В декабре 2018 члены Совета по правам человека подробно поговорили с Владимиром Путиным о пытках — в местах заключения и на стадии следствия, как средстве получение показаний. Когда глава Совета Михаил Федотов рассказал про пытки электрошоком в «деле Сети», президент так и сказал: это недопустимо. Под давлением гражданского общества была смягчена 282 статья — решено пока не сажать за репосты. Однако вместо экстремистской 282 статьей ФСБ и Центр «Э» теперь привлекают по другим, террористическим статьям. Прошло меньше двух месяцев, как появилось новое «дело Сети», новые обвинения в планировании терактов и новые пытки электротоком и шуруповертом. Речь идет о деле аспиранта Мехмата МГУ анархиста Азата Мифтахова, которого подозревают в изготовлении взрывчатых веществ. Соня Гройсман — о том, как на смену одним репрессиям приходят другие.
За публикацию и комментарий к ролику из 16-го эпизода сериала НТВ «Игра. Реванш» муниципального депутата из Псковской области обвиняют в призывах к терроризму. Статья 205.2 Уголовного кодекса. На кадрах бывший сослуживец убивает полковника ФСБ якобы за нарушение присяги СССР. Сам Аркадий Марков, которого обвиняют в призывах к экстремизму, утверждает, что ничего не постил. Для гражданина СССР, как он себя называет, это восьмое по счету уголовное дело — остальные пытались завести по экстремистским статьям.
Адвокат Аркадия Маркова Роман Новицкий: Он как депутат является у нас одиночкой в численном составе. То есть, в составе (нрзб.) 14 депутатов «Единой России», он единственный независимый. Плюс он ведет достаточно широко правозащитную деятельность. В частности, он достаточно успешно защищал так называемых «барнаульских экстремистов», участвовал в оказании помощи им — и финансовой, и юридической. Вполне возможно, эти его действия, соответственно, не понравились тому, кто дал поручение по возбуждению уголовного дела в отношении него.
На прошлой неделе у Маркова брала интервью журналистка Светлана Прокопьева. Спустя несколько дней ее задержали. В эфире «Эха Москвы в Пскове» она рассуждала о причинах взрыва двери ФСБ в Архангельске — в них нашли оправдания терроризму.
Журналист Светлана Прокопьева: Я пыталась понять, что двигало этим молодым человеком, и я пришла к выводу, что, возможно, скорее всего, это просто та атмосфера, в которой он вырос, так повлияла на него. То есть ему семнадцать лет, он решил, что ФСБ очень плохо поступает. Почему он мог прийти к такому выводу? Потому что он видит эти новости, которые мы все обсуждаем, он видит, как разгоняют митинги, он видит, что даже одиночный пикет, проведенный вроде бы по всем правилам, может окончиться крупным штрафом.
6 февраля к Прокопьевой пришли с обыском, женщину забрали на допрос. Обыски прошли и в редакции псковской радиостанции «Эхо Москвы» — руководству вменили штрафы.
Журналист Светлана Прокопьева: Учитывая, что это не единственное уголовное дело после архангельского теракта, мы с адвокатом и моими коллегами предполагаем, что, наверно, был какой-то мониторинг просто реакции на этот теракт, я просто попала в этот мониторинг.
После теракта в Архангельске под пристальным вниманием силовиков оказались сразу все политически активные группы. Анархисты, либертарианцы, члены неформальных движений — потенциальные обвиняемые в терроризме.
25-летний аспирант механико-математического факультета МГУ Азат Мифтахов был задержан 1 февраля по делу о незаконном изготовлении взрывчатых веществ. По телевидению показали ролик, где он дает признательные показания, но после встречи с адвокатом Мифтахов от них отказался. По словам молодого человека, после задержания его пытали, он пытался вскрыть себе вены.
Адвокат Азата Мифтахова Светлана Сидоркина: С его слов, его били ладонью по лицу, кулаком по груди, с его слов, его пинали по ногам по разным частям тела.
Вместе с Мифтаховым задержали еще двенадцать человек, но позже отпустили. Один из задержанных в тот день анархистов Даниил Галкин позже заявил, что оговорил Мифтахова под давлением.
Елена Горбань, активистка анархического движения: На камеру сказал, что он осуждает действия Азата, и на допросе он дал показания, что они вместе с ним организовывали какие-то несанкционированные акции, вывешивали листовки, баннеры. Также потребовали добавить фразу, что на акции Азат находился с самодельными фаерами. Мне никогда не было известно, чтобы Азат как-то был связан с изготовлением взрывчатых веществ.
7 февраля математика выпустили из изолятора, а следом снова задержали на двое суток — уже как подозреваемого по делу о поджоге офиса «Единой России» в прошлом году. Это еще одна статья, о хулиганстве.
Пока по всей стране одно за одним закрывают дела по 282-й, ей замену пришли связанные с терроризмом.
Адвокат международной правозащитной группы «Агора» Дамир Гайнутдинов: Дела об оправдании терроризма однозначно будут расти, потому что это очень удобная и вкусная статья. Прежде всего, это конфликт ведомств, потому что 282 статья относится к компетенции Следственного комитета, который борется сейчас за существование, за выживание. 280 и 205.2 — это дела, которые расследует ФСБ и которые как раз в последние годы начинает накачивать следственная часть. ФСБ в принципе, как правило, раньше не специализировалась на следствии, их конек — это оперативное сопровождение дел. За счет этой статьи им сейчас очень удобно отхватить эту часть «экстремистского террористического пирога» и усилить свое влияния.
По этим статьям больше сроки, да и «терроризм» звучит страшнее «уголовки за лайк или репост», хотя и тут материал для возбуждения дел нередко ищут во «ВКонтакте» и на форумах.
Адвокат международной правозащитной группы «Агора» Дамир Гайнутдинов: С 205.2, в отличие от, например, той же 282, у нее часть вторая — это тяжкое преступление, до семи лет лишение свободы. И, соответственно, там больший срок давности — десять лет против шести, что дает больше возможностей для поиска фигурантов. То есть, копать можно не на шесть лет глубину, а на десять, привлекать к ответственности. Больше срок возможности содержания под стражей — до 12 месяцев, по сравнению с той же 282. Такая, более удобная. 205.2 — мне кажется, это самый серьезный претендент на основной инструмент политических репрессий.