Новые поправки Кремля: как идет подготовка к голосованию 22-23 апреля

На самом деле дата голосования, по данным Михаила Фишмана, практически определена — это будет 22 или 23 апреля. Хотели 12-го, но вспомнили, что это вербное воскресенье, 19-го апреля Пасха, а 26-го уже слишком поздно: дачи, майские праздники. К тому же, если объявить будний день выходным, то можно и явку собрать побольше — дружным строем не на работу, а на пункты голосования.

Второе чтение уже перенесено на конец февраля, и среди шумных поправок — вписать бога, таблицу Менделеева и плотность ряженки — уже появились и те, которые будут приняты и всерьез изменят даже тот проект, который предложил Путин.

Это как раз и есть вторая часть «Марлезонского балета»: Кремль хочет, чтобы некоторые поправки пришли как бы от общественности. Среди них, во-первых, поправка, которая вводит в стране специальные федеральные территории — такие, где нет другой власти, кроме кремлевской. Во-вторых, поправка, которая затрудняет возможность для граждан жаловаться в Конституционный суд. Теперь это будет возможно только после прохождения всех судебных инстанций. Объясняют это не под запись тем, что конституционных судей станет меньше — всего 11, — и надо, чтобы они могли выдохнуть.

То есть, получается как. Сокращают количество судей — лучше меньше да лучше, такая логика. Наделяют президента полномочиями перед его подписью отправлять любой закон в Конституционный суд на проверку — удобнее сразу поставить штамп, чем потом с этим возиться. И в этой схеме, конечно же, кто-то лишний. «Вас 140 миллионов, а я одна» — конечная инстанция. Так что вставайте в очередь.

Наконец, в-третьих и в главных: радикальное изменение баланса власти между президентом и верхней палатой парламента. По нынешним правилам, Совет Федерации утверждает генерального прокурора и дает согласие на его отставку. В путинской Конституции это будет исключительное право президента — он сам его назначает, он сам его и снимает, когда захочет. Возмутились даже коммунисты в Думе: как же так, Путин в послании говорил про усиление прав парламента, а все происходит ровно наоборот.

Газета «Коммерсант», 5 февраля: Ответить взялся господин Крашенинников. По его словам, накануне члены рабочей группы спорили, что произойдет, если Совфед не захочет утверждать кандидатуру генпрокурора, внесенную президентом. «Давайте вспомним, все на нашей памяти,— призвал господин Крашенинников.— Были ли такие примеры в нашей новой истории по нашей Конституции? К сожалению, были. К чему это приводило, мы тоже помним, какие были кризисы, в том числе у нас в стране». Позже господин Крашенинников пояснил «Ъ», что имел в виду историю с отрешением от должности генпрокурора Юрия Скуратова.

Действительно, мы все помним историю со Скуратовым и компрометирующей его пленкой. Весна 1999, разгорается война между Кремлем и оппозицией — коммунистами, а также региональными баронами, которые заседают в Совете Федерации и лидером которых является Юрий Лужков. Скуратовым занимался в том числе и лично Путин, тогда глава ФСБ, но под влиянием Лужкова верхняя палата отказалась отправлять генпрокурора в отставку. Чуть ли не единственный раз — второй или третий, на самом деле, — сработали сдержки и противовесы ельцинской Конституции — и Скуратова сняли уже когда Путин выиграл выборы, а Совет Федерации присмирел.

Так вот, больше такого не будет, объясняют нам новые отцы основатели, нам такие кризисы не нужны. Дорогие законодатели, это не кризис — это называется баланс власти. В этой логике — чтобы кризиса не было — можно вообще убрать из Конституции все институты, кроме Владимира Путина. 

Разговор с Михаилом Емельяновым, первым заместителем председателя комитета по государственному строительству и законодательству, через который эти поправки будут проходить в Конституцию:

Михаил Васильевич, здравствуйте.

Здравствуйте.

Собственно, ваш комитет госстроительства, законодательства, он вместе с рабочей группой те инстанции, через которые проходят эти поправки в Конституцию, поэтому хочется вас спросить, что сейчас происходит в вашем комитете в Государственной Думе.

Работа с поправками начата. Из рабочей группы поступили поправки, депутаты предлагают поправки тоже довольно активно, уже более ста поправок находится в комитете на рассмотрении.

Ко второму чтению?

Ко второму чтению, да. Первое чтение, вы знаете, и зрители знают, что в первом чтении приняты предложенные президентом поправки, идет работа ко второму чтению.

Никого против не было, как я помню?

Да, никого не было против. Позавчера, в среду, прошло заседание комитета, обсуждались поправки, которые касаются судебной системы, некоторые из них приняты, большинство отклонено. По крайней мере, работа уже пошла.

А что принято уже на сейчас, рекомендация к голосованию, да?

Приняты комитетом это значит, что они рекомендованы к голосованию «за» в Думе во втором чтении. Прежде всего это касается вопроса приоритета национального законодательства над международным в части полномочий Конституционного суда, о том, что теперь конституционно закреплено, что Конституционный суд может принимать решения о применимости или неприменимости тех или иных положений международных договоров либо решений международных организаций применительно к Российской Федерации, отдельным ее гражданам и так далее.

Это то, что Владимир Путин анонсировал в своем послании и потом пришло в поправках к первому чтению.

Технические уточнены детали.

То есть это технического характера. А вот те, которые по существу меняют, они обсуждаются сегодня? Те поправки, которые звучат, и Павел Крашенинников об этом говорил.

Они обсуждаются. Это были разные поправки, например, увеличить срок судей, возраст, когда судья может быть назначен на должность, тридцать лет. Были предложения, которые изменение функций Генпрокуратуры, и еще целый ряд предложений, но они не прошли. Их очень много, поэтому я не думаю, что все их надо обсуждать здесь.

Нет, их много. Но есть те, которые прозвучало, что это вполне может быть принято.

Это мнение Павла Владимировича.

Да, Павла Владимировича Крашенинникова, про то, что поправка про Генерального прокурора, про его принадлежность уже как бы к президентской вертикали по части утверждения.

Ну, это логично, на мой взгляд. Все-таки президент в известной мере это такой центр верховной власти, стратегической власти, и естественно, отвечает за проект развития страны в целом, в широком смысле проект. Поэтому любые девиации от проекта должны пресекаться именно как бы президентом, для этого ему нужен инструмент, отсюда и такое положение Генерального прокурора. Я тут не вижу каких-то противоречий.

Ну, отцы-основатели задумывали иначе в 1993 году.

Отцы-основатели очень долго не могли понять, и так и не определили, к какой ветви власти относится прокуратура как таковая, и она в действующей Конституции зависла. Если мы ее четко отнесем в конечном счете к президентской власти, это будет логично, на мой взгляд.

Ну, по крайней мере ответ совершенно понятен. Понятно ли, когда будет второе чтение?

Пока нет. Слишком много поправок.

Среди этих поправок есть, как я уже начал говорить, есть те, которые представляют собой, мы следим за этим процессом, представляют собой такой «белый шум», то есть это чтобы все смогли высказаться, чтобы все поучаствовали, чтобы была дискуссия, как говорят сейчас, массированное обсуждение, а есть те, которые действительно нужны. Вы видите, вы уже научились там в комитете отделять одно от другого?

Это политический вопрос, мне, видимо, не этично говорить…

Я не знаю, вы сами решите.

Как члену комитета и человеку, который определяет судьбу той или иной поправки и голосует за ту или иную поправку, заранее сказать, что вот это «белый шум», это пиар, это спойлерство, а вот это та поправка, которая точно пройдет. Тем более, я от оппозиционной партии. По сути, да, собственно, логика в том что вы сказали, есть. Есть те поправки, которые реально пройдут на комитете, есть поправки, которые оппозиционные партии, прежде всего оппозиционные партии, используют для того, чтобы засветить свою позицию по тому или иному актуальному вопросу.

Да, там и коммунисты выступают, наверное, и ваша партия тоже выступает.

Безусловно.

И патриархия выступает, и другие у нас, как бы это сказать, не институты власти, а субъекты, скажем так. Но, как я понимаю, идет на самом деле большая, поскольку уже открыли этот ящик Пандоры…

Да, это точно ящик Пандоры, хорошее выражение.

То идет, кроме вот этой организованной массивной дискуссии, идет реальная подковерная борьба за то, чтобы перетянуть часть вот этого конституционного «одеяла». Не знаю, ЦИК может бороться за какие-то свои права, допустим, Следственный комитет за свои, прокуратура еще что-то. Каждый хочет себе что-то получить в новой Конституции. Вы видите этот процесс в комитете?

Вы знаете, вот этого процесса я не вижу. Все-таки вертикаль власти давно уже выстроена так, что чиновникам отбили охоту заниматься такими подковерными играми в Госдуме. Если в первых созывах они активно использовали депутатов для того, чтобы продвинуть то или иное свое предложение, то сейчас напрямую с депутатами они практически не работают, в такие опасные игры для себя не играют. Особенно учитывая те перестановки, которые прошли совсем недавно, и в правоохранительных органах, и в кабинет министров, поэтому мы не ощущаем вот такой подковерной борьбы именно в части передела полномочий.

Вы ожидаете еще каких-то поправок, которые могут серьезно изменить, по крайней мере, существенно изменить вид новой Конституции?

Вы имеете в виду от тех субъектов, которые, честно скажем…

Нет, не обязательно от субъектов. Не знаю, это могут быть депутаты в итоге, рабочая группа так же самая.

Ну, конечно, нет, от рабочей группы, я думаю, мы уже не ждем поправок.

Не ждем, уже все, она закончила работу?

Ну, она не закончила, она будет дальше работать. Депутаты набросали довольно много поправок, будем разбираться.

Потому что, может быть, президент снова вступит в игру, еще что-то предложит поправить.

Я думаю, чтобы президенту вступить в игру… Ну, в принципе, да.

То есть исключать такого нельзя. Как вы видите, вот это голосование, как мы сейчас ожидаем, произойдет в конце апреля.

Всенародное голосование?

Финальное голосование уже всенародное вот это. Как вы понимаете, что это вообще такое? Это у нас будет референдум или не референдум? То есть, это уже очевидно не референдум, но в чем тогда разница? И как вы, как депутаты, на это смотрите?

Как депутаты мы смотрим положительно, с точки зрения того, что активное участие населения в обсуждении и принятии поправок всегда приветствуется. Очень тяжело на это смотреть как юристу, как депутату легче, здесь некая такая амбивалентность в отношении, двойственность.

Давайте я спрошу вас как юриста.

Вот как юрист я знаю одну форму всенародного голосования, это референдум. И в Конституции в главе девятой употребляется термин «всенародное голосование» тоже в значении по сути дела референдум. Можно, как говорится, изобрести и иную форму, но это будет очень сложно сделать. Я пока не знаю, кто и как предложит форму всенародного именно голосования, не обсуждения, не опроса, а именно голосования. Чем отличается голосование от обсуждения и опроса? Голосование предполагает обязательность решений. И может быть, если говорить о логике процесса, то логично было бы сначала провести референдум, а потом уже имплементировать решение всенародного референдума в изменения в Конституции. Сейчас, я так понимаю, что Дума и Совет Федерации должны закончить свою часть работы, принять эти поправки так, как предусматривает Конституция, двумя третями Думы, тремя четвертями Совета Федерации. Вот в промежуток перед подписанием, между одобрением Советом Федерации и подписанием президентом, там, если не ошибаюсь, две недели, должно пройти вот то самое всенародное голосование, о котором вы меня спросили, и на этот вопрос мне очень сложно ответить как юристу.

Но у него, у этого голосования, должна быть законодательная основа. Она, я так понимаю, в этом же пакете, в этой же поправке большой, она же формально одна, эта поправка.

Да-да.

И в ней это голосование, в нее же, собственно, вшито.

Оно вшито, но давайте дождемся соответствующих решений.

Конечно, будем ждать решений, просто если вам, как юристу, это непонятно, хотя как депутат вы это скорее приветствуете, потому что надо опрашивать, то вы как юрист в Государственной Думе могли бы по этому поводу завести какую-то дискуссию и возражать.

Подойдет время, заведем, мы пока не обсуждали этот вопрос.

Представляете ли вы себе, вот уже в первом чтении прошли, как мы уже отметили, ни один депутат не голосовал против…

Против трудно было голосовать, согласитесь, совершенно очевидные положительные поправки.

Тут масса спорных моментов, смотря о чем мы говорим, мне так совсем не кажется. Но моего мнения, к сожалению, никто не спрашивает.

Будет всенародное голосование.

Да, можно будет пойти проголосовать за этот пакет целиком.

Или против.

Или против, да, это правда. Не уверен, что это голосование будет иметь большой смысл, потому что результат, наверное, мы уже примерно понимаем. Опрос ВЦИОМ нам уже примерно дал представление, в каком порядке ожидать, сколько примерно будет подано голосов «за». Так вот, представляете ли вы себе картину, когда ну вот есть в Думе оппозиция какая-никакая, вы, в частности, к ней принадлежите, есть еще более мощная Коммунистическая партия, что они выходят и говорят — нет, мы против вот такого, потому что на самом деле то, что нам говорили, выглядит как усиление парламента, мы не можем найти этого усиления парламента, мы видим усиление президентской вертикали довольно заметное в этих поправках.

Здесь можно поспорить.

Да. Есть в Думе, вы видите в Думе дискуссию по этому поводу? И вы сами в ней собираетесь ли участвовать?

Я совершенно искренне вижу определенное усиление парламента, потому что решающее участие парламента в назначении отдельных министров и вице-премьеров это безусловно шаг вперед с точки зрения усиления роли парламента. Другое дело, что нужно, сказав «а», сказать и «б», и дать парламенту право отзывать или выражать недоверие отдельным министрам и вице-премьерам. Это должен быть следующий шаг, и может быть, эту поправку Дума примет. Но то, что это шаг вперед, это очевидно. Усиление вертикали президентской власти, честно, я не вижу в чем. В том, что судьи Конституционного суда, он будет принимать участие в отстранении? Так импичмент судьям Верховного суда есть в Соединенных Штатах, никто же не говорит о том, что там президент Соединенных Штатов это диктатор. Это когда принимали Конституцию Соединенных Штатов более двухсот лет назад, того же Джорджа Вашингтона называли выборным королем, выбранным монархом.

Было такое.

И тоже демократы выступали против сильных полномочий президента. Сейчас никто не сомневается в демократическом характере Соединенных Штатов Америки как государства. Поэтому, я думаю, здесь есть некие преувеличения, здесь есть тоже политика. Радикальная оппозиция, несистемная оппозиция, она должна была по определению найти какие-то изъяны в предложениях президента, отсюда и та критика, которую вы воспроизвели.

Понял вас. Но вот вы системная оппозиция, вы лично в Думе с середины девяностых годов, с 1995, второй созыв.

Совершенно верно.

При вас поменялся политический режим практически.

Да.

Стал другим при еще действующей Конституции. Теперь другая. Вас в этой новой Конституции, которая вот сейчас по факту появится, все устраивает? Вам поправки Путина все понравились?

С содержательной точки зрения да.

Все?

С содержательной, да.

Ничто не вызывает возражений?

Абсолютно ничего, совершенно искренне. С процессуальной точки зрения у меня есть вопросы, я их примерно вам обозначил, какие. Вопросы есть именно с процессуальной точки зрения, а в содержательной я искренне не вижу, к чему можно прицепиться.

На нет и суда нет, как говорится.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.

Фото: Агентство «Москва»