«Силовики встали на сторону протестующих»: как тайный сговор Евкурова и Кадырова привел к бунту в Ингушетии

Горячая фаза территориального конфликта Ингушетии и Чечни случилась в четверг, 4 октября, в тот момент, когда парламент ратифицировал договор о границе с Чечней. Стрельба в воздух, на стихийном митинге у здания парламента началась, когда глава республики Юнус-Бек Евкуров вышел к толпе. Охранники эвакуировали Евкурова, прорываясь через толпу.

Голосование внутри парламента к тому моменту уже закончилось. Информация о том, за или против ратификации закона выступили депутаты, разнится. Сначала говорили, что закон не принят — большинство депутатов высказались «против». После официально сообщают, что все наоборот, большинство — «за». Толпа не расходится, протестующие уверены: выборы сфальсифицировали.

Один из голосовавших — депутат Сет-Салим Ахильгов подтверждает: депутаты голосовали не так, как было официально объявлено.

Сет-Салим Ахильгов: Действительно, против проголосовали 17 человек из 24 . Четыре человека испортили бюллетени. Перечеркнули крест-накрест всю бюллетень. И в итоге осталось три человека, которые проголосовали за.

Как говорит Сет-Салим Ахильгов, председателю счетной комиссии не дали присутствовать в момент подсчета голосов. Официальные подсчеты оказались ровно противоположными — 17 человек проголосовали за. Правда, сам процесс голосования Сет-Салим объясняет довольно странно.

Сет-Салим Ахильгов: Я как раз в компьютере искал программу свою. В это время крик: "Почему не голосуете? Поднимайте руки!" Я автоматически поднял руку, привыкли автоматически голосовать. Получилось, что мы втроем проголосовали «за», а остальные против. Я тут же объявил, что я не понял, в чем дело. Я говорю — всем известно, что я против этого законопроекта.

Самый главный вопрос — что за территории, которыми еще 26 сентября в торжественной обстановке обменялись Юнус-Бек Евкуров и Рамзан Кадыров.

Рамзан Кадыров: До этого момента между двумя субъектами России не было юридически оформленной границы. Это давало поводы для различных политических провокационных спекуляций явным врагам вайнахского народа.

Один из инцидентов случился в марте 2016 года, когда именно на административной границе Ингушетии и Чечни неизвестные напали на автобус комитета по предотвращению пыток. Правозащитников, журналистов и водителя выкинули из автобуса на обочину, некоторых серьезно избили. Автобус сожгли.

Понять, о какой конкретно территории идет речь, сложно. Копии документа на сайте республики Ингушетия нет, текст сообщения довольно туманный: «Процесс определения границы между субъектами не затронет населенные пункты Ингушетии, а коснется лишь горно-лесистой части».

Население Ингушетии почувствовало неладное и накануне подписания документа самые решительные вышли на улицу. Первый раз люди вышли 25 сентября. Затем 26 сентября в Магасе вышло уже больше сотни человек. По информации «Кавказ.Реалии» въезды в город были заблокированы, людей разгоняли полицейские с дубинками, в Назрани и Магасе не работал интернет.

Информация про 17 тысяч гектар ингушской земли, которые якобы переходят Чеченской республике, стремительно распространялась по мессенджерам и соцсетям. Речь идет о Сунженском районе — территории, за которую чеченцы и ингуши спорят с 1992 года — с момента распада Чечено-Ингушской Республики. Последние«горячие» события в этом месте были в 2013. В селение Аршты, по данным ингушских властей, без уведомления приезжали чеченские силовики. В результате там произошла драка между силовиками двух республик. После этого Евкуров сделал заявление: Никакие силовые структуры соседней республики под какими-либо предлогами не имеют права заезжать сюда.

Спустя 5 лет отстаивать территорию жители республики Ингушетия вышли сами, уже не надеясь на Евкурова.

С земельного вопроса протест плавно перетек к идее отставки главы республики Евкурова. 5 октября на митинге в Магасе протестующие начали сбор подписей за отставку правительства Ингушетии. Пятничный намаз протестующие и провели на проспекте Идриса Зязикова. Акция протеста объявлена бессрочной.

Расшифровка разговора с Калоем Ахильговым:

Калой, мне трудно совместить, у меня не хватает понимания происходящего. Это настолько важный оказался вопрос, что вот такой протест?

Вообще вопрос земли и территорий на Кавказе очень важный. А в Ингушетии, в частности, потому что вы знаете, что мы самый маленький субъект, у нас достаточно большой кусок, скажем, «оттяпали» в Пригородном районе, на который в принципе до сих пор претендует Ингушетия, несмотря ни на какие заявления официальных властей.

Кстати, это рядом, если я правильно понимаю.

Да, Пригородный район граничит с Назранским районом. И соответственно, понятно, когда с запада «оттяпали» такой большой кусок, мы сейчас теряем, получается, и большой кусок на востоке. Получается, мы остаемся жить на границе между Осетией и Чечней, там 9 километров разница получается в перешейке. Это действительно граница между двумя другими субъектами, в 9 километров. Понятное дело, что людей это возмущает, и я считаю, что это абсолютно справедливо.

А почему это произошло? Как этот кризис возник? Он выглядит таким, не знаю, как будто случайным, что ли, если угодно. Почему лидерам республик это так важно? Почему так важно это Рамзану Кадырову оказалось в итоге? И почему тогда Евкуров на это пошел?

Меня в меньшей степени интересует, почему это так важно Рамзану Кадырову, но меня очень волнует вопрос, почему это так важно Юнус-Беку Евкурову.

Отдать?

Да. Для меня непонятна мотивация, и до сих пор непонятна. То есть понятно, что есть какие-то договоренности с полпредом, с Рамзаном Ахматовичем какие-то договоренности наверняка есть. И я не знаю, то ли Евкуров стал заложником ситуации какой-то, то ли есть какие-то другие мотивы, которых мы не знаем, но однозначно есть какая-то история, которая неизвестна широкой публике, из-за которой Евкуров так поступил. Но опять же, это не оправдывает то, что глава региона должен так поступать.

Проблема именно в том, что он отдал, или в том, в какой форме это было сделано, что он не советовался? То есть в чем именно все-таки суть проблемы?

Тут есть две составляющие, нужно разделять. Есть нормативно-правовая составляющая, в нарушение которой было принято это решение, и есть форма, как это было сделано: очень тайно, быстро, скрытно от всех и так далее. Мы помним, когда в конце августа-начале сентября возник вопрос, что в Ингушетию проделывают дорогу через лесной массив, туда выезжал бывший председатель правительства и так далее, то есть там была целая история, по которой сказали людям — нет, не переживайте, мы все решим. И на инаугурации глава республики тоже сказал, да, была такая проблема, все ровно, все решено.

Но сейчас мы понимаем, что решение было именно вот таким, чтобы 247 квадратных километров отошли в сторону Чечни. Естественно, людей это… Вы поймите, Ингушетия, она и так маленькая, у нас рождаемость самая высокая в стране, и через тридцать лет нам хоронить негде будет людей. Понимаете, там и так, Пригородный район — это 25% территории Ингушетии, эта часть порядка 6-8% территории, это очень много.

Вот так, которая сейчас отходит в результате?

Да. Это очень много для Ингушетии, потому что мы… Проехать через Ингушетию, за полтора часа на машине можно всю ее объехать, это же ни о чем вообще.

Известно что-нибудь, как на эту ситуацию смотрят в Москве? И вообще, насколько сообразно планам и взглядам из Москвы это все решение состоялось?

Вы знаете, есть информация, что этот проект, называется так, проект передачи этой территории и вообще установления границ в том виде, в котором прописано соглашение, это проект нового полпреда в СКФО Матовникова. Не знаю, насколько это соответствует действительности, но в моем понимании это очень ложится в тот сценарий, который сейчас происходит.

А сценарий заключается в чем?

В том, что Матовников этот проект продавил через Евкурова для того, чтобы угодить Рамзану.

Да, вот собственно, угодить Рамзану. О том, что Рамзан Кадыров претендует, даже в территориальном смысле претендует на больше, чем сегодня составляют границы Чечни, не говоря уже о неформальном статусе такого вот лидера с Северного Кавказа, как правильно сказать, об этом разговоры идут давно. Это, получается, просто закрепление его статуса в результате? То есть у него есть возможности чисто территориальной экспансии за пределы своих границ? И вот этот план теперь осуществляется в итоге?

Понятно, что у Рамзана действительно есть большие административные возможности, большие возможности и силовые, и так далее, нежели чем у любого другого руководителя региона на Северном Кавказе, но опять же, это же не дает права вот так вот…

И раньше, как я понимаю, видимо, эта проблема между Чечней и Ингушетией существует не первый день? И если я правильно понимаю, руководство Ингушетии до сих пор как-то давало отпор все-таки этой экспансии из Грозного?

Совершенно верно. Мы знаем историю 2014 года, помните, когда эта же территория, которая сейчас должна отойти по соглашению Чечне, эта же территория защищалась самим Евкуровым в 2014 году, вы помните, когда были вылазки чеченских силовиков, об этом в сюжете тоже сказали. Значит, тогда Евкуров четко защищал эту историю. Я больше скажу, в 2009 году оба субъекта, и Чечня, и Ингушетия, закрепились в границах муниципальных образований своих. В 2009 году в Ингушетии был принят региональный закон, который закрепляет границы Сунженского района, как раз того самого спорного района.

И вот если брать этот закон, и брать за основу границы муниципального образования, которые тогда были закреплены, то сейчас, получается, этим региональным соглашением между двумя руководствами, граница муниципального образования Сунженского района, она получается изменена. А по законодательству граница муниципального района может изменяться только с согласия жителей этого района. Соответственно, нарушен региональный и федеральный закон, в том числе, который был в свое время Медведевым принят, об общих принципах образования муниципальных образований.

Как вы думаете будет развиваться ситуация дальше? Каков потенциал этого протеста? Соответственно, будет ли он подавлен?

Я очень рассчитываю, что все-таки никаких силовых действий в отношении людей предпринято не будет, потому что вы знаете, что местные силовики, ингушские силовики, которые фактически сейчас охраняют митингующих, они полностью заняли позицию митингующих. Они их фактически охраняют, в том числе, не допустили туда силовиков из соседних регионов, которых туда прислали. Они их не допустили.

А прислал кто?

Не знаю, кто, по приказу чьего, но я знаю точно, что там несколько автобусов просто развернули, сказали, что мы вас не допустим, мы сами справимся с этим, с этой ситуацией. Потому что действительно, если кто-то приедет со стороны, Ставрополь, не важно, Дагестан, Осетия, не важно, кто, в любом случае могут быть провокации, потому что не местные. А с местными всегда находишь общий язык, и они друг друга поддерживают, помогают, если есть необходимость, покормить и так далее. То есть они друг друга всегда поддерживают, и легко избежать конфликтной ситуации, когда ты со своими общаешься, даже если это будут полицейские.

Я понимаю, но какой выход из этой ситуации? Вот сейчас этот протест, и даже удается избегать провокаций, а дальше что?

Вы знаете, вы тоже озвучили, насколько я знаю, акция является бессрочной, и люди не собираются уходить до тех пор, пока эти требования не будут выполнены. И самое главное требование — это отмена принятого закона, в том числе по причине того, что он принят в нарушение регламента.

Вы считаете… Вы все-таки понимаете, как работает политика…

Знаю.

И на Северном Кавказе, и в Москве. Пересмотр принятых решений под давлением общественности, это тяжелая история.

Я знаю.

То есть это представить себе непросто сегодня.

Хорошо, я что вы предлагаете людям? Понятно, что никто из людей не собирается применять какие-то силовые методы, штурмовать какие-то здания. Никто этого не собирается делать.

Не будут?

Конечно, нет. Они будут мирно стоять до конца, до тех пор, пока кто-то к ним не выйдет и не скажет, что да, будет такое-то решение, либо какое-то компромиссное решение предложат. Но люди не собираются вот так просто позволять разбрасываться своими территориями, которых и так нет фактически.

Может быть, есть какой-то план через Москву решать эту ситуацию, может, обратиться к московским властям? Если я правильно понимаю, люди сейчас обращаются к главе, к Евкурову.

Совершенно верно.

Но насколько он полномочен эту проблему решить? Сможет ли он ответить конструктивно?

Послушайте, если он уполномочен был подписывать соответствующее соглашение, то он должен понимать, что возмущение, вызванное этим соглашением, — тоже его ответственность. И он, я уверен, что он это понимает. Кстати говоря, надо ему отдать должное, он вчера не постеснялся, не побоялся выйти к народу. И несмотря на то, что там случилась небольшая провокация, это тоже надо оценить, что он действительно…

Он вообще, насколько я помню, держался публично всегда с таким достоинством.

Абсолютно с вами согласен. Он вполне себе всегда себя держал достойно, и при общении с людьми в сложных ситуациях не избегал ни встреч, ничего подобного, это есть. Но вчера, тоже надо оценить, что он вышел к людям, что он хотел с ними поговорить, и охрана его в принципе выполняла те обязанности, которые она должна выполнять по охране субъекта, но в любом случае разговор не получился, как бы то ни было. И случилось так, как случилось. Я не знаю, сможет ли он дальше выйти к людям, или как-то обратиться к людям. Вчера вечером он обратился через телевидение к населению, но это обращение было воспринято критически. Критически потому, что посыл был таков, что расходитесь, что вас баламутят, как обычно и так далее.

Вы можете представить себе, что кризис примет более тяжелые формы?

Я думаю, что нет, и рассчитываю, что нет, потому что никто из присутствующих на митинге, насколько я знаю, не собирается совершать более какие-то тяжкие действия, предпринимать, более агрессивные действия, скажем, предпринимать, для того, чтобы добиться какого-то результата. Они просто там встали и будут стоять до конца. Если их не будут разгонять, значит, будут стоять до конца. Если будут разгонять, то тогда может осложниться ситуация, конечно, может.

Спасибо.

Фото: Ингушетия_2018 / Telegram