 150 человек, подписали с просьбой заменить домашний арест подпиской о невыезде. Но это такое, знаете, по крупицам собирали. А вот если бы это произошло вот так же, единым фронтом, наверно, это бы имело какой-то реальный результат, потому что когда люди собираются…

А во-вторых, для того чтобы сейчас как-то проявиться творческой интеллигенции вот так же едино, нужно новое событие, потому что как бы мы сейчас ни следили за делом «Седьмой студии», все равно есть момент такой гуманитарной усталости. Этому делу больше полутора лет.

Я поэтому и говорю про новую остановку, я это и имею в виду.

Вот я это и говорю. Для того чтобы был шанс творческой интеллигенции реабилитироваться, нужно что-то другое. Нужно какое-то новое дело. Не дай господь!

Не дай бог, да.

Не дай господь. Но я просто говорю о том, что все равно это должен быть какой-то новый триггер обязательно, потому что сейчас я единственное, о чем могу сказать, ― о том, что мы ни в коем случае не должны привыкать к тому, что вот сейчас дело «Седьмой студии»… Вот нельзя к этому привыкать. Каждое судебное заседание, каждое судебное заседание! Нельзя это пропускать, нельзя от этого отмахиваться, нельзя.

И самое главное, что у государства и у власти не должно сложиться впечатления, что мы к этому привыкли и перестали за этим следить, это перестало быть важным и интересным. Вот это то, что сейчас в наших силах. А свой шанс мы уже пропустили, это надо понимать.

Ну да. Это просто приходится признать. А наш рэп осознал себя силой, общественной силой?

Да, безусловно. Я не думаю, что общественной. Вот смотрите, эти люди таких вот слов, как общественная сила, гражданское сознание…

Да-да, они политикой не занимаются, да.

Они вот этого принципиально избегают. Для них, действительно, это какие-то слова из… Действительно, слова политологов, то есть людей вообще из другого немножко мира.

Это все-таки люди, которые реально стараются быть свободными, остаются свободными и готовы бороться за свою свободу. За свободу слова, за свободу творчества. И они остаются в понимании, то есть вот в этом здравом смысле, в трезвости понимания того, что это нельзя запрещать. Творчество должно быть свободным. Высказывание должно быть свободным.

В конце концов, так все просто!