С какими потерями Россия выйдет из кризиса: два сценария от Евгения Надоршина

Да, с апрелем у нас есть некоторая порция статистики, которая в принципе позволяет оценить масштаб происходящего в доходах. Это отрапортованные президенту во время одного из онлайн-совещаний, конференций, выступлений, я уже не знаю, на самом деле, что это такое, когда люди по суфлерам читают, а обсуждения, собственно говоря, никакого и не происходит, заготовленные речи. Вот во время одного из этих мероприятий налоговая озвучила, что НДФЛ в апреле собран со снижением год к году на 14,4%, по-моему, если я правильно помню цифру. Поскольку это «белые» зарплаты, я полагаю, что скорее всего, они упали меньше, то есть понятно, что НДФЛ собран с «белых» зарплат, и льготы там никакие еще толком не поработали. Собственно, те зарплаты, которые платятся в конвертах, неформально, скорее всего, упали сильнее, чем вот эта формальная часть, поэтому можно предположить, что неформальные зарплаты упали, скажем, на 20-30%, в то время как «белые» формальные упали на порядка 15%. Дальше несложная арифметика приводит нас…

Прежде чем мы переходим к несложной арифметике, мне кажется, здесь важно уточнить, насколько мы можем сейчас понимать, это временное апрельское или майское падение, которое потом восстановится, или это падение, которое надолго останется с теми трудящимися, кто столкнулся с сокращением их зарплат?

Смотрите, если бы я не рассчитывал, что явление временное, я бы не говорил уже про минус 5% по итогам года, можете не сомневаться, я бы по итогам года точно бы уже изменил цифру. Поэтому я, как я думаю, и подавляющая часть тех, кто сталкивается со снижением доходов, рассчитывают, что явление временное, мое понимание следующее, что как минимум это апрель и май. Давайте закончим про апрель. Так вот, несложная арифметика подводит нас к чему-то порядка 20% легко, если были, если государство успело выплатить кое-какие субсидии, потому что начали уже действовать часть программ с выплатами и поддержкой, то может быть, мы получим, в минус 10% я уже не верю, может быть, минус 15%. То есть в реальном выражении падение доходов где-то порядка 20% очень вероятно, в номинальном выражении оно может быть как бы чуть скромнее, минус 15%. Соответственно, в мае ситуация может начать немного улучшаться. Это вот забавная фраза по поводу того, что у нас уже карантинные меры можно постепенно снимать, она очень хорошо, так сказать, не совпадает с тем, что мэр Москвы говорит, что до 31 числа самоизоляция сохраняется. Правда, в этом режиме карантина-самоизоляции мы запустим стройку и промышленность, но тем не менее, еще и штрафы введем за отсутствие масок и перчаток. Я так понимаю, с 12 мая вот, пожалуйста, всех будут штрафовать. Поэтому на самом деле, по большому счету, режим карантина в Москве конкретно и в Московской области, например, ужесточается, потому что штрафы будут распространяться на Москву и Московскую область с 12 мая. Это более жесткий режим, когда человек обязан носить и маску и перчатки, чем действовавший ранее, и этот режим продлится до 31 числа. Поэтому фраза «мы ослабляем карантины», она в общем относится к некоторым видам деятельности, часть из которых, видимо, слишком важна для попытки активизировать экономику, как стройка, а часть как бы просто не грозит ничем, мне кажется, серьезным, потому что промышленности в Москве практически нет, половина московской промышленности это московский НПЗ, а то, может, и больше. Собственно, все остальное, в хорошем смысле этого слова, я не знаю, в ХХ веке промышленностью бы не называли. Есть, конечно, определенное количество мелкосерийных и чуть более крупных производств, но они погоды ни для экономики города, ни для численности там занятых не делают в принципе.

Евгений, вы сейчас упомянули, что возможно, строительство одна из тех отраслей, которые могли бы активизировать экономику. Насколько это реально, насколько сейчас действительно строительство может стать драйвером? Относится ли это только к Москве или к другим российским регионам тоже?

Это реально. К сожалению, так получилось, что первый большой такой квест по поиску тех сегментов, которые могли бы простимулировать наиболее эффективным способом российскую экономику, власти предпринимали в 2008-2009 годах, и собственно, тогда это тоже была стройка. Ее мультипликатор так называемый, то есть на каждый возврат, вливание денег в российскую экономику, в другие сектора, на каждый потраченный или использованный в строительстве рубль он максимален среди всех российских секторов. И принципиально картина за последние годы не изменилась, к сожалению, мы не стали страной высоких технологий, экономикой высоких технологий, и с импортозамещением у нас в подавляющем большинстве секторов тоже ни шатко, ни валко. То, что мы смогли импортозаместить, очень редко когда относится к полноценным массовым производствам и секторам, да почти никогда. Поэтому из чего-то массового, а как вы понимаете, жилье это все-таки массовый продукт в нынешней современной рыночной экономике, вот собственно, у нас есть только строительство. И да, расходование денег туда приводит к тому, что у нас создается там максимальный дополнительный спрос на локальное сырье, на локальные услуги, на какие-то материалы, и по большому счету в идеале наилучшим образом сможет ускорить российскую экономику. Понятно, что власти туда в первую очередь, видите, хотят загонять не столько свои деньги, сколько деньги граждан, на самом деле, через ипотеку и похожие механизмы.

Вот да, как раз я хотела вас дальше спросить, мы только что с вами говорили о падении доходов. Насколько мы можем рассчитывать на спрос на недвижимость или он будет тем или иным образом поддерживаться? И вот здесь, переходя к этому, как вы видите будущее кредитования потребительского, и в том числе ипотечного?

Как вы сразу, и потребительское, и все, и ипотечное.

Очень многое, все интересно очень.

Я вспомнил, что забыл по поводу майских доходов высказать свое соображение, и как это может развиваться в не оптимистичном сценарии добавить. Можем к этому вернуться позже. Итак, касательно стройки и падающих доходов. Смотрите, в моем понимании, даже если бы доходы не падали, и вот мы бы не говорили, условно, о минус 20% в реальном выражении в мае, сейчас нести деньги и вкладывать их в квартиру было бы не самым разумным решением, банально независимо от того, с какой целью эта квартира приобретается. Почему? Во-первых, не сложно посмотреть на историю 2008-2009 годов, а так же 2014-2015-2016 и увидеть, что средние цены на квартиры падали в подавляющем большинстве регионов Российской Федерации в каждом из этих кризисов. Причем падали значительно, то есть 10, 20, 30, 50%, это я не про индивидуальные проекты, а про средние цены, причем не в долларах, а в рублях. Соответственно, не сложно догадаться, что если ситуация в этом кризисе будет развиваться похожим образом, то падение цен мы увидим снова, вопрос лишь когда. Насколько оно будет масштабным, тоже, наверное, можно сказать. Дело в том, что за последние более чем десять лет в секторе прошла неплохая консолидация, и власти, и ресурсов административных и финансовых, и крупнейших игроков сильно прибавилось. Поэтому, скорее всего, в этой фазе падения цен столь масштабного, как ранее, не случится, оно будет скромнее, но мне кажется, что это неизбежно, оно будет. И это первый момент. То есть прямо сейчас, если есть желание в принципе купить квартиру, торопиться с этим не стоит, потому что рынки довольно нагреты были последними парой-тройкой лет, там была уже государственная поддержка, которая в основном ушла на самом деле не в пользу потребителя, а просто в рост цен, как раз получившие больше монопольной власти девелоперы собственно на это ресурсы и использовали. Поэтому будет корректировка, и независимо от того, по какой ставке ипотека предлагается сейчас, почти независимо, по какой будет предлагаться через полгода-год, скорее всего, покупка квартиры может быть осуществлена с большей выгодой для покупателя. Это первый рациональный мотив. Второй связан, собственно, с доходной частью. Уже без всякого падения доходов в конце прошлого года очень многие проекты столкнулись с тем, что к ним стало приходить много потенциальных покупателей даже без денег на первых взнос. Об этом мы можем поговорить, касательно нормы сбережения в России и того, что с ней стало за последние четыре-пять лет, там ничего хорошего нет. И понятно, что например, январское предложение президента материнского капитала за первого ребенка, а также за всех, каких, так сказать, угодно будет родить на свет, оно связано с тем, что это как раз и есть очень часто первый взнос в последнее время при покупке квартиры в сегменте эконом-класса в подавляющем числе регионов Российской Федерации, то есть по большому счету это открывает дорогу многим для приобретения жилья. Вот на таких условиях я бы точно не спешил жилье покупать, если никаких других денег, кроме материнского капитала, нет для того, чтобы купить квартиру, то лучше на самом деле сейчас ее не брать, потому что это может превратиться в изрядное обременение, и спешить это делать я бы точно не стал.

Как раз к вопросу о сбережениях плавно переходя и о том, какие финансовые решения будут приниматься, насколько нынешний кризис и падение может сделать людей осторожнее? Мы говорили, только что вы упоминали людей, которые приходили без денег на первый взнос. Как думаете, насколько таких будет меньше? Насколько нынешний кризис повлияет на склонность, говоря экономическим языком, избегать рисков у населения?

Несмотря на всю кусочность информации, которую можно получить из опросов, тем не менее, из них уже хорошо видно, что склонность к сбережению у населения растет. Это рациональное явление в каждый кризис, там было в 2008-2009 году, то есть когда сначала у многих появилось желание сберегать, а потом, когда появились деньги, они превратили это в возможность. То же самое произошло в 2015-2016 годах, когда в ответ на ухудшение ситуации, когда появилась возможность у людей в 2015 году, они начали наращивать свои сбережения и в 2016 продолжали это делать, правда, уже в более, так сказать, расслабленном режиме. Можно сказать так, что со второй половины 2016, 2017-2018-2019 год эти сбережения устойчиво падали. И по большому счету сейчас в России норма сбережений, отношение сбережений к реальным располагаемым доходам, судя по всему, находится на уровне не выше, а скорее всего, даже ниже, чем в Соединенных Штатах Америки в момент, когда у них разразился тяжелейший для них до сего момента кризис 2008 года, который был связан с некачественной ипотекой поначалу, а потом там много чего сразу собралось, который потом назвали «Великой рецессией». Так вот перед входом в Великую рецессию норма сбережений в Соединенных Штатах Америки, похоже, была даже выше, нежели чем у нас в 2019 году. В первом квартале 2020 года со сбережениями у нас уже произошла катастрофа, судя по всему, норма сбережений у нас стала отрицательная.

Как это? Простите, я перебью, как это?

Вот так это, вот просто так это. Люди жили, то есть то не страшно, это возможно, но если только не перед кризисом.

С чем это было связано, я сразу хочу уточнить, с чем это было связано?

Для меня это не очень понятный момент. Не исключено, что торопясь сделать какие-то закупки перед кризисом, не знаю, бытовую технику, продукты питания, у нас, видимо, было две волны, в феврале и в марте, обратите внимание, розничная торговля очень неплохо себя чувствовала все эти два месяца. Люди, видимо, смотрели новости, и побежали в магазин и закупились всем, чем могли, пока не подорожало, пока не исчезло, пока, не знаю, там что-нибудь не случилось. И похоже, на это пошли сбережения, то есть денежные сбережения, видимо, были конвертированы населением, так сказать, в некие материальные запасы товаров, продуктов питания, круп, не знаю, чего угодно. Вот, собственно говоря, возможно, что произошло. При этом поскольку сбережений кому-то не хватало, то люди еще и заняли для того, чтобы можно было с комфортом посидеть на предстоящем карантине. И я думаю, что прямо сейчас вовсе не у всех есть комфорт, ну как вовсе не у всех, у очень большого числа, гораздо большего, чем в апреле прошлого года, в мае прошлого года, есть какие-то ресурсы для того, чтобы идти и покупать квартиру. Это возвращаясь к истории с ипотекой. По сути дела тех, у кого, скорее всего, сбережения остались, и которыми они могли бы распорядиться для первого взноса на покупку квартиры, их просто минимальное количество. И более того, часть из них эти сбережения, возможно, уже превратили в какие-то иные блага, если не целиком, то в определенной степени, а часть из них расходует эти сбережения сейчас, и скорее всего, продолжат расходовать их в мае, продолжают расходовать, даже правильнее. И в итоге тех, кто мог бы пойти и взять ипотеку под вот эти вот космические приятные 6,5%, будет весьма немного. И одним из основных источников, вот к чему я подходил, что говорил, будет материнский капитал, что, еще раз повторю, в моем понимании делать нерационально, и я бы не советовал идти и вот в таких вот условиях брать ипотеку, не имея никакой подушки безопасности, отдав на нее тот ресурс, который мог бы потом пойти на образование детей, на какие-то еще более интересные цели. Прямо сейчас квартиру арендовать снова в подавляющем большинстве регионов выгоднее, чем покупать, поэтому никаких сложностей с тем, чтобы взять квартиру и арендовать, если рассматривается вариант ее покупки, я думаю, возникнуть ни у кого не должно. А средств для жизни в результате останется побольше.

Я как раз хочу чуть-чуть нас поднять повыше над всем этим и спросить вас, что такая ситуация с отрицательной по итогам первого квартала нормой сбережений, которая вряд ли сильно вырастет в течение года, с жизнью многих, с покупками в долг, что это означает для экономики в целом и для финансового сектора? Несет ли это риски?

Да, безусловно, несет. Я думаю, что подавляющая часть игроков финансового сектора сейчас хорошо понимает, что у них сильно прибавилось количество тех клиентов, которых они бы надежными считать, наверно, не стали ни в нормальной обстановке, ни не считают нормальными сейчас. Несложно проверить мои слова, зайдя на ряд сайтов, форумов и послушав, как возрос процентов отказов. Собственно, это также пишут и СМИ, это довольно хорошо видно.

Поэтому в моем понимании проблемы будут, естественно. Проблемы будут у заемщиков, потенциальных и действующих, собственно, они и есть, и их будет больше, к сожалению. Проблем есть и будут у банков, их меньше тоже не станет по той простой причине, что они стали одним из тех сегментов экономики, которому государство предлагает принять на себя приличное бремя издержек за кризис. Не все банки, очевидно, к этому готовы, не все в восторге, и надо понимать, что не все могут себе это банально позволить, поскольку это не вопрос капитала банка или каких-то еще вещей.

Несмотря на все заявления ЦБ, опыт санации банков с 2013 года четко показал: ни один банк, попавший на санацию, по факту не оказался столь же хорош, как показывала его отчетность хотя бы даже в последний месяц до попадания на санацию. Поэтому я не сомневаюсь, что тот капитал, который сейчас значится у них на балансах, к сожалению, в подавляющем большинстве случаев не присутствует в столь внушительном объеме.

Поэтому это вопрос не их капитала, финансового здоровья и ресурсов, а это вопрос того, кто из них уверен в том, что его поддержит государство. Понятно, что это только системообразующие, крупнейшие, очень ограниченное количество. Остальные банки сейчас будут заниматься одной задачей, точнее, уже ей занимаются, скорее всего, решают, как выжить. Тот факт, соответственно, что они еще не лишились лицензии, просто потому что этот процесс будет какое-то время продолжаться. Но для ряда из них это, возможно, сейчас уже агония, а не какой-то нормальный бизнес и существование.

Давайте немножко поговорим про то, как ситуация может развиваться, потому что понятно, что то, что я сейчас говорю, наверно, сильно диссонирует с прогнозом. Минус три по ВВП, он скромнее, чем у Банка России, он скромнее, чем у МВФ, не помню, у каких-то еще международных институтов, и минус пять по доходам. То, что происходит сейчас, может быть явлением временным, если все будет хорошо и темпы заболевания начнут, то есть не только темпы, но и абсолютные соотношения заболевших начнут падать, мы получим значимое улучшение ситуации по заболеваемости коронавирусом в ближайшие недели.

Если же все хорошо не будет, мне кажется, независимо от того, что часть бизнесов перезапустится, они, собственно, уже перезапускаются, несмотря на то, что никто не давал добро на открытие каких-то малых заведений, мастерских, кофеен, они уже начинают постепенно работать, не все, но некоторые. Не только промышленность и стройка вот сейчас прямо стартуют. Но тем не менее это едва ли позволит подавляющей части из них ощутить, так сказать, существенное улучшение ситуации. Я не думаю, что они увидят много клиентов, я не думаю, что там большие расходы большая часть такой нормальной, скажем, городской индустрии, которая обеспечивала наш комфортный докризисной жизни, испытает.

Резкого оживления здесь не произойдет даже при благоприятном развитии событий. Оно в лучшем случае будет плавным, скажем, в мае что-то, грубо говоря, в разы активнее, чем в апреле, но едва ли не 50% даже от уровня марта. Может быть, летом удастся выйти на 70–80%, я думаю, это самая оптимистичная моя оценка, как я себе это представляю, от нормального уровня активности по сезону. То есть не полное восстановление, а в лучшем случае 70–80%, и это будет касаться всех городов-миллионников. И понятно, что никакого V-образного мощного отскока не случится. В процессе этого восстановления часть работников, которые не были уволены в апреле, будут сокращены, но если все будет удачно, несмотря на высокие приросты безработицы в процентах, в абсолютном выражении безработица не будет катастрофической. Скажем, мы получим, может быть, 6%, едва ли больше. Это из сценария оптимистичного.

Если же всего этого не будет происходить, если, например, пандемия коронавируса со вторыми, третьими и прочими волнами продолжит давить на нашу экономику и, собственно, в мире аналогичная ситуация продолжится, тогда, боюсь, о сценарии, который у меня пока заложен как базовый, говорить будет невозможно. Тогда мы будем говорить, конечно, о том, что можно уже прочесть в прогнозах ряда моих коллег, с двузначной безработицей, с падением доходов по итогам года более чем на 10%. Это, скажем, еще не катастрофический, но очень болезненный сценарий.

И в этом случае, я боюсь, вот что произойдет: этот сценарий относительно оптимистичного развития событий, о котором все еще говорю я, и тот сценарий, который описывает часть моих коллег, в первую очередь будут отличаться чем? Надеждой бизнеса. То есть то, что еще сохранилось пока в экономике, и то, что позволит восстановить 70–80% от сезонной активности через пару-тройку месяцев ― это надежда на то, что все заработает более или менее нормально.

Евгений, я вас прерву здесь, чтобы уточнить. Когда мы говорим о надежде, мы говорим о каких-то настроениях, которые высказываются в опросах, или мы говорим о таких показателях, как количество сокращенных рабочих мест, количество закрытых предприятий? Что мы понимаем под надеждой?

Нет, когда мы говорим о надежде, мы говорим о надежде. Это совершенно не материальное понятие, в которое вносит вклад все: погода на улице, прогнозы экспертов. Мое выступление в этом смысле тоже каким-то образом, да, формирует эту надежду. Если бы я, как и многие из моих коллег, так сказать, даже не видя цифр, просто гнался за пессимистичными прогнозами, я уверен, надежды у российского бизнеса было бы меньше, потому что я распространял бы новости, которые вселяли бы в них ощущение безнадеги.

С точки зрения текущей ситуации, мне кажется, мой прогноз все еще, так сказать, сохраняет для них возможность, надежду на нормальное восстановление. Еще раз повторю: я не вижу пока однозначно цифр, которые могли бы четко заставить его отвергнуть. И мне кажется, да, что моя роль как аналитика в настоящий момент ― позволить бизнесу, если есть значимая вероятность на восстановление активности, сохранить надежду на это восстановление для того, чтобы можно было не увольнять сотрудников. Потому что плохой и хороший сценарий отличаются ожиданиями, а часть ожиданий ― это как раз и есть ровно надежда. Просто мы, экономисты, называем это ожиданиями, а в нормальной жизни, если мы хотим в позитивном ключе их трактовать, то это должно называться надеждой.

И вот эту надежду пока бизнес сохраняет, есть шансы восстановиться не полностью, небыстро, но тем не менее в разумные сроки и до разумных уровней для того, чтобы не потерять большую часть занятых, не потерять большую часть бизнесов, даже малых и средних, не потерять доходы. Вот эта возможность в моем понимании все еще не закрыта, и я бы хотел, да, пересматривать прогноз в пессимистичную сторону, когда я действительно пойму, что такого практически нет, потому что это важная часть истории. Просто российские власти, мне кажется, делают это безумно топорно в том плане, что они пытаются рассказывать с экранов про хорошие вещи, притом что сами делают противоречащее своим рассказам.

Я не знаю, похоже, недосчитывается смертность от коронавируса, я не знаю, зачем это, хорошо видна, например, статистика смертности в апреле по Москве, она подскочила весьма внушительно. Похоже, мы, несмотря на то, что, так сказать, видимо, неплохо показываем заболеваемость, недосчитываем смертность для того, чтобы произвести более приятное впечатление. Это не первый и не последний раз, когда это происходит, но зачем? Поскольку я регулярно сталкиваюсь с тем, что очень большое количество людей, в том числе из-за этого, в том числе из-за того, что им рассказывают не соответствующие реальности вещи по телевизору, недооценивают угрозу от этого вируса. До сих пор много людей считает, что это не хуже, чем обычный сезонный грипп, хотя грипп уже давно переплюнут и оставлен позади, к сожалению. Понимаете?

Эта надежда или неведение, я не знаю, ― это нездоровая вещь, потому что сберечь себя и близких своих ― это хорошее дело в нынешних условиях. А надежду перезапуститься, когда все более-менее нормализуется, я отношу к хорошей надежде. Поэтому я очень против одной и стараюсь поддерживать вторую.

Возвращаясь к хорошей надежде, вы сейчас практически управляете экономическими ожиданиями с экрана, заканчивая и заключая, как вы думаете, насколько мы увидим другой по своей структуре экономический рост, чем он будет отличаться от того, что мы видим? Если, конечно, эти невысокие темпы мы можем считать ростом. В дальнейшем, восстановительный, если мы его когда-то увидим.

Мы не увидим ничего нового, я думаю, в структуре. То есть будет, конечно, смена нашего образа жизни определенная, будут меняться сектора-лидеры, и хорошо понятно, что сфера онлайн-услуг, информационные технологии, связь будут развиваться явно с опережением и своего предыдущего темпа развития, когда все начнет нормально развиваться, и многих других секторов. И с образованием у нас будет получше, и с медициной у нас будет получше. Это все несложно предсказать.

Но нельзя сказать, что прямо начнется восстановление и тут же вся эта структура роста будет меняться, нет-нет. Скорее всего, выход российской экономики из кризиса будет сопряжен с ростом экспорта. Так было в 2008–2009 году, точнее, в 2009–2010 годах, так, собственно, произошло в 2016-м, на самом деле экспорт даже в 2015-м не падал, несмотря на рецессию в остальной экономике. А выход 2016–2017 года в рост был сопряжен с опережающим ростом экспорта.

Боюсь, в силу низкой нормы сбережения, в силу нагруженности потребителя кредитами, в силу инерции, неготовности властей полноценно поддержать локальный внутренний спрос за счет в том числе государственного бюджета, рост у нас начнется через экспорт, а внутреннее потребление будет еще стагнировать в 2021 году. Собственно, что негативно, безусловно, продолжит сказываться в том числе на финансовом секторе. А базово, еще раз, мы будем видеть смены тенденций, безусловно, но вот так, чтобы мы тут проснулись, например, через полгода в экономике, где все мы добровольно, с радостью и эффективно работаем удаленно, никто на работу не ездит, такого не произойдет. Более того, через пять лет такого тоже не случится. Структурные сдвиги будут происходить плавно.

Когда мы говорим об экспорте, соответственно, мы говорим об экспорте все той же структуры, которую мы видим последние десять лет.

Абсолютно. Можете ни на мгновение не сомневаться, в стоимостном выражении просто баланс, похоже, начнет в большей степени смещаться в сторону газа. Это, мне кажется, хорошо понятно и предсказуемо. И в сторону минеральных удобрений, ряда металлов и прочих вещей. Нефть потеряет свою значимость, и по физобъемам она потеряет, если сделку мы будем выполнять, это еще важный момент, почему я пока не корректирую свои прогнозы. Я никак не могу понять, мы исполняем сделку, если честно, или нет. На этот счет отсутствует не просто статистика, но даже те разговоры, что мне удается провести с людьми, близкими к нефтяному сектору, они пока говорят, что практически никаких массовых работ, которые нужны для выполнения сделки ОПЕК++, в секторе не ведется. А 1 мая, простите, уже полторы недели как случилось.

Я к тому, что хочется понять там несколько вещей для того, чтобы понять вообще, как будет развиваться ситуация в этом году. И пока, я еще раз повторю, надежда на относительно быстрое восстановление для очень многих некрупных бизнесов, сферы услуг, например, в городах-миллионниках России не потеряна. И здесь все для них будет нормально. В один миг не станут ненужными парикмахерские, не знаю, салоны красоты, маникюр, педикюр.

И это несмотря на проблемы с доходами населения, получается.

О, я вам хочу сказать, что тут будет сильное расслоение, которое мы уже давно наблюдали, к сожалению. Смотрите, я думаю, что, например, какие-нибудь люксовые бренды после того, как снимут все эти ограничения, могут увидеть весьма нехилый приток спроса, а в эконом-сегменте не исключено, что как раз будет просадка, потому что основное страдание сейчас принимает на себя, как, собственно говоря, в предыдущей фазе кризиса, средний класс. И вот у среднего класса на излишества средств может не остаться. Боюсь, у обеспеченных людей, у которых основные сбережения сконцентрированы, с этим проблем не будет. Возможно, ребята и девчонки пойдут, так сказать, поразвлечься с покупками, когда у них такая возможность откроется, к сожалению. Это видно сейчас по Китаю, там шикарно выстреливают, восстанавливаясь, люксовые бренды, показывая рекорды выручки, но при этом в среднем сегменте все не шоколадно.

Но при этом есть еще, видимо, самый дешевый сегмент, да, который, наоборот, может расти, поскольку наиболее экономные услуги, вполне вероятно, будут пользоваться высоким спросом.

Есть основание считать, что то, что будет меняться довольно быстро, мы будем хотеть сберегать как можно больше. Это важный момент. Мы уже, я думаю, это хотим. Я хочу точно и пытаюсь это делать. В принципе, я думаю, что очень многие разделяют подобные настроения. Я вижу это по опросам. Просто не у всех есть ресурсы. Как только начнет оживляться экономика и появятся ресурсы, я думаю, что большая, чем раньше, часть будет направлена на сбережения.

Вдумайтесь на секунду, между 2019 и 2015 годами сбережения в России различались в два раза, и не в абсолютном выражении, а в относительном. То есть норма сбережений в 2015 году была в два раза выше, нежели в 2019-м. Вот что делает с нами кризис. Мы становимся бережливее, и это становится заметнее в течение года. Как только появится ресурс, люди пойдут сберегать. Это будет первый момент.

А второй момент ― это более рациональное отношение к покупкам. Поскольку сбережения очень часто приходится делать, отказывая себе в чем-то, рационируя, как говорим мы, экономисты, то в большинстве случаев это приведет к тому, что люди будут адекватнее смотреть на то, что им нужно и не нужно. Поэтому да, не исключено, что дискаунтеры, которые не сказать, что прямо очень хорошо себя чувствовали последние несколько лет, что удивительно на фоне ряда премиальных магазинов, скажем, могут почувствовать себя гораздо лучше, потому что к ним будет приток потребителей, причем сильный.

Тут момент какой, скажем? Может быть, что у дискаунтеров покупателей будет отнимать онлайн-сегмент. Он, в общем-то, полноценно не классифицируем в традиционном ритейле в том плане, что для него пока ниша скорее выделялась. Может быть так, что это будет полноценный нормальный сегмент. Понятно, что это произойдет не за день, два, месяц. Сейчас онлайн-доставка, скажем так, оставляет желать лучшего, и сервис при этой доставке в целом в моем понимании тоже. Хорошо, что она есть, хорошо, что не через неделю, ― можно сказать про нее две вещи однозначно. Все остальное с оговорками.

Вот это все будет развиваться в моем понимании. Скажем, не исключено, что определенная часть вот этого восстановительного роста в нижнем ценовом сегменте перейдет в онлайн исключительно и с годами, скажем, только будет набирать обороты.

Спасибо большое! На этом у нас заканчивается время. Часто мы говорим о довольно мрачных и показателях, и прогнозах в наших программах, но, по-моему, вам удалось все-таки сохранять надежду и не транслировать безнадежность. Предлагаю всем придерживаться того же настроения.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.