«Эта речь – набор разрозненных впечатлений из телевизора». Политолог Павловский о послании Путина

Фишман: Многие сравнивают послание президента с брежневскими речами времен застоя. Вы готовы увидеть эти параллели?

Павловский: Оно прочитано звонким голосом, и этого не отнимешь. Нет, я не вижу тут сходства, потому что Брежнев как бы он ни читал, он читал тексты, которые писались под определенную задачу. Там выверялась каждая строчка. Задача была чудовищная, но абсолютно логически выстроена. Скорее, в этой речи я вижу набор разрозненных впечатлений от просмотра телевизора. Это серия картинок и девизов к этим картинкам. Если к каждой фразе не прикладывать какой-то скриншот из российского телевидения, будет непонятна связь. Как только вы наложите картинки, сразу все становится на место. Я имею в виду, конечно, эту оболочечную часть историко-теолого-политическую.

Фишман: Меня интересует, как вы видите общий смысл и месседж, который Путин в это послание вкладывает. На основании того, что мы услышали и увидели, каким образом можно судить о его планах?

Павловский: Из этого вытекают и планы, потому что раньше Путин что-то свое планировал, иногда эти планы не были сформулированы как планы, они не имели вид графика с цифрами и датами, но они содержались в его каких-то словах, типа вертикаль власти, деофшоризация и подобные вещи. Здесь другое, здесь, скорее, впечатлительность, я бы сказал, новая чувственность. Она того же рода, которая гонит человека, который посмотрел российские каналы, взяться за оружие, бросить семью и идти воевать на восточную Украину. Так что в каком-то смысле Путин тоже оказался в этом коридоре, он тоже куда-то движется туда.

Фишман: Но этих призывов в это послании не слышно.

Павловский: Призывов нет. Здесь есть это визионерская часть. Она говорит о том, что он поддался, что он превратился в телезрителя. Я хочу сказать, что этого не было, раньше он управлял телезрителями, а теперь он сам – телезритель. Передачи я должен поздравить с таким успехом, это важная аудитория, несомненно. Что теперь он будет делать? Надо смотреть субботние вечерние новости на российском телевидении, и можно представить, что он будет делать.

Фишман: Для тех, кто не смотрит, его план действий представляет собой загадку.

Павловский: Понимаете, отличие его от рядового телезрителя в том, что он хочет, чтобы он смотрел кино, а страна все-таки работала. Поэтому большое место там занимает часть, смысл которой простой – давайте все-таки еще немножко и работать тоже, не только заниматься геополитикой.

Фишман: Все вместе, дружно, как единая нация.

Павловский: Да, как один единый аппарат.

Фишман: Я в этом слышу какие-то брежневские нотки.

Павловский: Брежневские нотки здесь заемные. Они откуда появляются? Потому что непонятно – «Парень, а кто будет контролировать тех, кто не должен вмешиваться? Кто будет им бить по рукам?», этого не сказано. Кто займется проблемой автостоянок в Москве, клиник совмещаемых, школ совмещаемых мошенническим образом? Непонятно. Все эти вещи непонятны. Путин может сказать: «Ребята, вы и займитесь. Вы – общество, вот и займитесь». Я думаю, если бы он так сказал, это было бы правильно.

Я думаю, что правильнее было бы истолковать его молчание на этот счет, как немой призыв проконтролировать эту всю шантрапу, которая сидела в зале и делала вид, что слушает его, а на самом деле посчитывала, что они и сколько теряют. Вот это, я думаю, важный момент, есть ли в обществе субъект какой-то, понятно, что его нет в виде оппозиционных партий, он не существует, он тоже там, который может не только изымать из бюджета, но и дать возможность выполнить то немногое, что разрешил сегодня Путин. Вот это мы узнаем в ближайшее время.

Фишман: Еще совсем недавно вы, когда публично комментировали происходящее, были настроены достаточно алармистски, рекомендовали Путину срочно что-то предпринимать, пока ситуация не повернулась совсем тяжелым для него уже образом. Вас в этом смысле послание каким-то образом успокоило?

Павловский: Нет, оно меня не успокоило, потому что он пытается предпринять. Он действительно пытается предпринять, это видно, но и видно, насколько это оказывается трудно. Иллюзия, что мы можем взять и развернуться на 180 градусов. Когда у тебя башка забита всем этим дреком телевизионным, это же очень серьезно, очень трудно развернуться. Он пытается выйти из этого, но когда он начинает говорить, он говорит уже не своими фразами, а ведь он был мастером риторики, вообще половина его успеха была связана с тем, что он был мастером риторики.

Фишман: Ну вот он сейчас при Гитлера говорит, вспоминает.

Павловский: Понимаете, ну это все цитаты. И прямо скажу, не слишком удачные.

Фишман: А в чем эта угроза для Путина, в чем вы ее видите, что случится?

Павловский: Когда ты переходишь на комментирование новостей, ты теряешь стратегическое мышление, ты уже не можешь ничего планировать.

Фишман: Ну потеряли, ну допустим.

Павловский: Ну тогда ты продолжаешь смотреть дальше телевидение, а дела идут тем путем, которым идут.

Фишман: В чем вы видите тут опасность?

Павловский: Опасность состоит в том, что дела идут так, как вам известно. И мы хотели бы получить возможность что-то делать в этой ситуации, но все эту плотно обсажено этими контролирующими, давящими, прессующими инстанциями. Они сами по себе не злые, они просто извлекают из этого ренту, мы это хорошо знаем. Надо как-то их раздвинуть. Он решил, что надо работать, но не решил, что он готов помочь тем, кто работает. Я не видел Путина, который готов помочь тем людям в стране, которые готовы производить добавленную стоимость, то есть что-то делать, и тем, кто будет защищать этих людей, потому что они будут нуждаться в защите. Он просто говорит, что надо дать им возможность.

Фишман: И это означало бы анонс каких-то мощных реформ. Очевидно, к этому никто не готов.

Павловский: Вот он сказал по поводу ВПК без всяких реформ, он сказал: «Полезете сюда – пойдете по статье чуть ли не за измену родины». Это тоже не абсолютный инструмент, но он не сказал того же самого по поводу не военного бизнеса, а нам сейчас нужно, чтобы заработал не военный бизнес. И он этого не сказал. Он сказал: «Сюда не лезьте, сюда не ходите», но там более-менее и так он может за всем уследить. А остальное что, кому отдано на милость?

Фишман: Можете ли вы себе представить, что в ближайший год, допустим, ситуация развивается примерно так, как Путин описал в послании: начинается послабление для бизнеса, сокращаются проверки, что-то происходит, может, не так активно, и более-менее не происходит ничего, и никаких внештатных ситуаций в течение этого года не возникает?

Павловский: Да это какой-то сверхоптимистический сценарий. Конечно, для меня, как для историка, это было бы скучновато, но было бы прекрасно для людей, особенно начинающих жизнь. Спокойная жизнь в условиях процветания. Но откуда оно возьмется? Каким образом расступятся те, кто сегодня изымает национальный продукт? Они что, сами расступятся? Их даже не признали к этому, честно говоря. 

Фишман: Ну сказали: «Не дадим проверки проводить там, где их не было раньше. Не будет проверок, нельзя прийти».

Павловский: Кому не дадим? Мы же видели этих людей – там кто-то спал, кто-то смеялся.

Фишман: В смысле в зале?

Павловский: Да, в зале. А где еще? К кому он обращался? Не к частному бизнесу, он обращался к серьезному бизнесу, то есть к тем, кто правит страной. Это же у нас серьезный бизнес.

Фишман: Ну они вернут…

Павловский: Нет, не вернут. Вернут в той сфере, где есть контроль. ФСБ, может быть, заставит вернуть, в УПК, где-то здесь, и то с большим трудом, я не уверен.

Фишман: Есть точка зрения, кажется логичным, что поскольку у нас система дольно коррумпированная, и у чиновников всегда рядом есть какой-то бизнес, так уж складывается, то эта амнистия, которая предложена, она - способ для этого круга легализовать то, что лежит на Кипре, и таким образом привязать к себе элиту еще больше.

Павловский: Ну прекрасно. Тогда они должны проявить какую-то добавочную лояльность. Ведь то, чем они пользуются из бюджета, это же плата, это честная сделка. Они продают свою лояльность за бюджет. Но они не покупают дополнительной безопасности, если они вернут деньги. Теперь нужна будет добавочная безопасность. Кто предоставит им добавочную безопасность, в том числе от их соседей, от их конкурентов реальных по службе? Так они взяли, вернули, а все остальные на это смотрят? Это мы с вами будем смотреть, а там начнется война, и будет дефицит лояльности той, что нас ждет в той степени, в которой призыв Путина будет осуществлен, он будет вести к дефициту лояльности в правящем классе.