Как будут увольнять на удаленке, заберут ли у пенсионеров лишние деньги и зачем инфляцию считать по-новому

Не было слова, да. И там, ну конечно, есть какие-то технические ошибки. Там действительно Пенсионный фонд, насколько я помню, выявил, что кому-то платили, кто, извините, уже умер, были такие случаи, или кому-то неправильно рассчитали пенсию. Я просто знаю, что многие после того, как им назначают пенсию, многие люди недовольны, знаете, классика, я всю жизнь работал, получал большую зарплату, почему вы мне назначили четырнадцать тысяч или даже меньше пенсию, и прочие дела. Но это чисто техническая работа, никаких ЧП в данном случае нет. И кстати, последнее, чтобы уже закрыть этот вопрос, по-моему, я видел информацию, что Пенсионный фонд и Минтруд опровергли.

Тоже говорят.

Опровергли вот эту как бы сногсшибательную новость, что у кого-то что-то там будут забирать, хотя случаи перерасчета пенсии, они есть. Бывают чисто технические сбои, когда вам, допустим, положена пенсия двадцать тысяч, пятнадцать тысяч, вдруг вы начинаете получать пятьдесят, это очень редкие случаи, но такие бывают, или наоборот.

И в таких случаях действительно…

Ну там делается какой-то пересчет. Там есть какая-то специальная процедура, если это выявляется и прочее, делается пересчет. Но я повторяю, ни о какой массовой кампании, ведь люди что подразумевают, в нашей нынешней ситуации только отнять.

Конечно.

Что сейчас мы быстренько, так сказать, и с пенсионеров чего-то такое…

Выжмем.

Да, что пенсионеры это тоже новая нефть, и тоже возьмем. Нет, вы понимаете, это чревато очень серьезными общеполитическими последствиями. Лев, тут же все связано, у нас выборы в следующем году в Государственную Думу, вот «Единая Россия», по слухам, хочет взять конституционное большинство.

Да, есть такой план.

А мы тут с вами сейчас пенсионерам скажем, ребята, ну-ка давайте.

Знаете, в наше время, что называется, ничему уже не удивляешься.

Ну, если вдруг это окажется правдой, я буду сильно удивлен.

Хорошо. Для того, чтобы закрыть уже эту пенсионную тему, два небольших сюжета тоже хотел обсудить. Во-первых, накопительную часть пенсии многострадальную, приняли закон, в очередной раз продление до конца 2023 года. У меня один только вопрос, какой смысл продолжать пинать этого трупа, почему уже просто не закрыть эту историю совсем?

Лев, здесь в основном классическое сравнение чемодана без ручки, понимаете. Дело заключается в том, что конечно, накопительная часть вот этой пенсионной системы ликвидирована. Это понятно, это все продляется, продляется, забыты обещания, которые были, помните, даны в свое время, что это на годик-второй, потом мы…

Министр финансов Силуанов говорил прямо даже без вариантов, ровно только на год, только на год.

Потом мы все вернем и прочие дела. Это все забыто. Но если сейчас вот просто выйти с проектом закона о ликвидации этой накопительной части, то чисто юридически здесь возникнет сразу же очень много вопросов. Как раз тут всплывет вопрос о компенсации за эти уже, слушайте, уже несколько лет.

С 2015, что ли, года, в общем, много, да.

Да, с 2015 года это было сделано, у нас уже пять лет. Значит, сейчас вроде бы вот эта песня про заморозку, она оставляет какую-то иллюзию, у вас, например, что у вас есть накопительный счет.

Есть, это правда. Как раз когда ее собирались закрывать, я честно пошел, какое-то написал заявление.

Вот, потому что вы 1967 года и моложе. Поэтому вы, может быть, себя тешите надеждой, что пускай там в 2025 году, а вдруг ее разморозят, и вам тогда, может быть, как-то компенсируют то, что вам не поступало все эти годы. А если сейчас правительство выйдет и скажет: «Нет, ребята, все, мы это дело закрываем», вы тогда сейчас это спросите, скажете, ребята, вы мне пять лет или шесть лет недоплачивали, эти 6% шли на текущие выплаты пенсионерам, ну-ка давайте как-то решим этот вопрос. Я например, вы, я имею в виду не себя, у меня нет накопительного счета в силу возраста, а у вас есть, например, вы потеряли выгоду, правильно, там же предполагается процесс инвестирования, чем, собственно, многие и занимались.

Соответственно, доходность какая-то.

Доходность какая-то, а эти шесть лет вы доходность-то никакую не получали, то есть там возникают чисто вот такие вопросы. Поэтому, я думаю, что в правительстве, они решили вот тянуть кота за хвост, знаете, это вот тот выбор, когда коту по частям рубят хвост или сразу. Нет, по частям.

Хорошо, но какой-то же выход из этой ситуации должен быть? В какой-то момент…

Об этом никто не думает.

То есть просто продлевать, пока не умрут те, кто про это еще помнит.

Лев, ну слушайте, это по принципу, или ишак, или, понимаете… Потому что у нас горизонт политического планирования сейчас максимум 2024 год, ну любого планирования, максимум 2024 год. Может быть, меньше. Ну, допустим, 2024. Поэтому они уже до 2023 вот сейчас уже в проекте бюджета Пенсионного фонда это дело заморозили, а там, уверяю вас, в следующем году они заморозят до 2024. А там, если когда-нибудь у нас действительно произойдут какие-то политические изменения, я вас уверяю, на первом месте те, кто будут приходить на смену нынешним, они, конечно, будут выдвигать два пункта по пенсиям, два пункта, нет, три пункта. Первое, это отмена так называемой пенсионной реформы, повышения пенсионного возраста. Правда, технически я тоже не понимаю, как это сделать, обратно, что ли, вернуть?

И выплатить тем, кому не платили эти годы.

Это слишком сложно, это невозможно. Хотя в некоторых странах это практикуют, но я думаю, это невозможно. Но тем не менее, чтобы люди как-то вот, да, конечно, надо отменить. Второе, это индексация пенсий работающим пенсионерам, там сейчас идет борьба, потому что в новой Конституции, в новой редакции Конституции написано, что индексация всем пенсионерам.

Там про оговорки про работающих нет ни слова, да.

Там нет. А у нас сейчас во всех документах, вот допустим, бюджет Пенсионного фонда, там нет, там индексация только неработающим пенсионерам. Вокруг этого идет такая большая борьба, вплоть до того, что это нарушение Конституции прямое. Конечно, Минфин говорит, что у них нет денег и Пенсионный фонд, ну там нужно 300-400 миллиардов рублей в год на то, чтобы это проиндексировать, и деньги эти есть, конечно, хотя бы в Фонде национального благосостояния. Вот это может быть раньше осуществлено, но это второй пункт, вокруг которого идет такая борьба политическая. И третий пункт, это вот накопительная часть, безусловно. Но я думаю, что в ближайшие один-два года шансов нет, в отличие от индексации работающим пенсионерам, шансов нет, что разморозят. Но я повторяю, когда-то, когда будет политическая смена, обязательно новые люди, новое правительство, новый президент, они придут, они будут завоевывать симпатии народа, говорить, мы разморозим. Правда, я еще раз говорю, это я не очень понимаю, ну хорошо, завтра разморозили, так отдайте за эти годы. А как, это действительно большая сумма, это не один триллион рублей на самом деле накопился, там два, даже больше, триллиона рублей, это большие деньги. Значит, что-то надо, выпускать какие-то долговые обязательства государства перед вами, Лев, и вашими ровесниками, или еще там как, это очень сложная техническая задача, примерно как со «Сбербанком», когда сгорели вклады, помните, в начале 1992 года, это вот примерно по этой же самой схеме.

Но там, надо сказать, да, со «Сбербанком» в итоге так ничего, технически какую-то мизерную, с пересчетом на инфляцию.

Нет, формально людям выплатили, но конечно, не соответствующие той покупательной способности. Хотя тогда, в конце советского времени, не было товаров, и действительно, у вас деньги были, а купить что-либо, поэтому там понятие покупательной способности оно такое тоже, неоднозначное. Мы переносим изобилие товаров нынешнее на вот, представляете, в 1989 году…

О, да, можно было просто в обморок упасть в магазине.

Поэтому, Лев, завершая пенсионную тематику, вокруг этих трех пунктов, конечно, входят в политическую повестку как бы будущих каких-то дебатов.

Да, но вот как раз про политическую повестку, про пенсионную реформу тоже довольно внезапны и автор, и тема выступления, председатель «Справедливой России» Сергей Миронов, но довольно остро: «Надо признать, что идея пенсионного страхования с помощью специальных фондов провалилась, действующая пенсионная система не обеспечит достойных пенсий, она банкрот». Это прямо цитата. Есть одно заявление про то, что действующая система банкрот, и следом за ним о том, что необходимо вернуться к выплатам пенсий из бюджета, а пенсионные выплаты из доходов граждан направлять туда же. Давайте на две части эти разделим. Здесь не так нам важно мнение конкретно Сергея Миронова, сколько вот действительно после пенсионной реформы прошло уже два года последние, после 2018 года, да, правильно. Можно ли какой-то вот сейчас промежуточный итог это назвать? Получили мы какой-то ожидаемый эффект, не получили, что дальше с этим, и вот затем попробуем по поводу пенсии.

Лев, смотрите, там действительно очень много вопросов, которые Сергей Михайлович поднял. Первое, конечно, вот эта «реформа», так называемая, которая связана была, вся реформа это повышение пенсионного возраста, собственно, больше никакой реформы там и не было. Вообще в теории это называется, так сказать, реформа такая, арифметическая, она не меняла никакие порядки, никакие институты. Вот когда вводили накопительную часть, это вот был 2001 год, вот тогда это была действительно реформа, потому что там много что менялось в институтах пенсионных. Но если возвращаться к тому, что два года назад сделали, эффекта особого нет почему, количество пенсионеров немножко уменьшилось вот в эти годы из-за того, что поднимают постепенно пенсионный возраст, но особой экономии для бюджета Пенсионного фонда нет. Я бы сказал так, что обещал Дмитрий Анатольевич Медведев, я помню, и вы тоже помните, что на тысячу рублей в среднем каждый год будет пенсия подниматься, а она по официальным данным, можно посмотреть, поднимается где-то рублей на семьсот.

Даже до тысячи не дотягивает.

Не дотягивает, да. И я бы сказал, что эффект, даже если считать его чисто фискально, что немножко меньше пенсионеров там и прочее, он очень маленький, и фактически через год-два его не будет, потому что мы дойдем до тех новых возрастов, 65 и 60, и потом снова будут нарастать те же самые проблемы. В чем Миронов прав, Пенсионный фонд не сбалансирован с точки зрения доходов и расходов. Действительно, пенсии маленькие, согласен. Но это связано не с самим Пенсионным фондом, это связано с низкими зарплатами в нашей стране. Вот почему Миронов об этом не сказал? Это связано с общим состоянием нашей экономики, потому что у нас низкие зарплаты, естественно, сейчас некоторые горячие головы, в том числе, по-моему, и в «Справедливой России» такие есть, говорят, давайте мы сейчас срочно повысим всем зарплаты, не знаю, указом президента или законом Государственной Думы. Конечно, это все ерунда. Потому что повышение уровня зарплат связано с повышением производительности труда, а повышение производительности труда связано с инвестициями и с переходом, классика, ну что тут говорить, новая экономика, не та, которая у нас есть, а новая экономика. Поэтому Пенсионный фонд в общем не виноват в том, что такие маленькие пенсии выплачиваются, просто столько денег поступает. Тем более, сейчас, смотрите, из-за пандемии, из-за снижения зарплат, которые идут, естественно, поступления в Пенсионный фонд, по крайней мере, не растут.

Еще меньше, да.

По крайней мере, не растут. Понимаете, у нас получились ножницы между обязательствами, число пенсионеров увеличивается, даже чисто демографически. Сейчас немножко уменьшается из-за повышения пенсионного возраста, но это кратковременный тренд, потом снова будет увеличиваться. Число плательщиков у нас в Пенсионный фонд, кстати, в общем, смотрите, у нас за какое количество людей платит работодатель, 50 миллионов человек. А пенсионеров у нас, по страхованию, там есть пенсионеры по государственному обязательству, это другие, по именно страхованию где-то около сорока, там 38-39 миллионов.

Почти один к одному.

И это сближается, все равно это будет сближаться. И там через 15-20 лет будет один к одному. Если, конечно, мы не будем повышать пенсионный возраст до восьмидесяти лет, что невозможно, сами понимаете. Поэтому, первая проблема, что демография поставила перед экономикой очень большие проблемы в пенсионной сфере. Экономика на них откликнулась плохо, и поэтому у нас вот такой Пенсионный фонд, в котором снижаются поступления, повышаются, так или иначе, глобально повышаются обязательства. Теперь третий вопрос, нужно ли ликвидировать Пенсионный фонд.

Да, и вот выплачивать прямо из бюджета и туда же направлять выплаты.

Нет, не нужно, это Сергей Михайлович становится на позицию, он же говорит, что он не либерал и не монетарист, он же левый как бы, «Справедливая Россия» член Социнтерна типа. Это голубая мечта наших монетаристов, ликвидировать все страховые небюджетные фонды: пенсионный, соцстрах и ОМС, и действительно влить это в бюджет. Попытки были, помните, вводили единый…

А в чем смысл, в чем идея?

Я объясняю. Вот поставьте себя на место министра финансов нашего. Он сидит и смотрит, вот значит, есть федеральный бюджет, вообще система региональных бюджетов, которыми он распоряжается. А вот есть система, в Пенсионном фонде, между прочим, его расходная часть это где-то, по-моему, пять или шесть триллионов рублей, это немаленькая сумма. И он не может этими деньгами распорядиться, в каком смысле, знаете тем, кассовые разрывы, туда временно перебросил, туда, потому что это изолированная отдельная структура, со своим отдельным бюджетом, который принимается отдельным законом. Ты не можешь взять из Пенсионного фонда деньги, если там есть, допустим, какие-то преходящие остатки, и перенести их, допустим, в бюджет, чтобы заткнуть какие-то дыры. И конечно, любой министр финансов, в любой стране, он, конечно, хочет это все, что называется, втянуть в себя, чтобы быть большим хозяином, даже придумали такое понятие, бюджет расширенного правительства, куда включаются федеральный, местные бюджеты и бюджеты внебюджетных фондов. То есть это еще с девяностых годов все наши…

Подождите, для этого в фондах должны быть какие-то излишки, которые надо забирать. А пока что все наоборот, пока что там наоборот дефицит.

Там есть небольшие запасы, но они текущие. Там, конечно, нет фундаментальных запасов, безусловно, потому что у Пенсионного фонда, если считать только на выплату страховых пенсий, там дефицит. Он не такой большой, там полтриллиона рублей, остальное дотируется федеральным бюджетом, например, на выплату материнского капитала, целого ряда льгот, то, что не связано со страхованием.

С пенсией непосредственно.

Поэтому любой министр финансов, и в России, каждый из них, поверьте мне, я участвовал в дискуссиях, мечтал «схарчить» Пенсионный фонд, втянуть его в бюджет, и говорил, ребята… Кстати, они добились успеха, они маленький фондик, помните, был Фонд занятости, в который платили то ли полпроцента, который выплачивал пособие по безработице на страховых принципах, вот его «схарчили», успели «схарчить». Теперь у нас пособия по безработице вообще выплачиваются из федерального бюджета, что уникально. Поэтому здесь Сергей Михайлович повторяет вот эти вот задачи абсолютного монетаризма. Плюс, почему пенсионное обеспечение должно быть страховым? Это общемировая практика, это договоренность между работодателем и работником, вообще по большому счету. Потому что вот есть мы с вами, нас с вами нанимают на работу, государство же нам с вами не платит. Только если мы с вами не работаем на государство. И поэтому вообще, формально говоря, государство здесь только свечку должно держать, а это работник с работодателем, они договариваются между собой о размере тарифа и о том, сколько, кому и как выплачивать. Государство это фиксирует, может быть, вносит какой-то вклад в эту дискуссию, не более того, понимаете. И это основа вообще современной социальной политики. Возьмите любую страну, там пенсии, развитую страну, где вообще пенсии есть, там пенсии выплачиваются по страховому принципу. Там есть и корпоративные схемы, и частные фонды, у нас в зачатке это тоже есть, и это разрывы… А если взять это влить в бюджет, как предлагает Сергей Михайлович, вот уверяю вас, что никакого повышения пенсий не будет, пенсии будут по остаточному принципу финансироваться, потому что у федерального бюджета, у правительства всегда найдутся более приоритетные вещи.

С их точки зрения, да.

Например, оборонау нас классика. Правда, сейчас немножко будет уменьшение финансирования, но вдруг какая-то ситуация, нет-нет, надо туда, вот это вот прямо сейчас. Допустим, какой-то инвестиционный проект, вот мост на Сахалин.

В общем, их можно понять, потому что с точки зрения возврата этих денег, это гораздо больше, чем давать пенсионерам, потому что никакого толка.

Да, это же чистый расход, понимаете, Лев.

Возврата этих денег нет.

Поэтому я и вообще все мои коллеги, мы категорические противники этого. Почему Сергей Михайлович это сказал, честно говоря, он, мне кажется, немножко ошибся.

Хорошо, тему с пенсиями мы закрыли, сейчас перейдем к другим.

Давайте поговорим немножко о бюджете и статистике. Такие увлекательные, зажигательные темы! Минфин предлагает ограничить движение бюджетных средств внутри ведомств, в частности, запретить переносить деньги, выделенные на нацпроекты, на какие-то другие цели, если они не потрачены.

Собственно, история эта тянется еще с прошлого года, когда Счетная палата Кудрина тогда насчитала целый триллион рублей недотраченных денег. Интересно, кстати, что декабрь уже на носу, а пока как-то отчетов от Счетной палаты по этой части нет, хотя в прошлом году как раз в декабре они, по-моему, это опубликовали.

Так вот, речь идет о том, чтобы после первого декабря ничего уже никуда переносить было нельзя, оставшиеся средства, выделенные на нацпроекты, предлагается возвращать в Резервный фонд, а обратно ― только по некой специальной просьбе, обоснованию и так далее, и так далее. Вопрос, насколько это может повысить какую-то дисциплину вот эту бюджетную, министерскую и так далее? Как вы думаете?

Вы знаете, я понимаю логику, почему это было сделано. Потому что сейчас у нас практически все министерства и ведомства работают очень напряженно с точки зрения финансового положения. Вы же видите, бюджет у нас дефицитный, да, и даже в этом году будет дефицит, по-моему, больше триллиона рублей, на следующий год уже тоже официально внесен в Думу проект, там тоже, по-моему, полтора триллиона, это довольно прилично. И Минфин, конечно, пытается срезать везде, где можно, расходы всем министерствам и ведомствам.

И тут появляется схема ведь какая? С нацпроектами многие министерства не справляются, с их финансированием по очень многим причинам. Там на самом деле сказать, что просто какое-то разгильдяйство, ― это не совсем так. Да, процедуры затянуты, много так называемые конкурсы занимают времени и прочее. Вопрос в другом. Нацпроекты, к сожалению, по многим параметрам сделаны так, что их, видите, полностью выполнить невозможно. Счетная палата как раз хорошо этим занималась в прошлом году. Многие там цели противоречат друг другу внутри этих нацпроектов. Получается, что ты министр, ты сидишь и не понимаешь: я сюда потрачу, у меня там дырка оголится.

То есть эти нацпроекты были сделаны так, на живую нитку. Сейчас, может, качество стало чуть-чуть лучше, потому что они в этот год пересматривались, но принципиально ничего не поменялось. И поэтому получается схема какая? Ты сидишь, ты не можешь на эти нацпроекты деньги потратить, да? Хорошо, я хотя бы на что-то другое потрачу.

Кажется вполне разумным подход.

Да. Понимаете, нет, нацпроекты, конечно, надо выполнять, это святое, это приказал президент, правительство на это нацелено, все вице-премьеры, вы знаете, курируют свои нацпроекты, за это спрашивают. В принципе, ну да, я повторяю, там часто бывает схема, когда ты их изначально выполнить не можешь, и поэтому они пытаются… потому что самый большой грех, на что Счетная палата обратила внимание, самый большой грех ― это не использовать вообще выделенные тебе бюджетные деньги. Триллион рублей ― это довольно прилично. В этом году, наверно, будет поменьше, не знаю, сейчас будут данные той же самой Счетной палаты, но все равно, я думаю, будут какие-то деньги.

И мне кажется, что это сделано для того, чтобы вот этот остаток просто уменьшить. Раз эти деньги будут болтаться, извините, будут только в таком загончике, который называется «нацпроекты», извините за слово «болтаться», там сейчас пойдет… Знаете, как у нас вообще в бюджетной политике, декабрь ― это самое горячее время просто. Я помню, наблюдал это, надо срочно потратить, там сколько-то на счетах осталось. И они сейчас в рамках этих несовершенных нацпроектов, я думаю, в декабре… И потому что нельзя переносить на это дело. Они будут как-то срочно налево-направо эти деньги тратить, чтобы, не дай бог, вообще ничего не осталось на счетах.

То есть формальная дисциплина будет повышена, почему я и говорю, что триллион в этом году вряд ли будет на счетах, я думаю, будет меньше. Но качество, так сказать, исполнения… Главное же ― результат. Никак на качество это не повлияет.

Может ли быть так, что, наоборот, хуже? Раньше они хотя бы их вообще не потратили, а здесь просто хоть как-то потратят, еще и совсем бесцельно.

Лев, нет, хуже не будет, потому что это будут просто бесполезные траты, понимаете?

Я в этом смысле и имею в виду, что хуже. Бесполезные траты хуже, чем не трата вообще, кажется.

Просто какое-то количество денег потратят без следа. Отчитаются, конечно: мы потратили, вот такое мероприятие, такое и такое. Потом та же Счетная палата в следующем году будет разбираться насчет эффективности.

С растратами, да.

Что вот здесь потратили вообще непонятно зачем. Где-нибудь, я не знаю, может быть, к середине следующего года будет ее доклад о том, как это все было не очень хорошо. Но вот пока сейчас это вообще политика Мишустина, Мишустин как премьер-министр, конечно, такой фанат, может быть, это и правильно, такой безусловной дисциплины.

Но, понимаете, кроме безусловной дисциплины надо еще безусловное содержание иметь. Потому что если только одна дисциплина, а содержание как-то немножко хромает, то тогда получаются вот такие перекосы. Поэтому он как бы одну ногу вытягивает, да, а вторая нога-то у него, что называется, там где-то пока еще довольно сильно вязнет. Потому что сейчас, с моей точки зрения, нацпроекты реально надо очень радикально пересматривать, не косметически, как они это сделали. Потому что фактически что? Взяли, перенесли с 2024 на 2030 год, вы помните, выполнение целей, которые Путин поставил.

Да, звучит это, честно, просто как «когда-нибудь».

Кстати, кое-какие цели забыли по дороге, например, темпы роста экономики выше среднемировых, Россия ― пятая экономика мира.

Немаловажная такая цель.

Да, это забыли по дороге. Но социальные вещи они перенесли. Но там в нацпроектах, собственно, и была сделана такая пролонгация, почти механические. Те графики, которые у них были до 2024 года, они просто растянули до 2030-го. А там ведь вопрос в другом, вопрос в том, какие нацпроекты вообще нужны, какие национальные цели актуальны, какие, может быть, уже не актуальны, может быть, появились какие-то новые, понимаете? Допустим, с той же пандемией: мы же видим, что здравоохранение и какие-то отдельные фрагменты системы здравоохранения вообще, конечно, тянут на какие-то национальные цели точно. Этого пока нет, пока комплекс этот не пересмотрен, этих национальных целей и нацпроектов, по сравнению с тем, что было запущено чуть ли не тогда когда-то, в 2018 году, после того как Путин…

В общем, да, кажется, что это была просто какая-то позапрошлая эпоха.

Поэтому дисциплина ― это хорошо, но, кстати, прослеживается вот стиль дисциплины во что бы то ни стало. Допустим, на этой административной реформе, которую Мишустин объявил, да, я понимаю, институты развития надо бы давно как-то немножко, кому-то передать что-то и прочее, да, но там же нет главного стержня в этих институтах развития. Они неэффективно работают, потому что мы не понимаем, куда вкладывать даже государственные деньги, вот в чем дело.

Да, не говоря уже про частные.

Это первое. Второе ― это мишустинское «мы сократим», и уже планы идут сокращений на сколько-то процентов численности чиновников по институтам.

Да, на 10%, собственно.

Слушайте, я это узнаю. Слушайте, в девяностые годы, в двухтысячные… Это было много раз. Когда, я помню, премьер-министром был чуть ли не Владимир Владимирович Путин…

Было такое.

Был один заместитель, Жуков Александр Дмитриевич. Был один вице-премьер. А сколько сейчас у Михаила Владимировича Мишустина?

Добавился только что еще один, да.

Десять.

Десятый добавился, да.

Дорогой, сократи их, начни с себя! Пусть у тебя будет два, например. И то там же дело идет не в количестве, а в функциях, чтобы это все как-то…

Поэтому это такое у нас время: подтянуть, навести порядок там и так далее. А вот содержательная часть, к сожалению, немножко отстает.

Да, еще одна тема касательно дисциплины, я бы даже скорее сказал «точности», особенно в статистике. Росстат заявил о том, что может внедрить новый метод расчета инфляции. Тема давняя, больная, все говорят про то, что текущий метод не очень хорош.

Я коротко объясню нашим зрителям, о чем здесь идет речь. Сейчас данные для расчета собирает более одной тысячи сотрудников вручную, каждый месяц они изучают около 400 товаров и примерно 120 услуг и собирают 700 тысяч ценовых котировок, собственно, их агрегируют и получают индекс потребительских цен.

Новый метод позволит увеличить количество ценовых котировок до нескольких миллионов, а охват товаров до тысячи с помощью технологии извлечения онлайн-данных из кассовых аппаратов, тех самых как раз, Мишустиным нам всем подаренным.

Кажется очень разумным, даже есть вопрос, почему только сейчас, а не раньше, потому что, действительно, эти данные из кассовых аппаратов есть уже довольно много лет. Как вы думаете, как это повлияет на нашу жизнь? Потому что мы понимаем, что индекс инфляции заложен в очень-очень много наших государственных механизмов, расчетов, индексаций и так далее, и так далее.

Лев, первое: сдвиг ― это правильно технологически. Совершенно верно, благодаря Мишустину, когда он был еще в Налоговой службе, у нас эти кассовые аппараты, в общем, внедрились очень серьезно, и данные собираются, это big data, действительно очень большая, со всей страны, можно себе представить, спутники и так далее. Это все передают куда-то, в какой-то центр, который это все обрабатывает.

И технически, я считаю, это так же, как мы перешли, переходим с 1 января на новый расчет уровня бедности. Вы знаете, наверняка вы тоже в передачах об этом говорили, не по корзине этой потребительской, это, слава богу, уходит в прошлое, а по относительным параметрам, от медианного дохода, медианной зарплаты.

Но по инфляции здесь возникает следующая задача. Хорошо, ты собрал с нескольких тысяч, миллионов товарных позиций. Теперь же для того, чтобы считать инфляцию, вам же нужно корзины все-таки составить. Вам же нужно не на весь этот миллион товаров, как вы это агрегируете для того, чтобы понять, как растет индекс цен? Там же довольно сложные идут расчеты, потому что смотрится потребление еще, сколько чего потреблено, какие товары первой необходимости, какие не первой необходимости.

То есть вес, собственно, этих товаров внутри этого индекса.

Например, даже эти четыреста товаров и сколько-то сотен услуг, которые сейчас даже собирают, там же есть товары и не массового пользования даже сейчас, понимаете? А уж в этом миллионе наименований будут и норковые шубы, будут какие-то мясные деликатесы, икра красная, черная и так далее, ювелирные изделия. Это все автоматом будет собираться. Это очень хорошо, но теперь задача ведь другая. Теперь задача ― сконструировать из этого. Это моя давняя мечта, например, потребительская корзина пенсионеров. Мы про пенсионеров сегодня говорили, снова к ним возвращаемся. Потому что, конечно, инфляция для пенсионеров довольно известна, она другая, чем инфляция, допустим, для богатого человека или для верхушки среднего класса, потому что пенсионер ювелирные изделия не потребляет и меховую шубу не покупает даже раз в несколько лет. У него понятная корзина, да. Надо брать цены на гречку, картошку, макароны, лекарства, услуги ЖКХ и прочие дела. Проезд. Проезд в общественном транспорте ― у пенсионеров часто есть льготы, как в Москве, они бесплатно, хотя сейчас в условиях ковида нам это заблокировали, но неважно.

Понимаете, то есть тут надо из этого массива вычленить вот эти корзины, и тогда действительно появится уникальная возможность. До этого это было сложно, потому что те данные, которые собирали вручную, не позволяли эту корзину довольно точно вывести, а теперь есть возможность: вот пенсионер, вот, допустим, человек работающий, вот, допустим, ребенок, вот еще какая-то категория по разным доходным группам. То есть тогда у нас может появиться несколько не десятков, но несколько таких глобальных корзин.

И несколько, соответственно, индексов инфляции.

Конечно, и тогда инфляция должна объявляться как? «Ребята, да, у нас в России инфляция для такой-то группы вот такая, для такой-то вот такая, для такой-то вот такая».

Я предположу, что результаты эти будут довольно грустные, что инфляция самая большая как раз таки для пенсионеров и для самых малообеспеченных граждан, то есть в эту сторону перекос. И дальше потребуют каких-то ответов, шагов, действий.

Инфляция наиболее чувствительная, это закон экономики такой, я бы сказал, элементарный, конечно, для малообеспеченных слоев, очевидно. Но это когда инфляция высокая, когда цены растут очень быстро. Кстати, давно у нас замечено даже по нашей предыдущей статистике, что инфляция, действительно, для людей, так сказать, менее обеспеченных несущественно, но слегка повыше, чем тот уровень в 4%, который у нас объявляют.

Нет, я не думаю, что будет какая-то революция в цифрах.

В понимании, да.

В цифрах не будет двузначного: оказывается, у пенсионеров инфляция за 20%. Нет, но чуть побольше, чем сейчас, безусловно, будет.

Но, я повторяю, мы тогда получим реальные цифры, как ухудшается, допустим, потребительская способность людей, как обесцениваются их доходы, потому что инфляция всегда обесценивает доходы. И тогда, например, вопрос об индексации пенсий, у нас же он связан в том числе с ростом цен, вот тоже вопрос: а как ты будешь определять коэффициент индексации, допустим, на какие-то последующие годы, исходя из чего? Исходя из этой корзины, где миллион товаров, что ли? Понимаете?

Поэтому часть задачи сделана, и правильно, но вторую часть надо решать. И я бы сказал, что это требует очень большой аналитической работы. Может быть, Росстат это сделает.

Что ж, будем надеяться.

Будем надеяться, да.

Потому что, действительно, кажется, это такая история…

Но это политическое решение. Понимаете, публиковать инфляцию для разных групп, Лев, ― это политическое решение.

Это правда. У нас буквально пара минут осталась, очень хотел с вами еще одну историю обсудить, потому что думаю, что она вам тоже будет интересна. Это законопроект про удаленку. Если вы его смотрели, как-то изучали, действительно, там много всего: и перевод на удаленку, и как он там работает, по каким условиям можно его уволить, что считать, что он работает, как часто он должен выходить в онлайн и так далее, не будем сейчас все это пересказывать.

У меня к вам два вопроса. Во-первых, на самом деле, насколько это все важно? Будет ли это работать на самом деле или это все-таки какая-то формальная вещь, что вроде удаленка появилась, как-то надо ее описать, но на самом деле все равно как-то это будет в каком-то живом порядке, что называется, между работником и работодателем? Во-вторых, есть ли там что-то, на что мы должны обратить особое внимание, что вас заинтересовало в хорошем или плохом смысле?

Лев, смотрите, это как с предыдущим вопросом по инфляции. Безусловно, это позитивно, что в законодательство вносят довольно подробно расписанную работу на удаленном режиме. Об этом, кстати, давно говорили, но пандемия это дело сдвинула.

То есть разговор про это был еще до пандемии.

Конечно, конечно, разговор об этом шел давно. И права, кстати, фрилансеров.

Они у нас просто получили статус самозанятых, видимо, на этом…

Тем не менее. Есть же понятие, что человек, допустим, заключает трудовой договор на выполнение какого-то… Какие у него трудовые права по оплате, по режиму работы? Там много чего, там очень много вопросов накопилось, и по удаленке тоже. Поэтому в целом это положительно.

Теперь как это будет выполняться. Дьявол у нас, как всегда, в мелочах. У нас же культура исполнения законов, сами понимаете, Лев, довольно низкая.

Компенсирует жесткость, да, как известно.

Компенсирует жесткость нашего законодательства. Там, конечно, надо внимательно смотреть. Я думаю, что сейчас еще, может быть, рано говорить. Но там самые, пожалуй, острые вопросы будут связаны с нормированием труда, с оплатой, точнее, труда. Нормирование связано с оплатой труда. Потому что сейчас очень многие специальности ― у нас все-таки сидят люди на ставках. Они приходят на работу, с девяти до шести, восемь часов и прочее. Теперь этот человек сидит дома, у него эти восьмерки уже не имеют никакого смысла. Сколько часов он работает, никто не знает. Там осуществляется переход на фактические трудовые договора.

То есть сдельная оплата, по сути.

По сути, сдельная оплата, да. И там, конечно, возникает вопрос, как ее оплачивать, потому что вот там довольно большой простор для, что называется, маневра и со стороны работодателя, и со стороны работника. У нас и сейчас ведь работодатель работника угнетает довольно сильно. В каком смысле угнетает? У нас как только наступают плохие экономически времена, вы видите, вместо безработицы, безработица у нас не очень растет, правда, сейчас она выросла, в пандемию, но до этого же она особо не росла. Вместо этого работнику снижают зарплату.

Да, неоплачиваемый отпуск.

Ему говорят: «Дорогой, ты хочешь вообще хоть немножко получать, а не быть на улице? Так соглашайся! Ты получал столько, я тебе в два раза снижу». И работник соглашается, он вынужден, потому что работодатель, как правило, сильнее. У нас же эти защитные механизмы не работают. У нас нет трудовых судов, когда-то, в девяностые годы, был проект, мы хотели сделать систему трудовых судов, которые бы обычно становились на сторону работнику, они компенсировали бы силу работодателя.

Есть трудовая инспекция, которую все страшно боятся, всех работодателей ей пугают: «Сейчас я на вас нашлю трудовую инспекцию!».

Трудовая инспекция работает, но она очень небольшая по численности. Максимум, что она может сделать, ― она может сделать представление, допустим, в прокуратуру по поводу нарушений каких-то формальных требований к тому же работодателю, что зарплату вовремя не выплачивает, еще что-то. Но этого недостаточно.

Плюс у нас профсоюзы, к сожалению, такие, которые на страже интересов трудящихся стоят, мягко говоря, не очень, по крайней мере, самый большой профсоюз, ФНПР-овский. И поэтому вот эти вопросы, как людям договариваться о зарплате вот в этих новых условиях, мне кажется, требует отдельных каких-то обсуждений. Он там еще до конца не пройден.

Да, это пока только второе чтение, еще третье, собственно.

Может быть, в развитии этого закона, это же только начало процесса, видимо, нужно будет принимать дальнейшие законы, решения правительства, которые это все конкретизируют, потому что это необъятно. Эта тема абсолютно необъятная, потому что там возникает много проблем, кстати говоря, с тем же пенсионным обеспечением, как платить эти взносы, возникает проблема с режимом отпусков, например. Слушайте, я сижу на удаленке, я работаю с утра до вечера, я ночью работаю, понимаете, в то же время я дома, я никуда не езжу.

В общем, там еще очень много. Но в целом я расцениваю положительно то, что этот процесс начался. Главное ―его очень профессионально и не спеша обсудить и принять.

Что ж, судя по темпам работы над законопроектом, я думаю, что мы довольно скоро уже увидим какую-то близкую к финальной версию. Спасибо вам большое! Это был Евгений Гонтмахер в программе «Деньги. Прямая линия» на телеканале Дождь. По понедельникам мы здесь обсуждаем новости экономики. Увидимся с вами в следующий понедельник в семь вечера. С вами был Лев Пархоменко, оставайтесь на Дожде, всего доброго!