ЦБ снизил ставку: что будет с рублем, кредитами и ценами

Дзядко: Главной новостью Центробанка стало решение понизить ключевую ставку с 12,5 до 11,5%. Что это означает и каковы возможные последствия – об этом поговорим с президентом партнерства «Новый экономический рост» Михаилом Дмитриевым. Он у нас в студии. Михаил Эгонович, добрый вечер.

Дмитриев: Добрый вечер.

Дзядко: Скажите, сегодня министр экономического развития Алексей Улюкаев говорил, что ЦБ мог бы снижать ставку как-то агрессивнее, активнее. Очевидно, дешевые кредиты разогреют экономику. И Эльвира Набиуллина ему на это говорит, заочно отвечает, что попытка достичь быстрых результатов может привести к дестабилизации ситуации. На чьей вы стороне в этом противостоянии?

Дмитриев: Собственно говоря, российские предприятия сейчас не берут кредиты в рублях. Объем кредитов в рублях стагнирует с начала года. Берут кредиты, в основном, в валюте. Этот объем, действительно, вырос на 10%. Но, скорее всего, значительную часть валютных кредитов берут, чтобы отдавать долги за рубежом и номинальный долг российских предприятий за рубежом уменьшился более, чем на 170 миллиардов долларов. Это падение в 2 раза большее, чем в предыдущий кризис. То есть, ни о каких инвестициях и инвестиционном стимулировании экономики пока речи не идет. Предприятия, как инвесторы демонстрируют очень большую сдержанность. И, собственно, стимулировать снижением процентной ставки на инвестиционную активность в такой атмосфере вряд ли удастся.

Дзядко: То есть, иначе говоря, снижение ставки не должно быть самоцелью?

Дмитриев: Оно, в любом случае, необходимо. Реальные процентные ставки, за вычетом инфляции, сейчас у нас, возможно, самые высокие за всю историю рыночной экономики в России. Если мерять по июньским недельным темпам инфляции, то инфляция, экстраполированная на ближайшие 12 месяцев, к июню следующего года уже составляет менее 7%. Процентная ставка Центробанка, даже сниженная, все равно 11,5. Это значит – она на 5,5% больше ожидаемой инфляции. Очевидно, что это ненормально и с такими процентными ставками выхода из рецессии не будет. Но пока рубль волатилен. Мы видим, что даже, в общем, незначительные колебания цен на нефть и некоторое небольшое ухудшение ситуации на Украине уже привело к довольно значительному снижению курса рубля. И риск того, что избыточные рубли при подешевевших кредитах могут в любой момент выплеснуться на валютный рынок и вызвать очередной виток дестабилизации российского рубля, такая вероятность есть.

Дзядко: Как вам кажется, когда может быть объективно достигнута нижняя планка этой процентной ставки? Условно говоря, для бизнеса, наверное, приемлемая ключевая ставка – это 9% и ниже. Сейчас 11,5. Когда этот скачок на 2,5% без каких-то серьезных, плохих последствий может быть осуществлен?

Дмитриев: Очень многое зависит от цены на нефть и очень многое зависит от внешнеполитического конфликта на Украине, поскольку он создает нервозность среди инвесторов. Если этот конфликт перейдет в устойчиво затухающую фазу, то, конечно, понижать процентную ставку можно будет гораздо активнее. Пока при нынешней динамике цен на нефть, которые достаточно неопределенные, нет никакой уверенности, что, например, пиковые значения цен на нефть к концу года поднимутся до 70 долларов за баррель. И при такой неуверенной динамике, может быть, можно ждать понижения процентной ставки действительно до 9-10%. Но пока это, скажем так, нижний предел в условиях столь значительно сохраняющейся неопределенности на внешних рынках.

Дзядко: В четверг в Санкт-Петербурге открывается Санкт-Петербургский Международный экономический форум, второй пост-санкционный экономический форум. Чего вы от него ждете? Как вам кажется, что Россия, скажем так, может предложить бизнесу? Что Россия может предложить иностранному бизнесу? Чем Россия может привлечь инвесторов? Или вопрос о привлечении инвесторов и об инвестиционном климате сейчас не стоит вовсе?

Дмитриев: Для России ключевой вопрос – это более активная работа на азиатско-тихоокеанских финансовых рынках. Именно эти рынки должны будут…

Дзядко: Это вынужденная мера?

Дмитриев: Нет, это не только вынужденная мера. Это, в общем-то, правильная мера. Это мера финансовой диверсификации. То, что Россия неоправданно сильна до 90% зависело только от европейского рынка, в любом случае, есть признак определенной финансово-инвестиционной неустойчивости. Поэтому то, что такая диверсификация происходит, на данной стадии можно только приветствовать. Доля азиатско-тихоокеанского рынка в наших инвестициях низкая, она должна вырасти. И, пожалуй, именно в этом плане Санкт-Петербургский форум может сыграть какую-то роль. В части влияния на западные финансовые рынки, роль этого форума сейчас может быть очень ограниченной, поскольку их поведение во многом зависит от развития конфликта на Украине.

Дзядко: Насколько развитие конфликта в Украине на сегодняшний день, на ваш взгляд, для западных инвесторов является предсказуемым, что ли? И политика России (я понимаю, что это, наверное, в больше степени политический вопрос) в отношении Восточной Украины является для западных инвесторов предсказуемой? Потому что мы, например, видим заключение Минских соглашений, потом мы видим, что в реальности Минские соглашения не очень работают. Или мы слышим, какие-то заявления от российских представителей, а затем мы слышим абсолютно опровергающие заявления от западных представителей.

Дмитриев: Я думаю, что нервозность инвесторов, прежде всего, связана с тем, что они не до конца понимают логику событий. Они не до конца понимают логику поведения украинских властей и не до конца понимают логику поведения России в этом конфликте. Отсюда недоверие, нервозность и боязнь играть «в долгую» на этом рынке.

Дзядко: Что должно произойти, на ваш взгляд, если смотреть на карту военных действий, чтобы эта нервозность пропала, и чтобы уверенность появилась? Понятно ведь, что конфликт, в любом случае, на годы. Он может заморозиться, но явно не будет разрешен сразу. Какой момент может стать знаком для инвесторов, чтобы немножечко как-то ситуация успокоилась, буря завершилась, начался какой-то штиль и можно возвращаться, продолжать инвестировать?

Дмитриев: Я думаю, что достаточно протяженный период на протяжении нескольких месяцев. Когда не будет допускаться серьезных нарушений Минских соглашений в части применения тяжелых вооружений сторонами, уже довольно сильно успокоит инвесторов. И это будет достаточно для существенной переоценки российских рисков.

Дзядко: Последний вопрос про прогнозы. Насколько вы разделяете оптимизм, если вы так его можете назвать, экономического блока российского правительства. Минэкономразвитие прогнозирует рост ВВП в следующем году на 2,3%. Насколько это реалистично?

Дмитриев: Дело в том, что весь этот оптимизм – это чисто сценарный оптимизм. Он зависит от пока совершенно непрогнозируемого параметра – это цена на нефть и, естественно, не очень прогнозируемого параметра - внешнеполитические конфликты, острота ситуации. Минэкономики закладывается на одни сценарии, Центральный банк на другие. И в зависимости от сценария мы получаем разные темпы восстановительного роста на будущий год: от отрицательных при недавнем сценарии, озвученном Набиуллиной, если цены на нефть сохранятся на уровне 60 долларов за баррель на будущий год, до сильно положительных, которые озвучивало Минэкономики. В принципе, все эти сценарии возможны, но они реализуются при разной динамике цен на нефть.

Дзядко: Насколько можно вообще прогнозировать экономику, если она настолько завязана на политику и политика столь непредсказуема, как мы видим в последние месяцы?

Дмитриев: Но именно в этих пределах и можно прогнозировать развитие экономики. Развитие экономики жестко привязано к внешнеполитическим развилкам и развилкам на сырьевых рынках. Если мы исходим из сценарного подхода, то есть, оцениваем возможности развития экономики при определенном сценарии цены на нефть и определенных тенденциях внешнеполитического конфликта, экономика становится предсказуемой. Но поскольку эти сценарии чисто условные, заранее они ничего не доказывают, это лишь вероятностные оценки, то с этой точки зрения, конечно, мы сейчас находимся, возможно, на пике неопределенности в среднесрочном горизонте.

Дзядко: То есть, прогнозировать, планировать, как-то рассчитывать завтрашний день, довольно сложно, мягко говоря?

Дмитриев: Собственно, никто этого не делает. Никто сейчас не осуществляет, по крайней мере, в частном секторе, больших инвестиционных проектов, рассчитанных на экономическую предсказуемость на горизонте 3-4 лет.

Дзядко: Спасибо вам. Благодарю моего гостя. Михаил Дмитриев, президент партнерства «Новый экономический рост».

Фото: Коммерсантъ