Браудер — Дождю: «Россия нуждается в тысячах Навальных»

В том, что касается Чайки, важно понимать, что Владимиру Путину это просто неинтересно. Что показывают по телевизору, он обычно решает сам. Или хотя бы думает, что решает сам. А что показывают в Youtube — ему все равно. Он не вполне знает, что это. Он не лукавит, когда пожимает плечами, как бы не понимая, о чем тут речь.

Он думает, что знает про своих подчиненных гораздо больше, чем можно показать во всех фильмах и роликах на свете. С некоторых пор ему все равно, что об этом думают остальные. И даже известно, когда это произошло: когда он сначала испугался демонстрантов, высыпавших на московские улицы зимой 2011 года, а потом взял и победил их. Кому придет в голову отчитываться перед проигравшими?

Так что любая проблема здесь, дома, и это в том числе касается Чайки, носит технический характер и проходит по ведомству пиар департамента. Инвестор Билл Браудер, уже много лет ведущий кампанию восстановления справедливости в отношении Сергея Магнитского, рассказал мне, как так вышло, что он стал главным подозреваемым в деле о расследовании коррупции в генеральной прокуратуре. 

Фишман:  Удивились ли вы, когда узнали, что именно вас посчитали главной демонической фигурой, которая и стоит за расследованием Фонда борьбы с коррупцией?

Браудер:  Да, это стало полным сюрпризом, так как я совершенно с этим не связан. Я даже не имел возможности внимательно посмотреть видео до того момента, когда меня обвинили в том, что я помог это сделать. Так что это совершенно застало меня врасплох. Надо сказать, что когда я все-таки изучил видео, то был впечатлен степенью качеством расследования. Профессионализм и храбрость, проявленные ими в журналистской работе, достойны аплодисментов.

Фишман:  Как вы думаете, почему именно вас выбрали на эту роль?

Браудер:  Мне сложно заглянуть в голову этого человека, я не знаю его комплексов и страхов. Я думаю, он очень обеспокоился из-за того, что это видео сильно скомпрометировало его. Оно подвергает сомнению его честность и поднимает вопросы о злоупотреблении должностными полномочиями. Предполагаю, что он, среагировав на это, искал, на ком выместить свою злость. У него есть много поводов не любить меня, так как мы пытаемся призвать к ответу его и Генеральную Прокуратуру в другом деле, связанном со смертью Магнитского.

Их вина в том, что они не пытались расследовать преступление до его совершения, когда мы заявили о том, что наша компания была похищена и что у нас пытаются украсть 230 миллионов долларов. Мне кажется, что он переживает, что мы показываем, каким образом он вовлечен в сокрытие убийства Магнитского и кражу 230 миллионов долларов. Так что у него точно есть повод для беспокойства. Может быть, именно поэтому он пытается связать нас с Навальным, потому что ему от этого проще.

Фишман:  То есть вы думаете, что это было решение самого генерального прокурора? Я спрашиваю, потому что первым, кто указал на вас, был следователь Карпов, который фигурирует в ваших собственных расследованиях и в книжке, посвященной обстоятельствам гибели Магнитского и той афере, о которой вы писали и говорили все это время.  Ведь именно он был первым, а Чайка присоединился к нему с теми же самыми обвинениями.

Браудер:  Чайка не тот человек, который не принимает приказы от уволенного майора. Я уверен, что все, сказанное Чайкой – это его слова. Все, причастные к смерти Магнитского, говорят одно и то же. Может быть, они говорят это, потому что испугались своей ответственности за раскрытие Магнитским преступления.

Фишман:  Что вы можете сказать по сути того, что написал в газете «Коммерсант» генеральный прокурор?

Браудер:  Если вы читали этот текст, то вы понимаете, что он не похож на текст, написанный генеральным прокурором одной из самых сильных стран в мире. Скорее, его автор – обеспокоенный, эмоционально нестабильный человек. Это выглядит как истерика маленького ребенка, злящегося на кого-то. Он написал много сумасшедших вещей, которые даже недостойны комментария. Это выглядит как текст, который не мог быть написан адекватным профессионалом.

Фишман:  Там масса разных деталей, в частности, написано, что вы получали британское гражданство, будучи американцем, потому что связанны с британскими спецслужбами. Они таким образом уже начинали действовать.

Браудер:  Это похоже на то, что написал бы человек с психическими расстройствами. Это бред параноика, а не обвинения профессионала.

Фишман:  А вы видели фильм, который про вас показали на канале НТВ сразу после открытого письма генерального прокурора?

Браудер:  Нет, на самом деле я еще не успел это посмотреть.

Фишман:  Фильм сделан, разумеется, в похожем тоне и тоже утверждает, конечно,  что это вы украли 230 миллионов и дальше по списку.

Браудер:  Давайте об этом поговорим. Мы узнали о краже наших компаний и об этих решениях в октябре 2007 года и отправили письмо генеральному прокурору Чайке 3 декабря. В нем мы написали, что наши кампании были украдены и что должны быть приняты соответствующие меры. Это было за три недели до кражи 230 миллионов. Так что совершенно нелепо нас обвинять в налоговом мошенничестве. Если бы он тогда что-нибудь сделал, ― мы знаем что он получил наше письмо, ― и приостановил эти махинации, то российское государство не потеряло бы 230 миллионов долларов.

Второе ― незаконный возврат налога, который раскрыл Магнитский, был обработан в один день, так что это был самый быстрый и самый крупный возврат налога в истории России. Абсолютно нелепо утверждать, что мы к этому причастны, тогда как очевидно, что это было сделано на высшем государственном уровне. С тех пор было доказано, что Ольга Степанова из налоговой службы вместе с мужем перевела 10 миллионов долларов на швейцарский счет. Почему Чайка этого не расследовал, а наоборот, оправдал Степанову и ее мужа, других чиновников из налоговой службы, которые получили деньги, а также полицейских, которые имели все документы? Он же за это отвечает, и нелепо указывать на жертв, когда он должен расследовать и призывать к ответственности виновников.

Фишман:  А какие у вас отношения с Навальным? Вы знакомы с ним? Когда-нибудь обсуждали с ним, готовили или делали вместе расследования?

Браудер:  Ничего. Я встречался с Навальным один раз в своей жизни ― в Лондоне пять или шесть лет назад. Надо сказать, что я его очень уважаю. Я думаю, что Россия нуждается в тысячах Навальных, которые бы раскрывали факт коррупции в государстве. Это единственный путь к изменениям.

Фишман:  В последние две недели появилась еще одна очень важная новость – Михаила Ходорковского обвинили в убийстве. Все это происходит в форме, очень похожей на то, как обвинения выдвигались против вас, как вас судили здесь, в России. Как вы на это реагируете? Как вы реагируете на то, что вы с Ходорковским теперь являетесь воплощением зла для российского политического режима?

Браудер:  Я не думаю, что что-нибудь изменилось в моей жизни или жизни Ходорковского. То, что изменилось, это катастрофический провал российской экономики. Я думаю, вот что изменилось, а не мы с Ходорковским. Изменилась степень страха в голове Путина и в головах людей вокруг него. Все боятся всё больше и больше из-за экономического коллапса, и этот страх стал основой всем этим сумасшедшим обвинениям и фильмам, потому что существует паника, и никто не знает, что будет. Скольким людям сейчас стало хуже из-за политики правительства! Непонятно, что из этого выйдет. Режим боится больше всего того, что произойдет что-то типа Майдана, но уже не на Майдане, а на Красной площади.

Фишман:  Как вы считаете, когда Запад запускал механизм санкций против России, шел уже проторенной вами дорогой? Это вы указали путь санкций против конкретных лиц, компаний и так далее?

Браудер:  Я считаю, что я придумал идею, технологию для этого. Но, в конце концов, человек, который больше всего для этого сделал, это Владимир Путин. Он создал ситуацию, которую Запад больше не мог переносить. Из-за этого вы получили санкции Магнитского, санкции, связанные с нелегальным вторжением в Украину. Я всегда шутил, что лучший лоббист в пользу санкций ― это сам президент России.

Фишман:  Как вы считаете, что будет дальше? Будут ли еще подобные общественные расследования того, что происходит там, наверху, и к какому результату они могут привести?

Браудер:  Я думаю, что Чайке будет сложно пережить эти открытия. Ему предстоит ответить на очень серьезные вопросы. В то же самое время я не могу себе представить, что Путину хочется дать победу Навальному. Так что я думаю, что Чайку заменят, но не сразу, чтобы не дать Навальному выиграть. Я не могу себе представить, что после столь серьезных разоблачений Чайка может остаться на своей должности.

Существует столько коррупции в правоохранительных органах, что невозможно, чтобы ничего не вышло наружу. И когда что-то выходит, это шокирует людей внутри России и за границей, потому что люди, которые должны поддержать закон, не должны быть главными бандитами, которые его нарушают.

Фишман:  Какого шага ждать от вас? Понятно, что вы продолжите лоббировать список Магнитского, закон Магнитского, но будете ли вы продолжать расследование, называть новые имена?

Браудер:  Мы продолжим бороться за справедливость в деле Магнитского. Это означает проведение множества расследований в разных странах мира, чтобы понять, кто получит пользу от этого преступления. Также мы хотим, чтобы больше стран участвовало в санкциях по делу Магнитского. Канада к этому близка. Мы слышим хорошие новости из Европы. Мы тоже хотим расширить нашу кампанию, чтобы она стала глобальной технологией в борьбе против нарушений прав человека, не только в России, но и повсюду. Это было бы настоящим наследием Магнитского и жертвы, которую он принес.

Фишман:  Есть у вас планы по сотрудничеству с российской оппозицией, заниматься непосредственно политикой?

Браудер:  Мы, конечно, поддерживаем российскую оппозицию. Но у нас своя кампания, а у них своя, и иногда наши интересы пересекаются, но мы ведем очень узкую кампанию за справедливость в деле Сергея Магнитского. Мы сотрудничали с Борисом Немцовым, который нам очень помог, и мы признательны всем оппозиционным активистам, которые в этом деле участвуют. Мы их поддерживаем с моральной точки зрения, но у нас своя кампания, а у них своя.