Диктатура зашла в тупик. Что Лукашенко будет делать с выборами

За неделю до президентских выборов Александр Лукашенко разоблачил «заговор»: спецназ белорусского КГБ взял штурмом 32 боевика из ЧВК «Вагнер» (еще один был задержан на юге страны), которые якобы вели подготовку государственного переворота. Об этом в тот же день силовики доложили президенту. Лукашенко еще переспросил: точно «Вагнер»? Вдруг ошибка? Не ждем такого подвоха от наших друзей в Кремле. 

«Вагнеровцев» накрыли в санатории «Белорусочка» в четырех километрах от Минска, которым управляет, как сообщает пресса, лучший друг управляющего делами президента. Хороший санаторий — на берегу водохранилища, очень приемлемые цены, рядом аквапарк, концерты с участием отдыхающих, массаж, лечебные процедуры и даже стоунотерапия — не в том смысле, что заставляют смотреть фильмы Оливера Стоуна, как в России, а в том смысле, что камни кладут на спину. Сообщается, что бдительные отдыхающие заподозрили неладное, когда увидели на рукавах гостей санатория нашивки «Наш бизнес смерть, и бизнес идет хорошо», а также заметили, что они не хотят участвовать в самодеятельности. 

«Белта», материал от 29 июля: По данным администрации санатория, приезжие обратили на себя внимание нехарактерным для российских туристов поведением и однообразной одеждой в стиле милитари. Спиртного не употребляли, увеселительных заведений не посещали, держались обособленно, стараясь не привлекать к себе внимания. Они небольшими группами внимательно изучили территорию и окружение санатория. 

Белорусские власти говорят о 200 боевиках — значит, оставшиеся 170 уже рассеялись в белорусских лесах. Наверное, переквалифицировались в партизаны. Так или иначе, в Москве сначала сидели тихо — чем бы Батька ни тешился, главное чтоб не плакал, — но на следующий день белорусская власть обвинила «вагнеровцев» в подготовке теракта, и тут уже в Кремле не выдержали. Сначала российский посол в Минске Мезенцев рассказал, что «вагнеровцы» опоздали на самолет и задержались в «Белорусочке» по пути в Стамбул. А затем Александру Лукашенко ответил российский МИД, сквозь зубы, так чтобы в Минске поняли — в Москве уже сильно сердятся:

Попытка представить случившееся как внешнее вмешательство в дела республики вызывает, по меньшей мере, недоумение. В распоряжении белорусских властей, в том числе авиационных, есть все необходимые документы для установления истины. Должен быть незамедлительно обеспечен доступ консульских сотрудников к нашим гражданам. Необходимо прекратить нагнетание ненужных, особенно в период президентских выборов, негативных эмоций.

В переводе на обычный русский язык это значит: «Хватит, заткнитесь». Кремль не хочет скандалить с Минском: все-таки ему надо, чтобы Лукашенко выиграл эти выборы, тут все средства хороши, но терпеть такие унижения во имя этой важной цели не намерен. Летели ли бойцы «Вагнера» в Стамбул, действительно ли опоздали на самолет — в точности неизвестно, хотя наверняка да, но одно все понимают точно: Александр Лукашенко и минская команда КГБ предлагают вашему вниманию капустник на тему «Отечество в опасности», чтобы получить необходимый casus belli, то есть повод для того, чтобы удержать власть в ходе уже де-факто проигранных президентских выборов. Впрочем, на конкурсе угроз и провокаций, выдуманных диктаторами ради сохранения своей власти, эта постановка, очевидно, займет одно из последних мест.

Мужа единого кандидата от оппозиции Светланы Тихановской Сергея Тихановского посадили первым. Затем за решеткой оказался кандидат Виктор Бабарико. Затем с выборов сняли Валерия Цепкало. Теперь от них троих на выборы идет Тихановская.

Вот что она рассказала на самом самом крупном митинге оппозиции за последнее десятилетие (туда пришли 60 тысяч человек) о том, что подумала, когда узнала про «Вагнер», и что вышло в итоге. 

Светлана Тихановская, кандидат в президенты Беларуси: Вы знаете, когда вчера мы узнали эту историю о том, что в Минске была задержана группировка боевиков — все время забываю это слово, редко слышу — боевиков, и вы знаете, мы начали думать, к кому этих боевиков привяжут. Мы думали, что, наверное, в стране объявят ЧП и нам запретят проводить пикеты, чтобы мы не смогли с вами общаться. Это был первый вариант. Второй вариант: будет проведена какая-то провокация на одном из наших пикетов, и эту провокацию припишут Тихановской и нашему Объединенному штабу оппозиции, и, понимаете, это будет поводом для снятия [с выборов]. Но беда пришла, откуда не ждали, хотя это было ожидаемо: эту группировку приписали к Тихановскому. 

Действительно, так и было. Белорусский Следственной комитет объединил дело «Вагнера» с делом Тихановского. До выборов еще несколько дней, и можно еще попробовать тысячу разных вариантов: снять Тихановскую с выборов, поставить танк у каждого избирательного участка — голосуйте против Лукашенко, кому не страшно, — отключить по всей стране интернет, наконец, просто отменить выборы.

Но нельзя отменить один очень простой факт: Александр Лукашенко теряет легитимность. Его история с уже неизбежным печальным финалом — печальным для Лукашенко — конечно, войдет во все учебники политологии. Это история о том, как проигрывают диктаторы и что они предпринимают для того, чтобы удержаться наверху, когда поделать уже ничего нельзя. Эти тираны начинают за здравие, бодро, решительно, а заканчивают в тупике, из которого нет выхода: терять власть немыслимо и страшно — а вдруг придется за все ответить — а сохранить уже невозможно. 

«Дорога в тысячу ли» начинается с первого шага, а «Путь в никуда» начинается с больших амбиций. Сначала 39-летний коммунист Лукашенко выигрывает президентские выборы — на дворе 1994 год. Через два года он организует конституционный переворот: проводит незаконный референдум, «обнуляется», разгоняет парламент, разворачивает вспять приватизацию, возвращает плановую экономику, превращается в диктатора, затем поднимает глаза — а рядом большая страна Россия.

Проект Союзного государства обязан своим существованием одному простому, как тамбовский картофель, факту: для Лукашенко Беларуси было мало. Уж не хотел он быть крестьянкой — хотел быть столбовую дворянкой. Создавая в 1996 году Союзное государство с Россией, Лукашенко просто хотел переехать в Кремль.

Много лет спустя дочь Ельцина Татьяна Юмашева вспоминала, как Лукашенко едва не въехал в Кремль на хромой козе: за два дня до подписания Союзного договора на столе у Чубайса оказывается вот такой документ:

Татьяна Юмашева, дочь Бориса Ельцина, в своем блоге: Ночью 28 марта Анатолий Чубайс, первый вице-премьер правительства, звонит в Кремль главе администрации Валентину Юмашеву и говорит: «Валя, а ты в курсе, что уже через неделю у нас возникнет новое государство?» «В каком смысле?» — отвечает Юмашев. Чубайс говорит: «А в таком, что в нем не сильно уже будет нужен российский президент, впрочем, как и российское правительство, и даже наша коммунистическая дума уже мало кого будет волновать». В ходе разговора выясняется, что в документе, который только сейчас попал на стол Чубайсу для визирования, есть положения, которые, по сути, уничтожают суверенитет России и передают властные полномочия новым органам союза — Высшему совету и Парламентскому собранию. Например, в одной из статей было сказано: «Решения Высшего Совета обязательны для органов Союза и для органов исполнительной власти стран-участников».

Но это было еще не все. Всю вторую половину 90-х Лукашенко глядел на больного Ельцина и понимал, что шанс есть. Это Зюганов проигрывает президентские выборы, российская власть валяется у порога, а он, молодой харизматичный популист с хорошо подвешенным языком, вполне может ее забрать. В 1999 году в России вели свои президентские кампании не только Владимир Путин и Юрий Лужков — с ними пытался всерьез бороться Лукашенко как лидер российского левого большинства. Достаточно посмотреть его предвыборное выступление в Государственной думе в октябре 1999 года, за два месяца до исторических выборов в Думу и за полгода до президентских. Перед Россией стоят большие проблемы, но Лукашенко решает их щелчком пальца.

На дворе еще стояли 90-е, и идея объединения действительно была популярной. Но отдавать Россию Лукашенко дураков не нашлось, и с появлением Путина он радикально меняет вектор: с этого момента он борется против Кремля и за независимость Беларуси. И именно тогда, в 1999-м, в Беларуси начался террор, политические убийства и всесилие КГБ, и навсегда пропали главные политические враги Лукашенко — бывший глава МВД, харизматичный генерал Юрий Захаренко, и самый влиятельный оппозиционер того времени Виктор Гончар вместе со своим соратником бизнесменом Анатолием Красовским. Лукашенко потом будет говорить, что они, наверное, куда-то уехали, в прессе появятся публикации про белорусский эскадрон смерти, а через 20 лет, то есть этой зимой бывший боец белорусского СОБРа Юрий Гаравский расскажет, как он лично участвовал в этих убийствах — по минутам и во всех подробностях. 

Юрий Гаравский, бывший боец белорусского СОБРа, в интервью DW: Подошли ребята еще, мы взяли — кто-то за ноги, кто-то за руки. Я нес Гончара за левую руку, Юра Бородач тоже со мной нес. В ногах был Панков. И побросали их в яму, первым — Гончара, вторым — Красовского. Яма была достаточно глубокая, четыре-пять метров. Мы, здоровые мужики, закапывали ее минут 40. Обувь Гончара и Красовского я тоже туда бросил, потому что она долго горит. Тела мы закопали, а вещи сожгли.

Политический террор плюс рента от российских энергоносителей — вот формула стабильности, которая заработала в Беларуси в начале нулевых. И тогда еще казалось, что Беларусь и Россия движутся противоположными курсами. У Лукашенко — внесудебные расправы, как у латиноамериканских диктаторов, и плановая экономика, у Путина — дружба с Западом и экономические реформы, период надежд, который сначала закончился делом ЮКОСа, а потом — возвращением Путина в Кремль в 2012 году.

Тогда-то и выяснилось, что это был обман зрения. Оказалось, что постсоветские диктатуры также похожи друг на друга, как счастливые семьи у Льва Толстого. Оказалось, что формула политического доминирования и в Беларуси, и в России буквально одна и та же: контроль над судом, над силовиками, над парламентом, над прессой и над всеми финансовыми ресурсами.

У постсоветских авторитарных правителей карьеры складываются по-разному: мальчик Саша, например, оказался в комитете комсомола «Горпищеторга» города Могилева, а мальчик Вова — в ленинградском управлении КГБ. Один публичный политик со стажем, второй — бюрократ и силовик, ни разу в жизни не выступавший на политическом митинге. Но все постсоветские авторитарные правители — от Ашхабада до Минска и от Ташкента до Москвы — ходили в один и тот же детский сад и учили одни и те же стихотворения. Один читает с выражением, второй не любит ходить к доске и учить уроки, но говорят-то они при этом буквально одно и то же. И фокус в том, что оба были вполне успешны — как ведущие передачи «Поле Чудес» для бедных. Лучше синица в руках, чем в журавль в небе, соглашались, в целом, жители Москвы и Минска, Гомеля и Воронежа, Витебска и Ростова. Да, выборы нечестные, по телевизору врут, активистов бросают в автозаки.

После президентских выборов в 2010 году белорусские спецслужбы жестоко разогнали митинг на центральной площади Минска и посадили в тюрьму лидеров оппозиции. Два года спустя после президентских выборов российские спецслужбы устроили погром на Болотной площади и посадили в тюрьму несколько десятков активистов. Но жизнь продолжалась, и в 2018 году на последних, например, президентских выборах без видимых проблем Владимир Путин получил 77% голосов — столько же, сколько Александр Лукашенко получал раз в пять лет за последние 20 лет.  В политологии это называется негативный консенсус. У него два базовых свойства: лояльность большинства населения и всевластие первого лица. Вот как этот режим в России в период его расцвета, в 2017 году, описывал политолог Андрей Колесников. 

В такой системе все — негативное. Негативная адаптация к кризису — понижение нормы, совмещенное с аутотренингом («не жили хорошо — и нечего начинать») и сеансами массовой терапии («ВВП растет!»). Негативная мобилизация и консолидация (нас атакуют — мы защищаемся в своей осажденной крепости от внешних врагов и внутренней «пятой колонны» и объединяемся вокруг командира крепости). Негативная идентификация (мы — другие, духовные, религиозно оскорбленные, «суверенитетом не торгуем», «у нас тысячелетняя история»).

И это примерно в равной степени было справедливо и про Россию, и про Беларусь. Негативный консенсус работал, правда все хуже и хуже — до тех пор пока окончательно не дал сбой весной этого года. То ли коронавирус тому причиной, то ли экономический кризис, то ли накопилось (25 лет — не шутка), а, скорее всего, все вместе, но совершенно неожиданно для себя белорусская власть вдруг осознала, что ее просто не любят, причем настолько, что выиграть выборы относительно честно невозможно. В меньшей степени, но то же самое поняли и в Кремле, иначе бы голосование по поправкам в Конституцию и «обнуление» президентских полномочий Путина не заняло бы несколько дней и не оказалось бы самым сфальсифицированным голосованием в российской истории.

Настала пора менять правила игры — переворачивать доску. Лукашенко уже не может доверять своим избирательным комиссиям: когда все против него, рискнут ли они дать ему требуемый результат. В России выборы режут по частям — пока раскладывают их на дни. В Беларуси прямо говорят: есть вещи и поважнее выборов. 

Обратите внимание: раньше у белорусской оппозиции были лидеры, а теперь их нет, но зато есть символ протеста — домохозяйка, которую никто не знал еще три месяца назад. Белорусский протест отличается от украинского Майдана уже хотя бы тем, что у него нет лидеров и нет программы — это просто протест против произвола и против власти. А вместо программы — простой и понятный пункт: новые свободные выборы через полгода. А еще выпустить политических заключенных и «обнулить» Беларусь. За 25 лет диктатуры, с того самого референдума 1996 года, страна зашла в тупик — пора начинать сначала. 

Светлана Тихановская, кандидат в президенты Беларуси, на предвыборном митинге: Я проведу референдум по возвращению Конституции 1994 года, где есть ограничение полномочий президента и сроков его правления. 

Цугцванг — это такое положение на доске, когда каждый следующий ход ухудшает твою позицию: двух основных своих противников Лукашенко посадил в тюрьму, еще одного снял с выборов, а получилось только хуже — Светлана Тихановская сегодня более популярна, чем они все втроем вместе взятые. И даже если рейтинг Лукашенко и выше тех 3%, о которых говорит оппозиция, он вряд ли может рассчитывать на показатели вислоногих лягушек в период спаривания. Побеждать надо в первом туре, но сам факт объявления победы в первом туре в небольшой стране с населением меньше московского сегодня будет воспринят как нонсенс, потому что такого не может быть. Досрочное голосование больше 30-40% ему не даст, да и может ли Лукашенко доверять своим избирательным комиссиям, когда страна готовится выложить свои бюллетени в сеть? Хотя уже появляются сообщения, что с кабинок для голосования снимают шторки, и тогда члены избирательных комиссий будут видеть тех, кто фотографирует бюллетени. Но, так или иначе, все это уже очень похоже на тот самый тупик, из которого настоящему диктатору обычно так трудно выбраться: терять власть нельзя — сохранить невозможно. Как будто время его закончилось. И все понимают, что у этой дилеммы есть единственное промежуточное решение: 

Светлана Тихановская, кандидат в президенты Беларуси, на предвыборном митинге: Моя третья история про военных и милицию. Дорогие, посмотрите нам в глаза. Мы — такие же, как вы. 

Все диктатуры когда-нибудь заканчиваются. И Александр Лукашенко ближе к финишу на этом пути, чем Владимир Путин. Это нормально: он ведь политически старше, у власти на пять лет больше. К тому же Беларусь — маленькая, Россия — огромная. Беларусь рядом с Европой, Россия сама по себе. У Беларуси — картофель, у России — нефть и ядерные ракеты. Но на наших глазах сейчас начинается новый отсчет, новая эпоха — и в России и в Беларуси. Да и в остальном мы довольно похожи: и язык, и школьные дворы, и автозаки, и тюрьмы, и избирательные комиссии. И даже песни. 

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.