Из-за чего гибнут шахтеры в России, и почему авария на «Листвяжной» вряд ли что-то изменит

Неделю назад 51 человек погиб на шахте «Листвяжная» в Кузбассе — 46 шахтеров и пять спасателей, — крупнейшая авария за последние 10 лет, с тех пор, как на шахте «Распадская» погиб 91 человек. Уже арестовано все руководство шахты и два инспектора местного управления Ростехнадзора. Руководители шахты, соответственно, обвиняются в нарушении норм безопасности — отдавали поручения заклеивать датчики метана, — а инспекторы Ростехнадзора — в халатности, в том, что не досмотрели за безопасностью шахтерского труда. Это важный момент. Еще не извлечены все тела погибших, не разобран аварийный участок шахты, Путин говорит на совещании, что огульно никого обвинять не будут, но люди уже в СИЗО. Это теперь рефлекс: кто формально отвечает — тот садится мгновенно. Путин зачитывает цитаты из заключения Следственного комитета: отсутствие контроля со стороны руководства шахты за ходом работ, отсутствие проверок со стороны Ростехнадзора, руководство шахты скрывает загазованность и фальсифицирует показания датчиков. Все это в принципе совпадает с тем, что говорят сами шахтеры. Они тоже винят руководство шахты — их заставляли спускаться в шахты, нарушая технику безопасности — в противном случае лишались части оклада, а то и вовсе работы как таковой. Даже рассказывают про спецоперации с измерителями метана — для фальсификации картины по загазованности

«Был такой момент, когда газ пошел, прибор берешь, это все машинисты знают, я не знаю, почему они умолчали об этом, прибор берешь — тебя спрашивают: „Ты куда идешь? На 33-й!“. Отдельно тебе вот этот прибор дают, у второго спрашивают: „Ты куда идешь? На 30-й? А тебе вот этот прибор“», — рассказал Юрий Суворов, машинист, работавший на шахте «Листвяжная».

Владимир Путин в гневе стучит по столу рукой — и все отмечают: вот, Путин стучит по столу рукой. Он возмущен: как же так, 11 лет назад, после трагедии на «Распадской», разбирались, давали поручения, поменяли систему оплаты труда — сделали 70 на 30, 70 основная часть оклада, 30 % — премия.  Это действительно важнейший вопрос, потому что речь идет о системе стимулов: если шахтер сильно материально заинтересован в том, чтобы выполнять план, то он закроет глаза на датчик. А если не очень заинтересован — то не закроет. Так 10 лет назад и было на «Распадской»: руководство подделывало документы и вдвое увеличило объемы суточной добычи угля, а зарплата шахтеров была привязана к выполнению плана и они шли на это. После аварии на бумаге правила поменяли, а на практике нет. И несколько лет спустя на той же «Распадской» шахтеры говорили, что формально гарантированный оклад вырос, а в реальности все равно надо рисковать, чтобы заработать. И то же самое объяснял Путину председатель российского независимого профсоюза работников угольной промышленности Иван Мохначук: в реальности не 70 на 30, а 50 на 50. В лучшем случае, шепотом добавляют шахтеры. При этом контролировать соотношение оклада и премий в реальном времени профсоюзы сейчас не могут, у них просто нет таких полномочий.

Риск на шахте для горняка складывается из материальных интересов трех сторон — самого шахтера, менеджмента и владельцев. Шахтеры погибли, менеджеры в тюрьме, а собственник шахты — владелец компании «СДС-Уголь» Михаил Федяев — докладывает Путину, что готов понести ответственность, что помогает родным и близким. Но факт заключается в том, что ни материальной, ни уголовной ответственности за аварии на угольных шахтах их собственники не несут — и на совещании с Путиным это не обсуждается, и претензий Федяеву Путин, в целом, не предъявляет. Меж тем, например, по итогам последней крупной аварии в Америке — на шахте Upper Big Brunch в 2010 году, где погибли 29 шахтеров — владеющая ей компания выплатила 200 с лишним миллионов долларов, из них больше 40 миллионов пошли семьям погибших, а непосредственно штраф за «создание условий труда, которые ставили производство выше безопасности и нарушения закона, подвергшие опасности жизни шахтеров» составил больше 10 миллионов долларов. Звучит логично, но про ответственность собственника Путин не упомянул вовсе. Впрочем, председатель Совета директоров Института конъюнктуры рынка угля Александр Ковальчук считает, что такие нормы могут теперь появиться:

Такие штрафы, которые вы назвали, я уверен в условиях нашей угольной промышленности — это стопроцентное банкротство компании, если это будет сделано. Я уверен, что по итогам разбирательства этой аварии будут внесены соответствующие предложения о повышении, в том числе, и уголовной ответственности собственников компании, собственников предприятия, а не только лиц обеспечивающих его эксплуатацию. Там генеральный директор, технический и все остальные.

Чтобы было понятно, шахтеры, работающие на лаве — то есть на опасных участках, — получают в среднем 70 тысяч рублей в месяц. Это прилично для Кузбасса, но все равно это 70 тысяч рублей, примерно в 10 раз меньше, чем получает средний шахтер в Австралии. Инспектор технадзора, проверяющий нормы безопасности в шахте — и Мохначук просто называл эту цифру на совещании у Путина, — получает вдвое меньше, 35 тысяч. И можно дать не 30 поручений, как после «Распадской», а целых 300, но это вряд ли изменит тот факт, что с такими окладами шахтер скорее будет рисковать жизнью, а инспектор скорее будет плохо работать — просто потому что так жизнь устроена: бедность идет рука об руку с опасностью, рисками и халтурой. И чем хуже будут жить люди, тем сложнее будет государству добиться исполнения установленных им правил, нацеленных на минимизацию рисков — так что Путин, отмеривший себе еще много лет власти, судя по всему, бьет кулаком по столу не в последний раз.

Фото: Пресс-служба правительства Кемеровской области / ТАСС