Повторит ли «Открытие» судьбу «Югры», как иностранцы спасут рубль и ждать ли кризис в этом августе

Полная расшифровка программы:

Начнем с того, что уже есть на нашем сайте, в наших соцсетях, да и, в общем-то, во всех заголовках — это такая некоторая банковская паника пока в умах и наших пользователей, и наших зрителей, и, в общем, давно она и в Телеграм-каналах гуляет, наверное, после «Югры» все это началось. Например, у нас есть вопрос: что будет в ближайшее время с банком «Открытие»? Тут про «Открытие» — это отдельный разговор. Давайте тогда начнем с «Открытия», насколько это действительно тревожный звонок, стоит ли по тем новостям, которые мы слышали о банке «Открытие» за последние недели, судить о каких-то мрачных перспективах этого банка?

Две вещи, то есть явно события какие-то происходят. Мы видим, что банк «Открытие» реагирует на ту волну слухов, которая есть вокруг него. И последняя новость — то, что непосредственно главный акционер банка вернулся к оперативному управлению, до этого в пятницу было объявлено, что идут поиски инвестора, который мог бы часть приобрести. Я думаю, что самым важным здесь все-таки является с точки зрения того, как будет развиваться ситуация — это, собственно, отношения регулятора и в целом всех властей финансовых и политических в России. Дело в том, что самую тяжелую пору российская банковская система и частные банки уже пережили. И если сравнивать ситуацию с той, которая была в декабре 2014 года, то сейчас состояние в целом системы их лучше.

С другой стороны, всегда были опасения, что расчистка банковской системы по мере приближения к самым крупным банкам, «Югра», она может привести к такому неприятному последствию, как недоверие в целом вкладчиков и клиентов банков к ним, к российской банковской системе в целом. Поэтому Центральный банк всегда пытался соблюсти баланс: с одной стороны, пытаться очищать банковскую систему, возможно, с быстрыми темпами, с другой стороны, не привести к панике. И то, что сейчас объективно есть — да, ситуация явно накалилась, судя по тому, как слухи множатся в сетях, но выход из нее определяется возможностями и, самое главное, желанием регулятора.

И на прошлой неделе, собственно, первый зампред Тулин, который отвечает за надзорную деятельность сейчас, он, собственно, довольно четко высказался о том, что никаких отзывов лицензий и введения еще каких-то мер, которые бы нарушили плавную деятельность крупнейших банков, не планируется. Это означает, что даже если проблема в «Открытии» из-за главным образом сейчас именно негативного фона, что заставляет нервничать вкладчиков, они достигнут каких-то реальных таких экономических последствий, то Центральный банк, скорее всего, поможет тем или иным путем так, чтобы никто деньги не потерял, и не было даже какой-то временной остановки работы банка. Потому что, естественно, что если будет проблема с кем-то из банков первой десятки, как мы сейчас имеем в виду, то это в целом будет уже системный кризис, причем кризис в данном случае на ровном месте. Ибо (я могу развить эту мысль дальше — почему) сейчас мы низшую точку прошли, экономика России, наконец, пошла в рост, рост восстановительный, и на этом фоне ввергнуть банковскую систему в кризис — это было бы таким нелепым выходом, потому что самое тяжелое уже позади, на мой взгляд.

На этом моменте я бы предложила остановиться, чуть подробнее про то, что это на ровном месте, потому что у нас все равно у многих есть впечатление, что, в общем, не все так гладко и стабильно, у нас как население любит смотреть на курс рубля и его колебание, и, в общем, по этому делать выводы о состоянии дел в экономике. Насколько сейчас действительно ли нет объективных предпосылок к тому, чтобы у банков из топ-10, топ-20 могли возникнуть большие проблемы?

Нет, проблемы там, безусловно, есть с качеством кредитов, и, например, они были отмечены тем же российским рейтинговым агентством «АКРА», собственно, с решения которого о присвоении банку «Открытие» достаточно низкого рейтинга, на мой взгляд, ситуация стала развиваться именно об отношении к этому банку, если мы говорим. Но, собственно, то, что было отмечено тем же рейтинговым агентством, они выступили сверхконсервативно, то есть в том смысле, что все опасности были высказаны, а все те плюсы, которые есть по отношению к банку, они не были учтены.

Самое главное, у нас отрасль, которая проседала последние годы — это, собственно, те компании, которые, прежде всего, занимались девелоперскими проектами, то есть рынком недвижимости, продажи на котором падают, а предложение растет. И, собственно, естественно, что часть активов таких токсичных — это кредиты, прежде всего, застройщикам, они, безусловно, ударяют по банкам, но, с другой стороны, в отношении самых крупнейших банков все-таки можно считать, что их финансовая отчетность более-менее достоверна.

И, соответственно, это означает, что резервы созданы, но даже какая бы у вас ни была прекрасная ситуация на самом деле, естественно, что если мгновенно вкладчики пытаются изъять деньги, такое бегство из банка происходит, то даже невзирая на то, какое реальное положение дел у банка «Открытие», естественно, он находится под угрозой, когда возникает такой негативный фон. Мне кажется, что проблемы проблемами, но они были в прошлом больше, потому что динамика была всех экономических показателей негативная. Сейчас она сменяется на позитивную, и в этом смысле ситуация на ровном месте, хотя, безусловно, дыма без огня не бывает, то есть определенные проблемы есть, но они, мне кажется, могут быть решены. И Центральный банк, создание специального фонда, в котором он будет оперировать для того, чтобы проходить периоды оздоровления тех банков крупных, которые будут испытывать проблемы.

Помимо «Открытия», как-то мы все только о них, есть еще тоже какие-то такие слухи и опасения по поводу «Бинбанка». И даже интервью недавнее Гуцериева многие восприняли как шанс как-то успокоить вкладчиков. Насколько, если вы следили за этой ситуацией, это аналогично «Открытию», то есть это тоже негативный фон, который может поставить банк под угрозу?

Вы знаете, в чем-то аналогично, потому что группа «Открытие» и группа «Бин», они в этом смысле характерны тем, что они сами по себе являются таким конгломератом банков. То есть в чем состояла их стратегия развития? Это банки, которые родились путем скупки банковских активов. То есть это несколько банков, которые были объединены в один. Естественно, возникает вопрос: все-таки на самом деле, что же там с качеством. Поэтому понятно, что если вопросы опасения относительно «Открытия» родились, они не могли не родиться относительно «Бина», потому что, в принципе, схожая ситуация. Но это же вселяет уверенность, чт, на самом деле допустить падение сейчас «Бина», «Открытия» или кого-то из крупнейшей двадцатки — просто политически невозможная ситуация.

Поэтому мне кажется, что эти сейчас опасения на самом деле напрасны. Но никогда нельзя преуменьшать того факта, что каким-то образом родится такая ситуация, что придется действительно задействовать какую-то тяжелую артиллерию со стороны уже наших властей разных. Но мне представляется, что сейчас достаточно возможностей для того, чтобы ситуацию купировать, даже если она перейдет в такую более серьезную стадию, то есть вкладчики начнут усиленно деньги изымать.

Ведь почему еще, хотел бы обратить внимание, что еще связывает. Банк «Югра» — основная претензия, что банк, собственно, выдавал кредиты связанным сторонам, то есть, по сути дела, владельцы банка использовали банк как юридическую конструкцию для того, чтобы привлекать деньги с рынка у частных вкладчиков и размещать в свои проекты.

Что рискованно.

У «Бин» и «Открытия», выделены рейтинговым агентством, что есть тоже какая-то часть бизнеса. Но в отличие от «Югры», где практически это было 100% бизнеса, все-таки у «Открытия» диверсифицированный пакет банковских бизнесов. В отношении «Бин» не берусь судить, насколько там диверсифицировано, но очевидно, что ситуация очень сильно отличается от того, что было в «Югре».

И здесь еще ЦБ устами Тулина пытался успокоить и сказать, что больше отзывов лицензий у крупных банков не планируется. Насколько у нас сейчас, я не говорю о профессиональном сообществе, а, скорее, в широком смысле сформировалось, на ваш взгляд, доверие к ЦБ как к регулятору? Потому что очень часто, у нас же как, если власти сказали, что роста цен не будет, значит, надо пойти купить гречки. На ваш взгляд, насколько у нас сейчас к ЦБ относятся без такого опасения, что ЦБ на самом деле хитрый регулятор и все сделает по-своему?

Вы знаете, сейчас очень интересная ситуация с точки зрения доверия к Центральному банку, потому что в профессиональном сообществе оно практически 100-процентное, у населения очень далеко от этого, диаметрально противоположное. Например, численный показатель, как население оценивает будущую инфляцию и как будущую инфляцию оценивают, например, аналитики — профессиональные экономисты, которые занимаются этим в банках и в академических институтах. Соответственно, все профессионалы верят Центральному банку безоговорочно, то есть их оценки мало отличаются от оценок экономистов Центрального банка, население — нет, оно считает, что у нас инфляция больше 10% будет, и всегда, и даже последняя была засечка, что инфляционные ожидания выросли.

Поэтому это доверие, оно действительно, сейчас оно в профессиональных банковских кругах присутствует, а среди населения Центральному банку придется еще усиленно поработать для того, чтобы это доверие на самом деле было. И судить о нем по этой причине довольно сложно.

То есть когда мы говорим об устойчивости банковской системы, там у нас такая смешанная ситуация. Большинство населения держит средства в небольших депозитах, которые покрываются страховкой АСВ, и в этой части, мне кажется, доверие полное, опять же, есть со стороны населения. Но когда мы уже рассматриваем большие суммы, здесь уже такая грань, то есть непонятно, есть ли это доверие или нет. А пассивная база банков или частных банков во многом базируется на средствах корпоратов, а кто такие корпораты, то есть в целом есть государственные, крупные, связанные, аффилированные. Но есть средний бизнес, у которых, наверное, это недоверие максимальное и которые наиболее восприимчивы к таким слухам отрицательным, потому что понятно, как раз-таки средний бизнес, он уже прошел эти банкротства и потерял деньги во многих местах, типа «Мастер-банк» и прочие, те, которые были вроде бы удобны для бизнеса, но оказалось, что Центральный банк не стал их спасать. И в этом смысле доверия к регулятору пока нет, и ему придется в этом сегменте поработать, и это один из аргументов, почему я думаю, что сейчас эта ситуация такого августовского ожидания кризиса, она все-таки в кризис не перейдет.

Да, август вообще же у нас традиционный месяц ожидания плохих новостей, да и, к сожалению, часто они сбываются. Поэтому плавно предлагаю перейти к рублю, потому что и сезон отпусков, в общем, до сих пор в разгаре и, в общем, на табло обменников новости происходят. А август — традиционный месяц у нас довольно высокого курса доллара, высокой стоимости доллара в силу объективных предпосылок. Сейчас можно объяснить поподробнее, во-первых, где объективные обстоятельства, почему в августе у нас всегда проседает рубль, и есть ли сейчас какой-то дополнительный вклад, например, новостей о санкциях или еще каких-то факторов?

На мой взгляд, такое статистически значимое ослабление рубля, если посмотреть за последние годы, именно в августе все-таки большей частью обязано совпадением с тем, что были такие политические значимые события. Уже начиная с того, что 1998 год — мать всех кризисов, общий дефолт и так далее, плюс 2008 год — политические события в Грузии. Последний — в 2014 году тоже август, помните, был политически окрашен очень сильно, что, собственно, привело дальше к санкциям, к секторальному ужесточению. Достаточно нескольких, а в данном случае три огромнейших события, чтобы сформировалось такое убеждение, что август — это такое время нестабильности.

Однако есть и действительно важные вещи, такие, имеющие сезональность, которые действительно происходят внутри, например, что негативно для рубля — это то, что российские компании производят выплаты дивидендов как раз вначале августа, собственно, в конце июля - начале августа, которые конвертируются в иностранную валюту иностранными инвесторами. То есть если они не готовы дальше реинвестировать средства в рубль, то, собственно, они эти дивиденды получают и выводят, соответственно, обратно в валюту, получается некоторое давление.

Сезонный фактор, связанный с туристическими поездками. Российские граждане покупают валюту, потому что есть поток отъезжающих за рубеж. И эти несколько факторов, которые действительно увеличивают спрос на валюту. Но это то, что касается внутренних факторов. Но при этом, собственно, стоимость рубля, нельзя сказать однозначно, что каждый август у нас рубль падает. Если посмотреть, по-разному бывает, потому что все-таки больше, если посмотреть на то, что влияет на стоимость валюты, — это те внешние большие, самые главные факторы, которые определяют стоимость валюты и не только рубля, но и других по всему миру. Это для нас, как товарная валюта, это стоимость нефти, такой важный фактор, который немножко в разные годы зависит от разных величин, но в целом описывается склонностью инвесторов к риску, к принятию риска. И, соответственно, рубль как одна из таких портфельных валют для международных инвесторов в целом следует этой траектории принятия-непринятия риска не доллара, то есть риска других рынков, в данном случае у нас развивающихся. И эти два фактора являются такими главными, а наши внутренние факторы и политические события, они накладываются на него.

Будет ли в этом году ослабление? Мне почему-то кажется, что такого существенного движения за август не будет, потому что главное, что бы я отметил — это уменьшение размаха колебаний рубля. Все эти факторы — чувствительность курса относительно них — она уменьшилась, и в этом является, может быть, такое интересное изменение ситуации по сравнению с предыдущими годами. То, что волатильность, то есть изменчивость курса рубля падает и падает его эластичность, чувствительность по отношению к внешним факторам.

А почему? Это как раз режим плавающего курса и действия ЦБ, что ЦБ больше не вмешивается таким прямым образом, как раньше это было, в рынок? С чем это связано?

Действительно главный фактор — это то, что рынок привыкает к режиму плавающего курса, и те изменения, которые транслируются на рынок, они транслируются теперь, можно сказать, мгновенно, но не совсем, это немножко более сложный процесс, но важно, что к рынку российского рубля восстановилось доверие. То есть если в приснопамятный 2014 год оно было подорвано, были новые правила игры совершенно, но год от года рынок перестраивается, никаких там ограничительных мер не было, что очень важно и, например, в течение 2017 года российский рубль смотрелся лучше, чем валюты большинства развивающихся стран.

Потому что есть доверие к правилам игры на нашем рынке?

К правилам игры и, кстати говоря, даже к такой политической стабильности, потому что если мы посмотрим что происходило...

И ничего не меняется, да?

 И ничего не меняется. В Бразилии очень активные события, в Турции этот переворот, не переворот, что будет с капиталом. То есть основные, те, с кем нас сравнивают, ЮАР тот же, там ситуация была еще хуже, и действительно, это, может, анекдотично звучит, но российский рубль в течение большей части 2017 года служил такой тихой гаванью. И плюс, тоже немаловажная вещь, как была снижена, и, мне кажется, это фактор еще сыграет в будущем, зависимость немножко уменьшенная от колебаний цен на нефть — это введение бюджетного правила, которое сейчас не является твердым правилом именно бюджетным, но Минфин ведет себя именно таким образом. Это вот эта покупка и продажа валюты в зависимости от того, насколько цена на нефть отличается от заложенного в бюджет. То есть когда у нас возникают излишки нефтегазовых доходов, Минфин выходит на рынок через Центральный банк, валюту скупает, в том случае, если нефть упадет ниже 40, он будет продавать.

Кстати, извиняюсь, перебью. Когда Минфин только объявил о введении этого мягкого пока бюджетного правила, было уже много опасений, что это на рубль подействует с точки зрения населения, не Минфина, негативно, то есть доллар у нас подорожает. Насколько эти опасения сейчас оправдываются или нет? То есть насколько Минфин и его действия действительно нейтральны по отношению к курсу?

Мы видим по факту, что волатильность уменьшилась, и, в том числе, относительно цен на нефть. Достоверно сказать, благодаря действиям Минфина или нет и насколько, нельзя, но предпосылки считать, что это было важным фактором, есть. Потому что в целом по году, если мы посмотрим, это все-таки значительная сумма, действительно, в целом по году это должно привести к тому, что рубль будет несколько слабее, чем он мог бы быть, если бы этого правила не было. Но это такой хороший эффект, потому что он именно связан с уменьшением волатильности, то есть изменчивости курса, и слишком крепкий рубль, быстро укрепляющийся, — тоже плохо с точки зрения макроэкономики, поэтому в целом, мне кажется, что это было такое важное решение.

Можно спорить о деталях его, но в данном случае все-таки, мне кажется, играет именно как такой стабилизирующий фактор, и то, что рубль оно в целом ослабляет в течение этого года — это тоже плюс. Потому что мы просто уже забыли под впечатлением последних месяцев, когда доллар с 56 за 60 прыгнул, казалось бы, это быстро произошло, но когда доллар приближался к 56-ти, тогда уже был вопрос: а как же его восстанавливать, выйдет Центральный банк с интервенцией или что? Именно благодаря тому, что Россия смотрелась очень неплохо как гавань для международных инвестиций за счет жесткой денежно-кредитной политики Центрального банка — это очень высокая процентная ставка, реальное снижение волатильности курса и плохая ситуация в других смежных странах и рынках.

То есть, получается, тот застой, который у нас мешает прямым инвестициям зачастую и внутренним, финансовым он, получается, превращает нас в хорошую гавань.

И более того, тоже такой момент: когда мы говорим только иностранные инвестиции — не совсем так. Дело в том, что все-таки главная цель, на которую направлена политика Центрального банка, — это все-таки предотвратить превращение внутренних инвесторов, прежде всего, население, компании российские в иностранных инвесторов.

В псевдоиностранные, да.

То есть в уход в валюту, в уход в валютную зону, потому что за счет именно экономического фактора. То есть новые сбережения, соответственно, в большей части делались в рублях, благодаря тому, что процентная ставка в рублях выше, но плюс у нас еще и курс укрепляется, а основа фундаментальная для того, чтобы такое поведение стало постоянным — это, естественно, исторически трек-рекорд, что происходило с курсом и с инфляцией. И когда, собственно, население массово осознает, что цены, в общем-то, на самом-то деле не растут, а процентная ставка, соответственно, точно отбивает инфляцию, то будет такое поведение, оно станет более постоянным. Но для этого надо показать, что мы можем много лет жить без кризисов, а удастся ли это — это зависит от политической ситуации, и здесь сложнее гадать.

Да, с политикой сейчас сложнее, к тому же, много лет непонятно, много по нашим меркам — это сколько? У нас же горизонт планирования, в общем, и в бюджете, и вообще в жизни довольно короткий в сравнении со многими другими экономиками.

У нас действительно очень короткий горизонт, в целом дальше одного года, мне кажется, мало кто загадывает, но еще один аргумент почему, мне кажется, может быть, стоит немножечко успокоиться. 2018-й у нас выборный год, и несмотря на то, что выборы у нас, к ним отношение очень различное, являются ли они выборами на самом деле или нет, но, так или иначе, все-таки власти воспринимают выборную электоральную процедуру серьезно в том смысле, что рейтинг первого лица, неважно, насколько он высок, его постоянно подкачивают. И в этом смысле я не жду, то есть явно, что все будет сделано для того, чтобы население себя чувствовало спокойно в течение следующего года, накопятся ли негативные какие-то ожидания, ожидания кризисов уже дальше — трудно сказать в стране, где мы планируем только на один год.

А пока у нас есть вопрос. Здравствуйте, вы в прямом эфире, пожалуйста, представляйтесь, задавайте ваш вопрос.

— Здравствуйте. Во-первых, я очень уже немолодой человек, как правило, я старше тех, кто выступает по каналу Дождь. И я получил в свое время очень неплохую прививку от современных новомодных экономических теорий в свете «Капитала» Маркса, который нам вбивали в голову в свое советское время. Вопрос состоит вот в чем: почему крепкий рубль — это плохо? Если мы вспомним художественную литературу, например, Солженицына, о том, что рабочие не хотели, избегали получать зарплату золотыми монетами, потому что было удобнее обращаться с бумажками, или, скажем, у Пришвина, когда в русском обществе оживленно обсуждался вопрос о…

Да, спасибо вам большое. Давайте обсудим, вопрос понятен. Почему крепкий рубль — это плох? Ии всегда ли это плохо? Я от себя еще добавлю.

Вы знаете, я бы сказал, что нет, наоборот, крепкий рубль — это хорошо, но почему-то у нас действительно довольно большая, существенная часть населения воспринимает политику Центрального банка и вообще высказывания наших официальных экономистов, да и разных экономистов, именно с той точки зрения, что, смотрите, почему-то все говорят, что укрепление рубля вредно, а значит нам нужен слабый рубль. На самом деле, здесь вопрос именно определения, что мы понимаем под крепким рублем.

Да, где та планка.

На мой взгляд, крепкий рубль означает, кстати, очень была большая дискуссия в свое время, а что такое крепкий доллар, в Америке, и там есть разные мнения. На мой взгляд, суть заключается в том, что валюта крепкая, если ее покупательская способность мало меняется, но, по крайней мере, она не падает, она, может быть, чуть-чуть растет, хорошо, если она все время растет, но важно, что она может принести стабильность, то есть на одну и ту же сумму вы можете купить такое же количество товаров. Эта высокая инфляционная среда в России все время немножко наше сознание деформирует. Мы никогда не жили в низкой инфляционной среде, а то, что сейчас Центральный банк пытается добиться — это переключиться в эту низкую инфляционную среду.

Что может быть плохо? Плохо излишне быстрое укрепление рубля в смысле увеличения его стоимости по отношению к другим валютам. Почему? Потому что оно не может продолжаться вечно. Если у вас в этом году рубль укрепился на 20%, в следующем — еще на 20%, в следующем — еще на 20%, но мы понимаем, что это не оправдано фундаментально экономически. Это означает, что это так называемое спекулятивное укрепление рубля, которое будет выправлено. То есть с изменением конъюнктуры, если у вас слишком укрепился рубль, то, скорее всего, он ослабнет, и именно эта большая волатильность, изменчивость, нестабильность, она отрицательно сказывается на экономике.

Мы это прошли и в 2014 году именно падение рубля, собственно, послужило главным фактором падения российской экономики, при этом, собственно, санкционный выделенный эффект не такой был большой, как именно от неуверенности бизнеса и населения в том, что будет дальше, в чем хранить деньги. Поэтому, конечно же, именно крепкий рубль является позитивным для экономики.

Если кто-то хочет разобраться в деталях, например, Центральный банк не так давно в течение последних нескольких месяцев выпустил специальное такое исследование, написанное нестрогим языком, но которое основано на фундаментальных экономических исследованиях, которые, наоборот, показывают, что крепкий рубль — это хорошо. Когда мы говорим, что плохо, плохо именно излишнее укрепление быстрое рубля, которое как любое укрепление не может продолжаться постоянно, значит, будет момент, когда оно будет установлено, и, значит, будет обратная реакция, именно эта ситуация плоха.

Продолжим разговор с вопросами, которые вы уже оставили. Мы тут затронули спекулятивное укрепление рубля, и много было разговоров этой ранней весной, о том, что когда рубль у нас укреплялся и доллар был по 56, что все это портфельные инвестиции, которые рано или поздно могут сбежать. И как раз у нас есть вопрос в фейсбуке, оставил наш подписчик, который указывает, что, по его мнению, обещанного повального бегства иностранного капитала из ОФЗ, которые они скупали, облигации федерального займа, не наблюдается из-за санкций. И вопрос его в чем: санкции действительно никого не пугают или мы это увидим чуть позже, или они вообще уже начали выходить из ОФЗ?

Смотрите, санкции частично напугали, то есть мы видели определенную реакцию на рынке, но ее можно сверху оценить как ослабление рубля примерно на один рубль, то есть где-то с уровня 59 с чем-то на 60 с чем-то мы сходили, то есть небольшое. Почему? Потому что в ближайшей перспективе прям такого резкого оттока портфельных финансовых инвесторов, его, скорее всего, не будет, так как санкции не меняют в краткосрочной перспективе ситуацию с возможностью инвестировать в российские активы, в частности, в ОФЗ. Единственное, что там, естественно, есть закладочка, Конгрессом оставлена, что ставится вопрос в том, чтобы изучить, то есть каким образом может повлиять введение ограничений на покупку именно государственного долга Российской Федерации и производные финансовые инструменты. Действительно, если подобного рода санкции будут введены, это немедленно отразится на курсе рубля, и, собственно, Россия перейдет в другую категорию.

Те санкции, которые сформулированы сейчас, они оставляют Россию в той же категории, как Турцию, Бразилию, Аргентину, то есть другие какие-то страны, в которых есть проблемы, там что-то ограничено, что-то локально, что-то международно, но в нее можно инвестировать, и большая часть инвесторов в ОФЗ, она в них и останется. Почему? Потому что фундаментально сейчас ситуация складывается таким образом, что процентные ставки очень высоки. И Центральный банк демонстрирует консервативный подход: как только есть какой-то риск, он цикл снижения ставки замедляет, и понятно, потому что сейчас главное — поменять парадигму поведения населения, а для этого надо, наверное, есть такое, приносится в жертву частично экономический рост, держатся более высокими ставки.

Но для портфельных инвесторов ОФЗ иностранных или российских — это же мед. Почему? Потому что инфляция сейчас испытывает интересный момент, что официально измерена она стала наконец-то ниже, чем цель в 4%. И так как эти процессы очень инерционные, то, скорее всего, мой прогноз, что и в августе инфляция пойдет еще ниже, и Центральный банк будет вынужден эту ставку понижать. Что такое понижение ключевой ставки? Автоматически инвесторы в государственные бумаги зарабатывают, потому что их стоимость увеличивается из-за того, что они не могут давать доходность, сильно отличную от этой самой ключевой ставки. И, тем самым, экономический фактор, привлекательность прибыли, она пока заставляет международных инвесторов не реагировать на санкции сильно, так, как могли бы, хотя определенная реакция была.

А если предположить все-таки пессимистичный сценарий, например, сейчас Конгресс оценит последствия введения запрета на покупку российского госдолга, решит, что Америка с этим жить может, и мы, как вы выразились, переходим в другую категорию? Что это означает потребительски, этот переход в другую категорию? Это скачки опять курса или это стабильно слабый курс, поскольку не будет притока капитала? Что означает эта другая категория?

Другая категория, мне кажется, что, скорее, это увеличение вероятности скачков курса, несмотря на то, что кажется: как же иностранные инвесторы выйдут — это будет скачок, а если бы их не было... На самом деле иностранные инвесторы на российском рынке выполняют важную функцию стабилизации курса, который заключается в том, что они являются единственной такой категорией спекулянтов, которые могут взять на себя риск, связанный с тем, что на российском рынке происходит такой дисбаланс спроса и предложения на валюту. То есть у нас есть действительно какие-то сезонные колебания, у нас есть большие сделки, наша, например, самая большая нефтяная компания любит куда-нибудь заинвестировать за рубежом, занять и так далее.

Большие сделки и сезонный дисбаланс должен кем-то временно перекрываться. А перекрывается он за счет спекулянтов. У нас внутренних спекулянтов практически не осталось, те, кто мог бы серьезно взять риск. Потому что российские банки, например, они давно уже этим не занимаются, они перестали быть главными игроками на валютном рынке, какие-то финансовые компании локальные не обладают таким запасом капитала. И поэтому кроме такого дестабилизирующего эффекта, который может быть, если мы действительно перейдем в другую категорию от единовременного выхода, мы еще и потеряем именно возможность стабилизации курса за счет принятия этими самыми международными фондами рисков рубля, того, что он включен в корзину, и они выполняют эту важную так называемую макет-мейкерскую функцию на валютном рынке. Именно их действия, по сути дела, в режиме плавающего курса и дают нам эту низкую волатильность, снижающуюся волатильность повседневную. Но, естественно, что если мы говорим: окей, мы нам больше не нужны, или они решат, что иностранные санкции слишком велики, чтобы подвергать себя риску инвестиций в России, то да, мы лишимся их участия, соответственно, со всеми вытекающими, что может поменять в целом режим функционирования валютного рынка в России.

А действительно вопрос, нужны ли мы им. Как вы считаете, это решение о возможном в таком виде усилении санкций будет приниматься исключительно политически, или для США и для инвесторов из США тоже есть некоторая экономическая в этом целесообразность, стоит ли такое делать, насколько им нужен вообще-то не самый большой российский финансовый рынок?

Знаете, он хоть не самый большой, но, в отличие от нашего руководства, мне кажется, американское, оно все-таки преследует главным образом экономические интересы. И если мы видим, что эти санкции, это было обернуто в виде выделения именно сектора трубопроводов, что вызвало определенные резонансы и с точки зрения Европы, реакции. Все-таки экономика очень важна, мне кажется, если российские, даже американские, например, инвесторы фондовые слишком много потеряют на российском рынке, это тоже будет фактором не применять такие санкции. Потому что для санкций, в общем, важно, наверное, какое-то политическое давление. Но если говорить реально о том, чтобы Америка делала все, чтобы обрушить экономику России, они могли бы сделать это гораздо быстрее больше и в свое время.

Если бы они собственные потери вообще не считали.

Да. Но они как раз-таки их считают, и мне кажется, это является залогом того, что все-таки больше шансов, что если, скажем так, Россия не будет делать каких-то ответных резких шагов, то есть не будет политической необходимости их вводить, то все это останется на уровне тех самых исследований, которые Конгрессом назначены, и не перейдет в новые санкции.

Как раз о наших шагах. Буквально сегодняшняя новость, как ни странно, из МИДа, сейчас поймете, почему странно. Замглавы МИД Сергей Рябков сегодня в интервью журналу «Международная жизнь» среди мер, которые Россия могла бы принять в ответ на новые санкции США, назвал следующее: «стараемся сократить значение доллара как расчетной валюты». Насколько это реалистично, насколько это может быть болезненным и для нас, мы же очень часто санкции вводим, в общем, против себя в конечном итоге, как показало продуктовое эмбарго, и насколько это может быть болезненно действительно как ответная мера?

Мне кажется, конечно, это, скорее, чисто политическое заявление. Если пытаться искать какой-то реальный контекст у нас внутри, то можно вспомнить о том, что после санкций и угрозы отключения российских участников от платежных систем типа SWIFT действительно ускорилась разработка внутренней системы информационными сообщениями на базе Центрального банка, так, чтобы можно было не только рублями обмениваться внутри, то есть национальной валютой, но и сообщениями, которые могли бы вместо SWIFT проводить транзакции в валюте, но, естественно, между российскими участниками, без привлечения иностранных банков-корреспондентов. Какая-то такая работа ведется, она может быть экономически оправдана, если платежи будут дешевле, но, честно говоря, сложно сделать дешевле, чем общее такое какое-то решение. Но, мне кажется, скорее, политический подтекст здесь есть.

Понимаете, в чем дело, внутри России никто валютой не рассчитывается, рассчитываются только с иностранными контрагентами. Но перейти на расчет с иностранными контрагентами, отказаться от доллара в пользу другой валюты очень проблематично, потому что международные правила, они под интересы одной страны не подстраиваются, которая занимает несколько процентов всего рынка, в общем, смотря в каком сегменте смотреть. Понято, что общие правила не будут изменены. Поэтому речь касается, в общем, мне кажется, только внутрироссийских платежей. То есть это очень маленькая часть того, что…ну банки могут между собой обмениваться по валютным транзакциям, но это не окажет влияния на глобальный рынок.

То есть это просто политические заявления, чтобы что-нибудь такое…

Конечно, мы же должны продемонстрировать. Я думаю, что они, может быть, даже могут быть направлены, скорее, внутрь России, чем за рубеж, потому что серьезно предполагать, что от того, что российские контрагенты перестанут рассчитываться в долларах, пострадает американский рынок — ну это, скорее, невозможно.

 В целом сейчас, с точки зрения того, когда мы говорим про тихую гавань, наш застой, ничего не меняется, санкции в этом смысле тоже, получается, на данном этапе, с 2014 годом сравнивать бесполезно, но на данном этапе получается, что и санкции стали такой новой нормальностью, как любят говорить экономисты. 

Они, безусловно, стали новой нормальностью, но долгосрочный эффект санкций существенен. Надо выделять, почему он существенен — потому что он меняет весь климат, атмосферу, прежде всего, когда компания решает вопросы о прямых инвестициях, долгосрочных инвестициях, естественно, что это снижает потенциал экономического роста в России в целом. Находимся мы в режиме такого максимального благоприятствования к иностранным инвесторам или же мы все-таки в контексте наших политических отношений находимся в ситуации противостояния. Естественно, это оказывает влияние и на бизнес-решения. Иностранные инвесторы требуют большую риск-премию, соответственно, не согласны на тот уровень доходности, который мог бы быть без этих санкций.

То есть это, опять же, вопрос именно категоризации России, из-за этого такие прямые инвестиции долгосрочные иностранные, они, конечно, затруднены. Тем более, что этот санкционный режим дышит, меняется, Америка может ужесточить, а вдруг мы тут тоже что-то… Возьмите пример Турции. Мы с Турцией прошли несколько стадий за последние несколько лет, когда это был наш лучший друг, потом лучший враг. Турецкие компании в течение нескольких месяцев не могли делать никакого бизнеса в России, их высылали. После этого опять друг. Вот эта история, естественно, не улучшает привлекательность России именно как партнера по экономическим отношениям.

Непредсказуемость проявляется уже на другом уровне.

В этом смысле санкции работают, и это, наверное, самое печальное, что случилось с применением нового пакета, потому что санкции, как говорят, кодифицированы, они теперь получили статус закона, и чтобы их отменить, мы понимаем, что это вопрос многих лет, может быть, десятилетий. То есть необходима будет не просто смена риторики в отношениях политических элит, а доказательство делом, убежденность, что Америка не будет рассматриваться как враг.

Но она по-прежнему рассматривается в медиа скорее как враг, и когда президент говорит, что это наши иностранные партнеры, скорее, это такие партнеры на татами, то есть партнеры по какой-то борьбе. Наверное, это связано с его прошлым. Соответственно, это, безусловно, уменьшает потенциал роста российской экономики. Если мы посмотрим на любые такие успешные примеры быстрого экономического роста, то нет ни одного примера, чтобы росла страна, которая бы враждовала с США, ну нет таких.

Мы кодифицированы в одной компании с Ираном и Северной Кореей, которые не про экономику.