И жить также бедно.
Но у властей оказалось другое, что можно предложить обществу, — вот этот «ура-патриотизм», психология осажденной крепости, то есть социальный контракт между обществом и государством у нас трансформировался в другое.
А он сейчас продолжит трансформироваться, этот социальный контракт?
Он пока в такой же ситуации, что мы вам «вставшую с колен» Россию, ура-ура, а вы, пожалуйста, действуйте, как надо, голосуйте как надо. Вот поэтому у нас пока действует социальный контракт, и он такой достаточно прочный, и это продемонстрировали результаты последних президентских выборов.
И санкции американские помогают укрепить этот контракт, то есть вот, кругом враги, и получается, что с нами считаются, раз нужны какие-то ограничительные меры в отношении России принимать. И получается, что санкции только дополнительно скрепляют этот контракт? Или нет?
Это да, потому что они же позволяют формировать вот эту психологию осажденной крепости, образ врага, безусловно. Но здесь такой момент, уровень жизни, как я уже сказал, последние четыре года снижался. Но 11%, общее суммарное, — это не такое большое снижение, плюс сейчас к выборам у нас в этом году подняли зарплаты, в этом году мы по динамике реальных располагаемых денежных доходов вообще можем выйти в плюс.
Наконец-то.
Да. Но это будет такой плюс, после которого, уже в 2019 году, может последовать минус, и значительный, потому что санкции усиливаются. Знаете, здесь вопрос в том, что если уровень жизни будет серьезно падать, а санкционное противостояние у нас усиливается, затягивается на долгие годы, то, боюсь, держать вот так вот все, этот социальный контракт, о чем я говорил «мы вам патриотизм», долго не получится, потому что люди в конце концов скажут — слушайте, а жить-то хочется сейчас. Я думаю, что власти понимают такие риски, в том числе и поэтому, кстати, они сделали все, чтобы уровень жизни сейчас, реальные доходы, чуть подросли.
Ну да, вот из последних новостей, в своем аналитическом обзоре Центральный банк указал, что зарплаты бюджетников вырастут в этом году, по оценкам ЦБ, на 13-15%. Какая-никакая, а прибавка.
Вырастут, конечно, выборы президентские, плюс надо подводить итоги выполнения майских указов. Тут, как минимум, два таких рубежа, под которые, естественно, подняли зарплаты. Мы знаем, какая «накачка» зарплатами была буквально накануне голосования, я имею в виду президентское голосование. Дальше что будет? Насколько ресурсов у государства дальше будет? Вот вопрос.
Вот как раз, вы уже коснулись, что власти должны понимать, что долго такой социальный контракт держать не получится. А вот как по-вашему, вот сейчас по внешним признакам, которые до нас доносятся, это понимание выливается во что-то там? В подготовку каких-то реформ, в какие-то решения, которые, пусть не геополитические, но, например, бюджетные, которые все-таки позволят как-то ситуацию все-таки выправлять, социальный контракт, находить на него средства.
Вообще у меня такое впечатление, что там наверху уверенность в том, что вот мы же адаптировались к этим санкциям, уже четыре года, и ничего. И действительно ничего.
Держимся, да.
Посмотрите, как люди голосуют. А там, смотришь, цены на нефть подрастут. Они и так подросли, если сравнивать с началом 2016 года, практически в два раза. И здесь, в общем, спасут нас эти цены. То, что так серьезно может быть в дальнейшем, я думаю, на это как раз не ориентируются. Плюс еще какой-никакой «загашник» есть, Фонд национального благосостояния.
Пополняется, благодаря нефти и бюджетному правилу.
3,8 триллиона рублей, это, конечно, не 6 триллионов в Резервном фонде, который уже обнулился, не 5 с лишним, которые были в Фонде национального благосостояния, но все-таки какой-то «загашник» есть. Поэтому, надежды на цены на нефть, и так уже адаптировались, выстоялись к санкциям, ну и «загашник» в виде нескольких триллионов, это позволяет достаточно спокойно чувствовать себя властям сейчас.
То есть получается, все вот эти бесконечно долгие разговоры последних, наверное, уже двух лет, про то, что это возможность проводить реформы, сейчас опять Алексей Кудрин говорит, что форточка реформ открыта, это все опять уйдет в никуда, вы думаете?
Ну, форточка, может быть, и открыта, хотелось бы, чтобы окно открывалось. А когда открыта только форточка, то знаете, кто-то туда и пройдет, а кто-то не сможет. Или что-то, в данном случае. Какие-то реформы будут, какие-то. Можно и не сомневаться, что, к примеру, пенсионный возраст повысят.
Да, об этом уже говорят вслух, совершенно не стесняясь.
Это самое главное, неотложное, без этого мы никак. Но это не самое главное. Нет понимания того, что эффективность реформ в значительной степени, в определяющей степени будет зависеть от того, продолжатся санкции или нет. Санкции, на мой взгляд, это то, что необходимые реформы делает недостаточными. Вот чтобы они были достаточными, нужно, чтобы не было никаких ни санкций, ни контрсанкций. А в условиях санкционного противостояния, вот это очень важно, эффективность реформ не будет достигнута, а следовательно, не будет и нужного результата.
Так получается очень удобная позиция для тех, кого бы мы ни назвали, правительство, администрация президента, кому предстоит эти реформы придумывать и проводить, сказать — да там же санкции, да какие сейчас реформы, давайте лучше ничего не делать. Тем более вот эксперты говорят, что реформы не будут эффективными, так может не стоит и начинать, пусть так, пенсионный возраст будем поднимать потихоньку, а все остальное не будем. Удобный предлог, я вот к чему, санкции.
Да, но это чревато тем, что потом действительно может ситуация ухудшиться. Поэтому, с одной стороны, понимание есть, что надо что-то делать. Тем более, вы посмотрите, все авторы реформ говорят, вот Кудрин говорит это, Титов говорит это, правда, никто не говорит, что если санкционное противостояние продолжится, никакие реформы не принесут необходимого эффекта. Так, в лучшем случае, скажут, что необходимо было бы снизить геополитическую напряженность, но вот так вот жестко — пока санкции и контрсанкции, не будет эффекта от реформ — вот такого не будет. То есть сослаться-то можно, чего ж вы хотите от нас, но одновременно и думать о том, а если ситуация ухудшится, а если уровень жизни начнет падать, вы по-прежнему будете говорить, что это санкции? Да людей не будет это волновать. Люди будут говорить, слушайте, тогда сделайте так, чтобы не было ни санкций, ни контрсанкций, политическими методами, какими хотите. Просто сейчас еще ситуация такая, более-менее, уровень жизни снизился, но за четыре года он же постепенно так снижался.
Поэтому это не так сразу ощущается, как-то понемногу.
Это еще не остро, да. Но надо понимать, что если в «загашнике» ничего не останется, если санкции будут усиливаться, а не дай бог, еще и цены на нефть резко снизятся, вот тогда будет ситуация качественно другая, в худшую сторону.
Так может нам тогда, вместо плана реформ, нужен какой-то антикризисный план на черный день? Вот как в такой ситуации? Нет? Не поможет?
Нужен нормальный план реформ. Нужны нормальные реформы, но надо и понимать, что вот эту проблему санкционного противостояния, надо решать. А если мы придумаем антикризисный какой-то план, во-первых, он не будет должного эффекта иметь, во-вторых, мы опять уйдем от решения проблемы санкций и контрсанкций. Так скажем, видите, только антикризисный, нет, это не решение проблемы по-настоящему.
Ну, видимо, условный финансово-экономический блок понимает, что их здесь право голоса довольно ограничено, в вопросах санкций и геополитического противостояния, и, наверное, поэтому даже не пытается отстаивать позицию, что давайте сначала разбираться с геополитикой, просто считает заранее обреченным на провал.
Он, может быть, и понимает, хотя то, что они говорят, об этом не свидетельствует. Но будем думать хорошо о людях, они понимают, но главным начальникам боятся говорить. Но тогда и им надо понимать, что ответственность за то, что будет в будущем, будет, в том числе, и на вас, потому что вы не говорили о рисках. Вы же что говорите, вы говорите — вот это будем делать, и рисуете, что темпы роста экономики будут расти.
И макроэкономическую стабильность рисуем.
И вот эти темпы рисуют — в этом году ВВП вырастет на 2,1%, в следующем — на 2,2%, через два года — на 2,3%, по одной десятой. Я в данном случае совершенно точно говорю за прогноз Минэкономразвития. То есть рисуют, что будем все расти и дальше, а не говорят о тех рисках, которые возникают, что не будет этих темпов роста. Но если вы не говорите о рисках и говорите, по большому счету, неправду, то я и говорю, что ответственность, в том числе, на вас будет, потому что вы откровенно не сказали, при каких условиях вот эти рисованные темпы экономического роста могут быть осуществлены.
Да, это, кстати, удивительно. Я помню, как еще в прошлом году, когда тоже ситуация была не очень понятна геополитически, мы задавали вопрос прямой, когда готовился новый, публиковался трехлетний макроэкономический прогноз, учтены ли сценарии, при которых будут ужесточаться санкции. И ответ был — нет, вот все, что вы видите здесь, в презентации, вот все, что есть, ничего не учтено.
Хотя в прошлом году, когда американцы все это перевели на законодательный уровень, и мы знаем, когда уже законами регулируются санкции, это уже вообще, по примеру Джексона-Вэника, на десятилетия может растянуться, хотя нормальные все люди надеются, что такого, конечно, не будет. Но просто уже в прошлом году можно и нужно было исходить из того, что санкционное противостояние, к сожалению, это надолго.
Ну да, что это некоторый долгосрочный фактор. А сейчас, вот по последним сообщениям прессы, а именно газеты «Ведомости», и вовсе встала подготовка трехлетнего макроэкономического прогноза, потому что ждут майских указов. А там действительно есть чего ждать? Или это просто какая-то, скажем, бухгалтерская для Минэкономразвития формальность, потому что они должны учесть некоторые конкретные показатели, которые благодаря указам у нас теперь нарисуются. Почему? Или это просто бюрократический коллапс традиционный предвыборный? Предынаугурационный, точнее.
Они действительно полагают, что до самого последнего момента там же будут целевые показатели какие-то, которые, конечно, надо учесть, когда мы верстаем трехлетний прогноз. То есть получается, что мы будем плясать от вот этой печки, которая будет зафиксирована в очередных указах. Правда, мне хотелось бы, чтобы подвели итоги такие откровенные, как были предыдущие указы, но вполне допускаю, что по нашей нехорошей традиции итоги особо подводить не будут, а сразу цифры такие, знаете, вверх, вверх и вверх.
Сразу новые, чтобы те.
И такие, амбициозные. Поэтому здесь я не вижу чего-то особенного, действительно должны появиться какие-то целевые показатели в указах президента или в пакете…
Все подгоняем под них, получается.
Да. Вы знаете, это называется целевой прогноз.
Тут надо пояснить, что такое «целевой». Это такой любимый бюрократический термин.
Целевой прогноз, это ты не просто по инерции, что у тебя там будет, но ты все сделаешь для того, чтобы достичь вот этих показателей, которые…
Такие благие пожелания.
Знаете, в целевом прогнозе… Не то что благие пожелания, это нормальный инструмент. В этом случае целевой прогноз уже действительно превращается в такой инструмент стратегического планирования, все программы нацеливаются на то, чтобы достичь вот этих целевых прогнозных показателей. Это как раз нормально.
Весь вопрос, откуда взяты такие показатели.
Насколько они обоснованны, да?
То есть насколько они релевантны, адекватны цели.
Это мы увидим скоро. Будет и трехлетний прогноз, будут и очередные указы президента. По опыту шестилетней давности, вот когда вышли эти майские указы, уже было понятно, по многим из них, что эти показатели не будут достигнуты. Допустим, по росту производительности труда и другие. Мне самому приходилось шесть лет назад об этом писать, сейчас я просто констатирую, ну да, и не были достигнуты. Посмотрим, ситуация изменилась в лучшую сторону или нет.
Любопытно, будет ли в этих указах, тут просто можно вспомнить, наверняка как-то в указы перетечет гражданская часть послания президента, которая всем запомнилась ракетами, но тем не менее там было нечто экономическое, я так понимаю, оно должно пойти уже в указы. Там было довольно много про цифровую экономику. Но после прошлой недели с блокировкой мессенджера Telegram как-то это все выглядит совсем нелепо. Вот как думаете, все-таки мы оставим какие-то цели, касающиеся цифровой экономики? И насколько эти показатели могут быть не то что достигнуты, а вообще насколько они адекватны реальному положению дел?
Что-то останется, не сомневаюсь.
То есть ничего не смутит?
Но до сих пор, я думаю, мы все под впечатлением президентского послания. Тоже документ стратегического характера, и вот что-то про экономику, как вы сказали.
Скучно, на одной ноте.
А вот самое главное, вот ракеты, вот все это остальное. И все понимают, что настоящий приоритет именно этот. Но если вы хотите сказать, что приоритеты в стране другие, то вот этой вот второй части, которая взбудоражила весь мир, так, наверное, можно сказать, и это будет справедливо, ее не должно было быть. А так когда делают, ну, вот вам приоритеты.
Запоминается только последнее, как мы знаем.
Спрашивается, какая цифровая экономика? Ну, может, она так, пристегнута будет к этому всему, но национальным приоритетом она явно не будет.
Или будет приоритетом в том смысле, что мы все заблокируем. У нас есть звонок на линии. Здравствуйте, представляйтесь, пожалуйста, задавайте ваш вопрос.
— Здравствуйте. Марат, Москва. Игорь слышит меня, да?
Да, я вас слышу.
— Я хотел узнать, вот мы говорим о реформах, но последний отчет технического директора страны показал, что у нас нет полноценного анализа ситуации, то есть мы опять занимаемся рисованием. Рисование продолжается в лице Минэкономразвития. Я вот хотел узнать, Орешкин придумал новую формулу, приспособленную, я так понял, для Кремля, новую формулу вычисления ВВП, исходя из демографической ситуации. Вот вы, я не знаю, слышали или нет про эту формулу, какую-то свою российскую. И как вы к этому относитесь?
Спасибо большое, Марат. Давайте тогда расширим чуть-чуть, если не про формулу вычисления ВВП.
Давайте.
Мы просто довольно много наблюдаем, во-первых, давайте первый блок про Минэкономразвития. Действительно, в нынешнем виде насколько оно отвечает задачам, которые стоят в его названии? Экономическое развитие, мне кажется, все уже давно про него как-то подзабыли в этом смысле.
Нет, еще не подзабыли, в прошлом году Максим Орешкин так активно выступал. У меня такое впечатление, он всех хотел заразить оптимизмом, и говорил те вещи, которые нравились вышестоящим начальникам. Если помните, прогнозы по тому, насколько экономика вырастет, у него все повышались и повышались.
Да-да.
Потом, уже осенью, говорили, что больше 2% будет. В результате было 1,5%, резкое замедление экономики к концу года. Сейчас, я это заметил, Максим Орешкин уже значительно более сдержан.
Может быть, по итогу прошлого года начальники все-таки спросили, погодите, вы обещали больше двух, а получилось какие-то полтора?
Да, вы говорили, что да, все ускорение и дальше по возрастающей, а тут, наоборот, по убывающей, замедление, это как-то неправильно. Наверное, сказали, или сам понял. Это отрадно, во всяком случае. А может быть, просто это вынужденно, потому что в противном случае это выглядело бы совсем некрасиво. Есть ли новая какая-то формула, я не знаю новых, старых формул. Я знаю, что пока у нас прогноз, как я уже сказал, на 2,1% вырасти должен ВВП в этом году. Мы знаем, что промышленность в марте, ее темпы роста, замедлились до 1%.
А чем это вызвано в марте, такая картина? Это какое-то сезонный, мартовский стандартный показатель или нет?
Нет, это же март, к марту, поэтому сезонности здесь нет. Я просто напомню, что в январе промышленность росла на 2,9%, в феврале — на 1,5%, в марте — на 1%. Причем, если внимательно посмотреть, с чем это было связано, там производство электроэнергии.
Холодно было.
И тут мы должны вспомнить, холодно было, совершенно правильно. Нам просто холодная погода помогла. Кстати, обрабатывающие отрасли в промышленности уже не росли, минус 0,2% в марте.
То есть добыча нас вытягивает по-прежнему, вместе с выработкой электроэнергии.
Да. Выработка электроэнергии плюс 7,8%, резкий рост. Хотя добыча тоже не очень уже, но тем не менее, вот этот плюс 1% был обеспечен вот этим вот. Я думаю, Минэкономразвития просто видит, что ситуация другая, мы фактически в стагнацию входим сейчас, потому что промышленность — это ключевой вид экономической деятельности. И тут никакие новые формулы не помогут. Все-таки Росстат, хоть он и сейчас в ведении Минэкономразвития, что очень плохо, я замечаю некоторое лукавство, Росстат не врет, но то, как он преподносит некоторые статистические показатели, я утверждаю, что это просто лукавство.
Вот как было с реальными доходами в январе, да? Когда они не учли…
Да, вот эти пляски, плюс пять тысяч, они не учли, а в том году они наоборот… В общем, вот это лукавство, и так не надо делать, это некрасиво, я Росстату хочу сказать — вы же там умные компетентные люди, да, действительно, многие сотрудники, вы же понимаете, что так не надо делать. Ну не надо, я в данном случае, как потребитель статистической информации, очень прошу, ну, хотя бы это оставьте нам, вот такую, относительно честную информацию. Так что Росстат у нас под Минэкономразвития, это тоже внушает определенную тревогу.
Игорь Алексеевич, вернемся немного к реформам, которых мы ждем, но, видимо, не дождемся. Но есть реформа, которая никогда не покидает кабинеты и умы, видимо, чиновников, — это что-нибудь сделать с налогами, чтобы собрать побольше. И вот здесь очередная идея, она и прежде звучала, но как-то сейчас уже более формально, об отмене НДС по льготной ставке. Давайте напомним вообще, что это, потому что, я думаю, немногие обращают внимание, что у нас есть товары с льготным НДС. И насколько это может быть ощутимо на уровне потребителя, который идет в магазин за продуктами по той или иной цене?
Надо учитывать, что льготная ставка 10%, это практически в два раза меньше, чем не льготная ставка, это на ряд продовольственных товаров, на лекарства, вот такая ставка. Насколько это зависит от цены товара, естественно? Это вроде бы не такое большое будет повышение цен, но это обязательно будет. Ну сколько это? Я думаю, в пределах, с учетом всех эффектов, ну пяти процентов, может быть, чуть больше.
То есть в целом это может почувствоваться и на общей инфляции, получается.
Да.
Ну я так понимаю, для бюджета это будет довольно значительная прибавка. То есть, если его отменять, есть разные расчеты, но там практически полтриллиона рублей. Насколько, скажем, это реалистично, на ваш взгляд, отмена этой льготной ставки? Сейчас очень много налоговых новелл обсуждается, и уже непонятно, чего ждать, то ли НДФЛ повысят, то ли нет, что-то… Ну, есть какая-то уже потерянность во всех этих налоговых новеллах. Вот насколько могут принять все-таки решительно сразу такую реформу?
Я думаю, что это все-таки не тронут. Но радоваться здесь рано, скорее всего, мой прогноз — повысят все-таки НДФЛ. Ну может быть, не буквально с 1 января 2019 года, но если вспомним, слухи об этом, разговоры появлялись еще и год назад, и это казалось вообще не реалистичным. Это точно так же, как с повышением пенсионного возраста, а потом… Вот последний отчет правительства в Госдуме, если послушать, обратить внимание, а обращать внимание надо, что отвечал премьер, можно сделать совершенно такой точный вывод, что повышение пенсионного возраста будет. По НДФЛ, ну деньги-то надо брать властям откуда-то. Хотя говорят, что у нас и профицитный будет бюджет. А если цены на нефть снизятся? Да если даже они и не снизятся, а санкции будут усиливаться, значит, надо помогать компаниям, которые попали под санкции. А цена вопроса — пока Силуанов назвал, около сотни миллиардов рублей.
Ну это, видимо, минимальная пока, для начала, чтобы не пугать, а потом будет расти, как у нас часто бывает.
Будет расти, безусловно. А потом выяснится, что сотни миллиардов рублей — это, что называется, просто, извините за выражение, на поддержание штанов. А что делать, когда рынки сбыта рушатся? По тому же алюминию.
Да, там 80% на экспорт.
Да, вот это цена вопроса уже не миллиарда рублей, а миллиарда долларов. То есть окажется, действительно, что незапланированных вот таких расходов у государства появится гораздо больше. А по тому, что у нас происходит с наполнением резервных фондов, я уже цифры приводил, в целом можно сказать, что две трети от тех средств, которые у нас были в двух резервных фондах, в Резервном фонде и в Фонде национального благосостояния, мы уже израсходовали. У нас осталась одна треть. Вот санкционное противостояние, давление усиливается. Надолго их хватит?
Ну да, лучше, конечно, я думаю, их не трогать пока.
Я думаю, что ненадолго. Деньги надо брать? Надо брать. С кого? С населения будут брать, поэтому НДФЛ…
Понятно, что это проще всего.
И кстати, если вы вспомните, надо было обратить внимание, еще в том году, правительство вдруг озаботилось, я помню, премьер называл эти цифры, сколько денег накопило население. Это даже была статья Медведева, по-моему, в «Вопросах экономики». Вот эти двадцать с лишним триллионов рублей. А что это вы так обратили внимание, сколько оно накопило? Понятно было, что глаз положили на эти деньги уже тогда, и понятное дело, что думают, как их взять, то ли какие-то облигации выпускать, как после Великой Отечественной войны, заем такой, то ли повышать НДФЛ. Хотя деньги-то на депозитах останутся. Хотя НДФЛ если повысить, люди будут расходовать эти деньги с депозитов.
Конечно.
В общем, власти волнуются насчет наших денег, и это внушает беспокойство.
Причем надо ответить, что сбережений-то у нас, это звучит как-то громко, 20 триллионов, а так у нас очень низкая, насколько я помню, норма сбережений, по сравнению даже с развивающимися экономиками, не самыми богатыми, где не самый высокий уровень среднего благосостояния. Мы все-таки сберегаем очень мало, потому что нечего, видимо, большинству людей.
Да, это так, и надо еще учитывать то, что у кого-то густо, а у кого-то пусто. Это мы говорим об общей сумме, вот эти триллионы рублей, но очень многие живут от зарплаты до зарплаты. Какие там накопления? Вот это тоже реальность.
Вообще здесь НДФЛ, что меня удивляет, это же все-таки налог, который идет в региональные бюджеты.
Да.
И федеральному правительству было бы, наверное, все-таки проще самому получать в свой, если мы говорим об НДС, который федеральный налог, и потом уже распределять, потому что неизвестно, что там регионы с этими деньгами сделают. Вот, может быть, все-таки логичнее как-то из центра ими рулить, учитывая, что у нас тренд на централизацию власти, а не на федерализацию, он все-таки был сильным в последние годы.
Вот вы сейчас, по-моему, рассуждаете, как наше правительство и наши власти.
Я долго ими занималась, видимо, уже как-то…
Я лучше знаю, на что вам дать деньги, а вы там разворуете.
Конечно.
Это неправильно.
То есть вы считаете, что у нас все-таки во власти есть вот это сознание, что лучше пусть сами распоряжаются?
Нет-нет. Нет, у нас сознания во власти маловато будет. Они как раз придерживаются именно того, я поясню, почему, они не потому, что «вот вам, пожалуйста, больше оставили», просто НДФЛ поднимут, потому что тогда трансфертов из федерального бюджета потребуется меньше. Так что они о себе, о своих деньгах заботятся. А что касается того, что вот «взять централизовать, а потом распределить, и так лучше будет», вот так хуже будет. Это такие, знаете, межбюджетные отношения, такой унитарный бюджетный федерализм. Это неправильно. Больше надо чтобы оставалось на местах.
Ну естественно, ведь вот в идеальном мире это неправильно, опять же в логике принятия решений нашего центра это выглядит таким — ну да, мы снимаем головную боль про трансферты, но при этом, когда мы повышаем НДФЛ, мы берем на себя политическую ответственность, ну это же будет, видимо, федеральное правительство делать и как-то объявлять, а деньги и трансферты — не такая уж большая, мне кажется, головная боль по сравнению с теми проблемами, которые все равно останутся на федеральном центре, а плюс еще и политическая ответственность за то, что мы вам подняли налоги. Что же такое?
Нет, ну извините, это законом принимается. Да, это ваша политическая ответственность. И ответственность Госдумы, ответственность президента, который подписывает законы. Ну так это же ваше, вы же хотели этого. Вы власть или кто? Ну так давайте, занимайтесь.
А НДС, вы считаете, они все-таки не тронут? Почему? Или и то, и другое?
Я не уверен.
Нет, и то, и другое?
Я не уверен. Ну, во всяком случае они могут этот маневр, 22% НДС и социально-страховые платежи. Социально-страховые платежи снизить, а НДС поднять, 22 на 22, могут осуществить. Но то, что будут повышать, к сожалению, повышать налоги с большой вероятностью, это будет. НДФЛ, как бы попроще будет что-то с ним сделать, во-первых, потому, что действительно есть убеждение, что денег у населения хватает, а во-вторых, видят, что экономика-то не растет, темпы роста нарисовали, а то, что сейчас, это фактически стагнация. Если мы на бизнес еще увеличим налоги, то это будет совсем плохо. Вот и мечутся между этими соображениями.
То есть бизнес побережем, а с людей можно взять. Удивительно, конечно, интересно, что нас ждет, какие мы увидим новые решения. Я бы вернулась немножечко к вопросам санкций и, главное, нашего ответа на них. Все мы помним, в пятницу 13 апреля законопроект, который лидеры думских фракций внесли с нашим предполагаемым ответом на санкции, где довольно такие, забористые меры, которые в основном, как водится, бьют по нашим предприятиям и нашей экономике. Но вот что интересно, всю прошлую неделю мы видели отдельные заявления, которые как-то все это смягчали. То сказали, что не будем трогать поставки титана «ВСМПО-Ависма», не будем трогать ракетные двигатели. Вот как по-вашему, насколько реалистично, что в том виде, в котором мы видим, он все-таки будет принят? Или это все-таки была такая внутриполитическая, ну для внутреннего потребления страшилка, что мы можем ответить, если что, а теперь мы потихонечку откатим в какое-то более мирное русло?
Нет, это, конечно, была демонстрация, что мы сейчас вам так ответим! Это было. И туда, извините, понавтыкали все, что можно и нельзя. На мой взгляд, вообще не надо было это делать. Одни лекарства чего стоят!
Да, ужасно.
Поэтому что-то будет. Уж после того, как замахнулись, ну вот что-то как-то изобразить этот удар все равно придется. Ну, лицо-то надо сохранить. Ну что-то делают. Может быть, по табаку и алкоголю, но если только оставить табак и алкоголь, только это, то это как-то будет смешно или несерьезно совсем.
Ну да, совсем не соразмерно. Там «Русал», а здесь табак и алкоголь.
Что-то будет. Но, что не учли, к большому сожалению, ведь когда вы просто для того, чтобы показать замах, размах, действительно вписываете меры и по ракетным двигателям, и фактически по поставкам титана, потому что мы же знаем, что кроется за строчками о том, что в области авиастроения…
Авиастроение, да.
Мы же подсказываем американцам направление дальнейших ударов. Они и не думали об этом, им в голову не приходило, что кто-то может отказаться от поставок того же титана Boeing, да об этом мечтать только могут многие, а оказывается, вот такое прописывают. Мы сами, ну не мы, а депутаты, даже тем, что появился такой законопроект, подсказываем, стимулируем новые санкции.
То есть уже навредили, даже если он не принят, получается.
Конечно, одним своим появлением. Это в свое время, лет десять назад, аналогичная ситуация была, хотя несколько иная, когда вдруг кого-то там в верхах осенило, что Россия должна стать энергетической сверхдержавой. По-моему, это было во время саммита G8 в Санкт-Петербурге. А почему? Россия — сверхдержава, и вот мы вышли с этой идеей, Россия — сверхдержава, энергетическая сверхдержава. Мы же простимулировали, что западные партнеры (сейчас же так говорят, западные партнеры, партнеры — любимое слово) задумались, а надо, чтобы Россия была вот такой энергетической сверхдержавой, и чтобы мы зависели от поставок энергетических ресурсов. Мы простимулировали уход от энергетической зависимости от России.
Ну да, третий энергопакет, и все эти меры…
Это все мы простимулировали. Точно так же и здесь. Когда только записали вот эти, мы же стимулируем новые санкции.
Да, чтобы они искали альтернативных поставщиков параллельно, это ведь только мы по себе, получается, готовимся ударить …
Да, чтобы другие поставщики подсуетились — о, смотрите-ка, что Россия там понаписала. Я уж не знаю, какие там поставщики титана, может, из Китая, я сейчас условно говорю, но и другие тоже будут проводить такую превентивную работу. Поэтому хочется сказать, ребята, вы прежде чем записываете что-то, вы думайте об этом, пожалуйста. Кстати, в этом законопроекте тоже финансово-экономическое обоснование «замечательное», в кавычках.
Да, это замечательно просто.
Три с половиной строчки. Все, не требуется.
Где написано, что он не потребует никаких дополнительных расходов бюджета системы. Все, это удивительно, конечно, в этом законопроекте. Ну, все-таки будем надеяться, что вред его будет по крайней мере не таким сильным, как если бы принять его в нынешнем виде. К сожалению, нет у нас больше времени. Спасибо, большое, Игорь Алексеевич.
Спасибо вам.
Как всегда, очень интересный разговор. Оставайтесь на Дожде, всего вам доброго.
' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
