Сергей Ястржембский: «Негативное восприятие НАТО — уже часть ДНК российского общества»

Жанна Немцова: Некоторые выдержки из стенограмм разговоров президентов России и США, показывают недостаточно серьезное отношение Билла Клинтона к Борису Ельцину. Это правильное ощущение?

Сергей Ястржембский: Я наблюдал их взаимоотношения вблизи, это были отношения очень серьезные, соответствующие статусу лидеров двух крупнейших государств мира. И, безусловно, с большим уважением Клинтон относился к Ельцину. Тем не менее впечатление некоей, скажем, легкости с обеих сторон тоже было, потому что была взаимная симпатия и, насколько это возможно, дружба.

— В этих разговорах поднимались разные темы. Например, просьба Ельцина Клинтону поддержать его на президентских выборах 1996 года. Ельцин, в частности говорит, что такая поддержка может дать ему дополнительно 10% голосов. Насколько, с вашей точки зрения, это было решающим, и насколько реальной была оценка эффективности такой поддержки в 10 процентов?

— Я думаю, что это была фигура речи. Как можно посчитать прибавку в голосах от помощи Международного валютного фонда? Я не представляю.

— Вопрос, по которому у Ельцина была довольно жесткая позиция, связан с расширением НАТО на восток. Ельцин был против. Однако Владимир Путин, когда пришел к власти, как говорил мне, например, Вольфганг Ишингер, известный немецкий дипломат, возглавляющий сейчас Мюнхенскую конференцию по безопасности, на самом деле, хотел вступить в НАТО. Так ли это было?

— При мне никогда подобные гипотезы вслух всерьез не обсуждались. По-моему, негативное восприятие НАТО — это уже как часть ДНК российского общества, независимо от того, что делает НАТО. Альянс, конечно, в течение небольшого периода времени, когда распадался блок Варшавского договора и потом Советский Союз, сделал немало шагов, которые могут рассматриваться как недружелюбные. Он использовал слабость России для своего продвижения на восток, чего не должен был бы делать. Но об этом договариваться должны были не Путин и не Ельцин, а Горбачев. Он упустил эту возможность обезопасить Россию от расширения НАТО.

— Вы считаете, что эпоха Ельцина заложила основы такого несерьезного восприятия России, а когда Путин пришел к власти, отношение к России сразу же поменялось?

— Я думаю, что по большому счету, конечно, что-то изменилось. Россия окрепла. У России появились возможности.

— Вы имеете в виду в экономическом плане?

— В экономическом плане, в финансовом плане, в военном плане, что показывает ситуация в Сирии. Я думаю, сейчас понимают, что Россия другая.

— Именно благодаря ценам на нефть, как основе российской экономики, а не благодаря личности лидера.

— Лидер показывает себя последовательным защитником национальных интересов России и, в том числе, в Сирии и на Ближнем Востоке. Национальных интересов, как их понимает президент. Это же люди видят. И последовательность шагов видят. И в принципе в обществе есть консенсус вокруг этого.

— Когда у вас сложилось ощущение, что Ельцин — уже прошлое, что он в ближайшее время уйдет, что не стоит на него ставить? Или его заявление 31 декабря 1999 года(новогоднее обращение президента, в котором Ельцин объявил о своей отставке и назвал Путина своим преемником. — Ред.) для вас стало абсолютной неожиданностью?

— Я не могу сказать, что абсолютной неожиданностью, потому что уже в тот период появилось правительство, возглавляемое Путиным. Было очевидно, что Кремль сделал ставку на эту политическую фигуру.

— Многие ваши коллеги из 90-х годов, которые, в том числе, работали с вами в Кремле, в правительстве, покинули все свои должности, ушли в другие сферы, но не могут не комментировать текущую политическую повестку. Вы не комментируете. Вам это трудно дается?

— Часть моей жизни связана с комментированием. Я уже накомментировался достаточно.

— В 2008 году вы кардинально изменили жизнь, начали заниматься кинодокументалистикой, создали студию «Ястребфильм». В одном из интервью вы сказали, что пигмеи и бушмены интересуют вас больше, чем Навальный. Вас действительно не интересует российская повестка?

— Нет, она меня интересует. Просто у меня другие приоритеты. Я занялся другими вещами, в которых я сейчас являюсь, смею надеяться, экспертом: это природоохранная деятельность, судьба малых народов или нетрадиционные верования.

— Вы же не просто рассказываете про то, какой разнообразный животный мир. Вы занимаете определенную политическую позицию. То есть вы считаете, что бороться с китайцами, которые уничтожают планету, истребляя слонов (Ястржембский снял документальный фильм «Кровавые бивни» о массовом уничтожении слонов ради их бивней, которые пользуются спросом на китайском рынке. — Ред.), более продуктивно, чем бороться за демократию в России?

— Первый вопрос мне интереснее, чем второй. Я уже столько времени занимался демократией России, что надо уделить немного внимания китайцам.

— Вашу студию и ваши фильмы спонсировали богатейшие люди страны. Среди них Алишер Усманов, с которым вы учились в МГИМО, Михаил Прохоров, Сергей Чемезов. Их финансовая поддержка — это дань вашей дружбе? Или их тоже больше интересуют слоны, чем демократия в России?

— Даже наша студия находится в офисе «Металлоинвеста». Эта поддержка имеет решающее значение, потому что без этого не было бы ни студии, ни почти семидесяти фильмов, которые мы сняли за десять лет, не было бы порядка двадцати международных наград. Но в данном случае это дань дружбе, я думаю.

— Вот у вас есть фильм про белых медведей («Ястребфильм» объявила о старте съемок 1 июля 2018 года. — Ред.). Почему «Роснефть» решила его спонсировать?

— Потому что «Роснефть» занимается программой улучшения инфраструктуры содержания белых медведей, они занимаются поддержкой науки, которая изучает этих полярных хищников.

— То есть это уже не дань дружбе с Игорем Сечиным, а результат работы?

— Это даже не от него исходит, а от тех структур, которые зависят от «Роснефти».

— Вы один из самых крупных специалистов по коммуникациям и даже говорили о том, что если бы и хотели чем-то еще заниматься, то коммуникациями в сложных ситуациях. Ваш друг Алишер Усманов, как мы видели, иногда выступает публично. Он советуется с вами?

— У него тоже международное юридическое образование, как и у меня, мы один факультет МГИМО заканчивали, хотя он очень успешный бизнесмен. Я думаю, что на данный момент он уже дока. Он прекрасно понимает, как надо поступать в тех или иных острых медийных ситуациях, что он уже доказал своими знаменитыми обращениями.