«Следствие живет понятиями: есть труп — кто-то должен ответить». Адвокат сестер Хачатурян о том, почему дело не получится взять и прекратить

Алексей, во-первых, как сейчас себя чувствуют, как дела и у вашей подзащитной, и соответственно, у ее сестер?

Девочки нормально восприняли эту новость, они в принципе, были готовы, зная позицию нашего государства.

К тому, какое им предъявлено обвинение?

Да. Поэтому для них это особым шоком не явилось. Девочки настроены на борьбу, они считают, что они не виновны, мы их в этом поддерживаем и будем, конечно, поддерживать и дальше.

В каком они, я не знаю, эмоциональном, психологическом состоянии? Скоро уже год, как это случилось. В сентябре, да, по-моему, их отпустили из СИЗО?

Знаете, кардинальная разница между тем, что было, наверное, год назад, чуть меньше года назад.

Когда их сначала посадили?

Да-да, сначала они были в СИЗО. Уже в СИЗО они заявляли, что в СИЗО все равно лучше, чем дома. А после того, как соответственно изменили меру пресечения, они сейчас уже немножко поправились.

Да, это непривычный для нас комментарий.

Представляете себе, до какого состояния нужно довести человека, чтобы он так заявлял? После этого они немножко социализировались, стал ходить в школу, вести какую-то жизнь.

Сейчас они ходят в школу?

Закончили школу, сдали ЕГЭ, сейчас ожидают результатов соответственно. Я думаю, что на днях станет известно, как сдали экзамены.

Хорошо. Как вы, как адвокат, воспринимаете предъявленное обвинение, вместе со своей подзащитной и ее сестрами?

У меня, конечно, оно вызывает больше вопросов, чем ответов, и недоумение. Потому что, с одной стороны, следствие установило факты насилия, причем насилия, в том числе, и сексуального, не просто там какие-то были унижения, там были истязания, там были издевательства, было сексуальное насилие. А с другой стороны, следствие говорит, что все-таки было убийство по предварительному сговору и квалифицирует это по самой тяжкой статье, по 105 части 2.

Давайте отвлечемся от, я попробую посмотреть просто формально на происходящее. Если смотреть формально, то я противоречий не увижу, потому что с одной стороны, да, налицо истязания, мучения и насилие ужасное, а с другой стороны, возможно, убийство по предварительному сговору. Одно другому не противоречит, не обязательно.

Но мы здесь мотив, у следствия мотив такой, что это была типа месть за то, что он с ними совершал. А на самом деле это было не так. А на самом деле девочки прервали ту цепочку насилия, которая в отношении них совершалось в течение нескольких лет, и продолжало бы совершаться и дальше. А действия, направленные на предотвращение преступления, являются не чем иным, как необходимой обороной. Мало того, они осознавали угрозу своей жизни реальную, это эксперты подтвердили.

То есть вы, стратегия защиты заключается в том, что имело место, как только что прозвучало, некое длящееся преступление в отношении сестер Хачатурян.

Да, абсолютно точно. Это особо тяжкие преступления, в том числе.

И они действовали в пределах необходимой обороны.

И здесь даже не имеет значения, был ли сговор между ними, действовали ли они порознь, совместно. Они находились все вместе в состоянии необходимой обороны, и то, что они делали, они пресекали преступление в отношении них. Потому что государство, как уже было сказано, их не защитило.

Это, наверное, отдельный разговор. Безусловно, может быть, невероятно важный в этой ситуации, где, собственно, вина государства, как оно допустило то, что произошло. Но тут возникает вопрос, где проходит граница между самообороной и соответственно неким таким осознанным актом, даже не мести, а предотвращения будущего, последующего насилия. Это не обязательно должна быть месть, но не является… Потому что с моей точки зрения, обывательской, в которой я привык существовать, самооборона это когда на меня напали, и я просто в этот момент пытаюсь что-то сделать.

Действительно многие считают, что необходимая оборона это в момент нападения. На самом деле не так. На самом деле необходимая оборона распространяется на те случаи, когда предотвращается нападение, и нападение это неизбежно. Вот в данном случае мы говорим, что нападение было бы неизбежным. Уже на момент, когда это произошло, 27 июля 2018 года, девочкам был причинен тяжкий вред здоровью, это установили эксперты, их психическому здоровью был причинен вред, у них там соответствующие диагностированы заболевания.

Примеры такой трактовки положения о самообороне, они существуют, прецеденты?

Конечно. Верховный суд об этом говорил много раз, есть судебные решения по этому поводу, Пленум Верховного суда 2012 года об этом говорит. И даже если они действовали втроем, то это все равно необходимая оборона. Но здесь мы должны еще сказать, что младшая девочка, Мария, вообще признана была невменяемой, то есть ее сознание было в тот момент таким, что она…

По экспертизе, да, которой следствие, я так понимаю, следствие доверяло, и доверяет всем этим экспертизам.

Конечно. Это никем не оспаривается, просто из этой экспертизы взяты кусочки некоторые, и умалчиваются остальные вещи, которые в этой же экспертизе есть. А эксперты говорят, они объясняют, во-первых, почему девочки в этот момент все это прошло, почему двадцать седьмого. Следствие об этом умалчивает, а двадцать седьмого произошло следующее, что накануне он начал брызгать баллончиком, и Крестина потеряла сознание, старшая дочка. И они очень сильно испугались за ее жизнь, и поняли, что дальше либо они, либо их жизнь, либо жизнь Михаила Хачатуряна была поставлена. А в тот момент, когда Михаил Хачатурян начал совершать в отношении них преступление, он вообще-то иммунитет от государства должен был потерять на защиту. Они не должны его защищать, как сейчас это происходит, он преступник. В отношении него должно было быть возбуждено уголовное дело, этого не произошло. Девочки взяли эту функцию на себя. Дальше эксперты объясняют, почему они пошли на это, почему не обратились за помощью и так далее. Здесь вступает в силу то, что девочки несколько лет подвергались этому насилию, у них там диагноз, синдром жесткого обращения, они как жертвы домашнего насилия уже не видели другого выхода. Потому что на их глазах, это тоже в сюжете прозвучало, на их глазах рвались заявления, с которыми соседи обращались, эти заявления приносились ему домой и рвались на его глазах. Был даже случай, когда он на сотрудника ГИБДД направлял оружие, и это все сошло ему с рук. Все это происходило и давало им ощущение того, что бесполезно обращаться в правоохранительные органы. Родственники не помогают, родственники сами от него зависели и сами страдали от него. Соответственно органы опеки социальной тоже не помогают. Что им было, куда им было деваться? Убежать они тоже не могли, потому что они зависели, они жили в этой квартире, финансовых средств куда-то убежать и скрыться не было. Мало того, он им внушал, что если они убегут, будет еще хуже. То есть куда, они жили и так в состоянии перманентного страха, он им не давал спать, если сам не спал, он не давал им есть, он наказывал по поводу и без повода. Ко всему, к чему можно было придраться, он постоянно придирался, и вот эти свои садистские наклонности он на них вымещал. Это все происходило с ужасающей регулярностью.

Почему, если это все знают, если это все понимают, если это зафиксировано экспертизами…

Почему поступило так следствие, вы хотите сказать?

Да, почему следствие так поступило? Притом, что были некоторые сигналы, если угодно, например, та мера пресечения, которая была в результате избрана и так далее. Почему такой поворот произошел?

Есть несколько версий. Я думаю, во-первых, следствие перестраховывается. Во-вторых, не желает брать ответственность на себя. А в-третьих, знаете, следствие до сих пор живет понятиями, что есть труп — должен кто-то ответить, кто больше потерпел, тот и потерпевший, вот исходя из этого они и действуют. Может быть, все в совокупности, может быть что-то из этого, из того что я перечислил, поэтому проще в данном случае следствию поступить именно так. Пусть их поправит прокуратура, пусть их поправит суд, но они не своими руками это будут делать, не на себя ответственность брать. У нас следствие сейчас — чиновники, которые любыми путями пытаются избежать ответственности. Вот данный пример.

Как вы видите развитие событий дальше, в ближайшее время?

Мы сейчас подали жалобу Бастрыкину Александру Ивановичу, руководителю Следственного комитета, указали, что следствие заблуждается, что надо пересмотреть то обвинение, которое было предъявлено, потому что не учтены масса факторов, масса моментов, они просто проигнорированы, специально, не специально, но они должны быть учтены. И если их учитывать все в совокупности, то получается состояние необходимой обороны в чистом виде, то есть в этом случае постановление подлежит отмене, либо выносится новое постановление. Я надеюсь, что в этом случае девочек будут признавать невиновными, как об этом говорит статья 37 Уголовного кодекса.

То есть полное оправдание?

Конечно. Если они действовали в состоянии необходимой обороны, даже если говорить о превышении необходимой обороны, надо сначала признать, что необходимая оборона была. Но я здесь не вижу превышения, потому что в состоянии необходимой обороны можно действовать даже группой лиц. Потому что возникают вопросы, почему они напали на него на спящего, очень простой ответ, потому что они не могли напасть на него на не спящего, это не рыцари, которые вызывают друг друга на бой, давай биться, объявляю тебе войну, равные весовые категории. Они, находясь в состоянии необходимой обороны, они выбрали этот момент, потому что иначе бы пострадали снова они.
Да, я понимаю. Я понимаю, что следующий мой вопрос не является сферой вашей сегодняшней компетенции, ваша задача защита ваших подзащитных. Но в этой истории, и это звучит в нашем разговоре и в репортаже, есть третья присутствующая сторона важная, это государство, которое на разных уровнях своим неучастием на самом деле создало возможным эту трагедию. Как вы считаете, какие выводы должны быть сделаны? Вообще за пределами непосредственной судьбы девочек, что еще должно произойти в целом?

Я понял. Михаил, мы возвращаемся опять к вопросу о домашнем насилии, о том, что у нас нет ни одной профилактической меры домашнего насилия. Все, что у нас есть, это Уголовный кодекс, который уже карает за то, что совершено, и административный кодекс, который когда оно уже случилось, может быть, покарает, может быть, не покарает, также как Уголовный кодекс. Нет ни одной меры, которая бы профилактировала домашнее насилие. Нет ни образовательных программ, нет каких-то учреждений, вообще ничего нет, направленного на это. Нет ни охранных ордеров, когда бы жертва могла обратиться, нет ни какого-то там участия государства в защите этих жертв. Ведь у жертвы вообще-то должно быть много разных выборов, пойти сюда, за этой защитой обратиться, за этой защитой обратиться. В некоторых странах, помимо охранных ордеров, лишают возможности носить оружие, еще в каких-то правах ущемляют людей. Мало того, из квартиры, или из дома, из жилого помещения уходит ведь не жертва, уходит насильник во многих странах, а жертва живет в этом доме, и насильник оплачивает этот дом. И это нормальная мера, потому что право частной собственности не может превалировать над правом на личную неприкосновенность, личная неприкосновенность выше. Поэтому мы возвращаемся опять к тому, что вместо того, чтобы декриминализировать, нужно принимать меры, нужно принимать законы о домашнем насилии, о профилактике домашнего насилия, и вводить туда меры, которые могли бы жертв защищать. Если бы девочки обратились за защитой, без этих мер что мы наблюдаем, все обращения ни к чему не привели.

Я про это как раз хотел уточнить. Вы будете настаивать, что то, что произошло, произошло в рамках необходимой самообороны, потому что никакой помощи извне…

Они не получили.

Они не получили и не могли получить.

Те, которые были, ни к чему не привели.

Потому что естественно предположить, что когда тебя мучают и издеваются, ты не должен брать в руки нож, а должен пойти пожаловаться в полицию.

Это на самом деле не так. Закон позволяет сопротивляться, даже если есть такая возможность. Но логика подсказывает, что, наверное, да, прежде чем кого-то убивать, можно, наверное, попробовать обратиться за помощью. Но на самом деле здесь у них была ситуация безвыходная.

И вы будете это объяснять в ходе судебных прений?

Конечно. Михаил своими руками создавал эту ситуацию несколько лет, он ее формировал своими руками. Он и девочек к этому подводил, это должно было случиться раньше или позже. Он все сделал для того, чтобы это произошло. Это могло случиться, может, на полгода раньше, может, на полгода позже, вот это случилось почти год назад.

Спасибо большое