Максим Галкин об Удальцове, Навальном, Собчак и митингах протеста

Галкин: К тому времени, когда это все началось, появилась критическая масса людей, которым абсолютно по барабану, но при этом они неплохо живут, они городские граждане, но совсем не рассерженные, их все устраивает. Если такое количество людей не проявляет никакого внимания, заинтересованности в выборах, я бы, будучи властью, тоже начал делать с выборами то, что хочу.

Дзядко: Вы поддерживаете лозунги, под которыми люди выходили на митинг?

Галкин: Я не помню, какие там были лозунги.

Дзядко: Например, лозунг перевыборов.

Галкин: Нет, я считаю, что выбрали и выбрали. Для меня важно было то, что появилась какая-то критическая масса людей, которые заявили свое отношение. Для меня это важно, потому что это стимулирует власть, заставляет ее оборачиваться, объясняться.

Дзядко: Она обернулась после этого, объяснилась?

Галкин: На мой взгляд, да. В том, что она стала реагировать, объяснять свои действия, бездействие.

Дзядко: Мне кажется, здесь ключевое слово «реакция», она заключается в тех законах, которые были приняты летом Государственной Думой, - законы о митингах, иностранных агентах.

Галкин: Было бы странно, если бы государство не оборонялось. Еще одна причина, почему я не могу туда пойти, потому что там много разных людей, которые мне кажутся опасными. Я не могу пойти на митинг, где рядом идет Удальцов, потому что он для меня как для гражданина этой страны опасный человек, потому что я на уровне сатрапов, против которых он воюет. Он же предлагает отобрать и поделить, даже коммунистов напугал этим, они даже от него открестились. Зачем мне выходить плечом к плечу с таким человеком?

Дзядко: А плечом к плечу с Алексеем Навальным?

Галкин: Для меня просто непонятно, что он говорит. Я на каком-то интуитивном уровне этому человеку не доверяю.

Дзядко: А вы читали его блог?

Галкин: Не читал. Я просто видел, когда происходили эти события, я видел, что он говорит, как он говорит. Я слышу интонационно человека. Меня все это не убеждает. Он очень убедительно говорит, а глаза говорят о другом.

Дзядко: А как вы отнеслись к тому, что Ксения Собчак стала одним из ярких участников этих событий?

Галкин: Почему бы ей не стать. Это дело каждого.

Дзядко: Вы говорите, что одна из причин, почему вам казалось бы неправильным на площади тогда, что вас бы стали узнавать, фотографироваться, и все пошло не в ту сторону. Там достаточно много узнаваемых людей было. Татьяна Лазарева, Михаил Шац, Ксения Собчак.

Галкин: У каждого человека есть свое понимание, почему он туда идет. Я вам сказал, почему я туда не иду.

Дзядко: Вам сама эта история, что куча самого разного народу: Удальцов, левые, правые…

Галкин: Мне это нравится, нравится как явление, что огромное количество людей, которые по разным причинам не согласны, вышли и об этом заявили публично.

Дзядко: Вы бы вышли против чего?

Галкин: Я бы вообще ни против чего сейчас не выходил. Я сужу по себе, своему окружению, я себя не чувствую ущербным в отношении свободы слова, личности и т.д. Я не чувствую, что мне нанесен ущерб. Если бы была какая-то политическая сила во время думских выборов, которой я бы всецело доверял, за которую я болел душой и у которой что-то забрали, я бы вышел, наверное, потому что для меня это было бы важным. Но так как такой силы нет, выходить по поводу того, что чем-то я конкретно не доволен, я не могу, потому что я в принципе доволен всем. То, что я делаю на телевидении, не подвергается цензуре, если я сам это не убираю.

Дзядко: А вы много убираете сами? У вас сильна самоцензура?

Галкин: Бывает очень сильна, потому что я работаю на государственном канале.