Джон Маккейн: «Единственный язык, который понимает Путин, — это язык силы»

Жанна Немцова: Остается всего несколько дней до инаугурации избранного президента США Дональда Трампа — кандидата от республиканцев на последних выборах. Вы, как республиканец, чувствуете себя победителем или проигравшим?

Джон Маккейн: Ну, я был переизбран у себя в Аризоне. Естественно, победа господина Трампа стала для всех большим сюрпризом. Благодаря его успеху мы в игре. Есть много открытых вопросов относительно внешней политики и политики в области безопасности. Я уверен, что мы будем участвовать в работе над ними. Что касается национальной безопасности, то пока я впечатлен командой Трампа, которую он собрал: генерал Мэттис [кандидат по пост министра обороны], генерал Флинн [будущий советник Трампа по национальной безопасности], генерал Келли [кандидат на пост министра национальной безопасности]. Я знаю этих людей много лет и я приветствую их кандидатуры. Однако я до сих пор не знаю, что конкретно собирается делать избранный президент.

На своей первой пресс-конференции после выборов он впервые открыто признал, что кибератаки во время предвыборной кампании в США были совершены российскими хакерами…

Я был рад услышать это признание. Дональд Трамп правильно отметил, что и другие страны занимаются подобным. Но я рад, что он признал ответственность россиян за хакерские атаки, ведь сомнений в этом нет.

Да, но в то же время Трамп говорит, что симпатия, которую Путин испытывает к нему, это преимущество, а не недостаток новой администрации, что Путин будет уважать США гораздо больше, чем раньше, и что Россия не будет взламывать американские компьютерные сети. Что вы думаете по этому поводу?

Я вот что думаю: Владимир Путин — убийца, бандит и продукт КГБ, который старается использовать любую ситуацию в свою пользу. Я видел уже трех президентов США — Буша, Клинтона и Обаму, которые верили в то, что с Путиным можно наладить отношения. Они хвалили его. Например, Джордж Буш сказал, что он заглянул в глаза Путину и увидел его душу. А при Обаме появилась «кнопка перезагрузки» отношений с Россией. Но все мы понимаем, кто такой Путин. Нам надо вернуться к концепции времен правления Рейгана — мир при помощи силы. Единственный язык, который понимает Путин, — это язык силы. Он должен понять, что в случае агрессии в отношении других стран ущерба будет больше, чем выгоды.

Мы все видели, как он разрушал Украину, как он прибрал к своим рукам Крым. Позже — как российские бомбардировщики бомбили больницы в Алеппо, используя высокоточное оружие. Сейчас мы видим, как Россия перебрасывает войска в Калининград. И все это делает экономически слабая страна. Так что нам пора вернуться к концепции «мир через силу». Конечно, мы будем рады переговорам с Путиным, но только с позиции силы.

Трамп это понимает?

Я не знаю. Но я точно знаю, что генерал Мэттис это понимает, думаю, что и генералы Келли и Флинн это понимают. И я надеюсь, что они будут иметь благотворное влияние на решения избранного президента.

Каково ваше впечатление от пресс-конференции, на которой произошел конфликт между будущим президентом и CNN? Трамп обвинил телекомпанию в распространении фейковых новостей. Каково ваше общее впечатление от пресс-конференции, не считая высказываний о России и хакерских атаках?

Я мог бы долго об этом говорить, но буду краток. Избранный президент Трамп полностью изменил стиль американской политики, в том числе за счет использования социальной сети Twitter как основного средства коммуникации. Трамп способен мобилизовать своих сторонников. И в то же время рейтинг его популярности ниже рейтинга любого другого избранного президента в новейшей истории США перед вступлением в должность.

В американской политике наступили очень необычные времена, страна расколота. Я хотел бы, чтобы Трамп стал президентом всех американцев, вне зависимости от того, голосовали они на выборах за него или против него. Он успешный политик, это очевидно. А в политике имеет значение конечный результат.

В начале января группа сенаторов от Демократической и Республиканской партий представила проект новых санкций в отношении Москвы — как ответ на хакерские атаки. Трамп поддержит эти санкции?

Повторюсь, я не знаю. Но у нас есть несколько ветвей власти — законодательная, судебная и исполнительная. И в Сенате этот новый пакет санкций против Владимира Путина поддерживают. У нас уже есть как минимум 10 сенаторов, которые «за». Думаю, что сможем ввести эти санкции. Все, конечно, зависит от множества факторов, в том числе от действий российского президента. У Дональда Трампа будет выбор: наложить вето или одобрить санкции.

Это то, чего мы пытаемся добиться в ответ на попытки Владимира Путина подорвать фундаментальную основу демократии, а именно — честные и свободные выборы. Это можно назвать действием военного характера. Как бы там ни было, это очень серьезно. Если бы Путину удалось изменить результат выборов, то это имело бы разрушительные последствия для основ демократии.

Вы уже назвали тех людей из команды Трампа, которые, возможно, будут отвечать за национальную безопасность. Между тем в Сенате уже прошли слушания кандидата на пост госсекретаря США Тиллерсона. Как вы оцениваете его заявления? Он, к примеру,сказал, что поддерживает «акт Магнитского», а также признал, что аннексия Крыма незаконна и является актом агрессии. Он также заявил, что в 2014 году США следовало поддержать Украину поставками оружия...

Я согласен с ним по всем этим пунктам, в особенности с тем, что украинской армии нужно оборонительное оружие. Киеву нужны противотанковые ракетные комплексы «Джавелин», летальное оружие — то, что Обама отказался предоставить. Это была неравная борьба. Тысячи отважных украинцев погибли в этой войне. Я был рад тому, что Тиллерсон это сказал.

Но мне не понравилось, что он уклонился от ответа на вопросы о том, что представляет собой Россия и является ли Путин военным преступником. В общем, мне не все его высказывания понравились. Пока я еще не решил, как я буду голосовать по его кандидатуре. И, возможно, приму решение лишь в последний момент.

В конце прошлого года вы посетили ряд государств Восточной Европы. Вы были на Украине, в Грузии, в странах Балтии. И вы говорили, что США будет и впредь гарантом безопасности этих стран. Но Дональд Трамп обрушился с критикой на НАТО и, в частности, подверг сомнению необходимость выполнения пятой статьи устава НАТО. Речь идет о коллективной ответственности стран-членов альянса в случае нападения на одну из них. Какова будет ваша реакция, если Трамп откажется выполнять это обязательство?

Надеюсь, что люди из его окружения объяснят Трампу ситуацию. К примеру, Трамп раскритиковал страны, которые не выполняют финансовые обязательства перед НАТО. Но расходы трех стран Балтии на НАТО уже достигли двух процентов ВВП или достигнут этой отметки очень скоро, через один-два года. Это то, чего мы от них добиваемся. Однако они не очень открыты к критике. Украина же испытывает финансовые трудности, так как Киев несет огромные военные расходы. Я думаю, что избранный президент поймет, что НАТО — это самый сильный и прочный альянс в современной истории. И мы не вправе делать что-то, что подорвет его возможности и значение на фоне все более агрессивной России.

Вы говорите, что Дональду Трампу нужно многое объяснять. Какую роль в этом вы отводите себе? Можете ли вы лично влиять на решения Трампа?

Я лично Трампу ничего объяснять не буду. Но в Сенате я возглавляю комитет по вооруженным силам, и все кандидатуры президента в сфере обороны и безопасности должны быть одобрены моим комитетом. Мы отвечаем за принятие законов в сфере национальной обороны. Я и возглавляемый мною комитет будем играть значительную роль во всем, что связано с национальной обороной, и нести за это ответственность.

Трамп в числе своих приоритетных задач во внешней политике назвал борьбу с «Исламским государством» [организация запрещена в России] и с международным терроризмом. Что вы будете делать, если он — ради сотрудничества с Путиным по Сирии и в борьбе с ИГ — снимет санкции в отношении Москвы, которые были введены в связи с украинским конфликтом?

Очевидно, что Владимир Путин намного больше заинтересован в борьбе с оппозицией в Сирии, чем в борьбе с ИГ. 

По юридическим соображениям интервью публикуется с сокращениями.

На превью: Henry Romero / Reuters