Как США ослабят рубль, почему ставка по ипотеке теперь упадет до 5%, и когда Россия будет снова кормить Европу

Велик соблазн, Олег Вячеславович, начать с вами про банки, хотя не раз уже об этом говорили. Тем не менее новости приходят, много вопросов от наших подписчиков. Вот сразу начну с одного из этих вопросов, он оставлен в группе подписчиков Дождя. Сергей спрашивает: «Как, по вашему мнению, ЦБ решает, кого именно из банков санировать, а кого лишить лицензии?».

Ситуация с этим вопросом становится все более ясной и ясной, в смысле ответа на этот вопрос. Недавно первый зампред Центрального Банка Дмитрий Тулин четко сформулировал свою позицию, он сказал, что, прежде всего, это, конечно, значимость банка для финансовой системы, а что это такое? Это объем депозитов или средств населения, которые в банке хранятся. Похоже, что такой предел — это 0,5 триллиона рублей.

Чтобы тоже зрители у нас ориентировались: мой банк спасут или нет?

Плюс это, конечно, средства предприятий и государства. То есть Центральный Банк смотрит, что если обязательства банка перед кредиторами очень серьезные, и они касаются, прежде всего, населения и каких-то важных компаний, то в этом случае Центральный Банк, конечно, более склонен к тому, чтобы использовать санацию, а не отзыв лицензии. Потому что отзыв лицензии — это частично деньги пропадают у всех, а это удар по экономике.

Здесь хочется сразу уточнить: а когда речь идет о больших обязательствах перед населением и перед какими-то важными компаниями, где здесь у ЦБ приоритет?

Население, конечно, приоритет, безусловно.

Потому что это социально чувствительно?

Ну и, конечно, Центральный Банк смотрит на то, кто акционеры и насколько банк вовлечен в финансирование бизнеса акционеров. То есть если, скажем, банк все-таки, в основном, работает как рыночный банк, то есть он кредитует или имеет отношения с компаниями, не принадлежащими или не аффилированными с акционерами, которые владеют этим банком, то в данном случае больше аргументов в пользу санации, чем в пользу отзыва лицензии. Хотя, конечно, совсем формальных критериев нет.

И этот критерий, как мы видим, не всегда соблюдается. К «Югре» было одно отношение, к «Бину» в итоге — несколько другое.

Дмитрий Тулин объяснил эту ситуацию, я, наверное, не буду повторять, там все-таки была большая разница.

Я поясню для наших зрителей. Сегодня в газете «Ведомости» была опубликована заметка со ссылкой на письмо первого зампреда ЦБ Дмитрия Тулина, о котором мы сейчас говорим, который Государственной Думе объясняет, отвечает на вопрос нашего подписчика Сергея, почему одним банки спасают, а другие — нет. Что касается спасения банков, насколько сейчас можно говорить, что какой-то острый момент этой ситуации нервозной уже пройден, или нет еще?

Я думаю, что острый момент пройден, потому что все-таки, может быть, больше для специалистов стало примерно понятно, по каким принципам действует Центральный Банк, и когда есть понимание логики действий, легче воспринимать ситуацию вообще как таковую. То есть это не какое-то хаотическое движение, а это достаточно продуманная логика, о которой мы только что говорили. И, в конце концов, впервые в этом году Центральный Банк задействовал механизм Фонда консолидации, чего раньше не было, и, собственно говоря, мы теперь понимаем, что этот механизм будет работать и дальше.

Кстати, мы с вами говорим: мы теперь понимаем. А почему ЦБ с самого начал не мог объяснить свою будущую логику? Тогда, возможно, ситуация была бы менее нервозной, не знаю, можно было бы избежать оттока депозитов?

Это такой целый политический процесс, когда, так скажем, пришло новое руководство Центрального Банка, а это уже больше 4 лет назад, то, безусловно, было понимание, что необходимо научиться как-то работать с несостоятельными банками. Есть простой способ — отзыв лицензии, но понятно, что этот простой способ не всегда работает, особенно если речь идет о крупных и системно значимых банках. Поэтому стали думать. Придумали механизм софинансирования со стороны Агентства по страхованию вкладов, санатором становился какой-то другой коммерческий банк. Механизм задействовали, получилось, что он вроде работает не очень хорошо.

А почему он работал не очень хорошо?

Так Центральный Банк считает. На самом деле, если так разобраться, то действительно пока примеров успешных санаций таким механизмом практически нет, по-моему, один только пример какой-то есть. В 2014-2015 году была еще дополнительная такая кризисная ситуация в экономике, она еще опустила ниже банки с точки зрения их состоятельности. И, видимо, власти поняли, что нужны какие-то более серьезные меры, которые бы по существу, как это часто бывает в большинстве стран, когда банковский кризис случается, привлекали средства государства. То есть государство восстанавливает платежеспособность банков. Примеров много. 2008 год, кризисная ситуация в банковский системе США, Великобритании и Европы, огромные деньги были направлены на то, чтобы восстановить капитал и работоспособность банков.

То есть это признано положительным примером.

Да. В принципе Фонд консолидации — это такой немножко странный способ, но вполне логичный для рекапитализации банковской системы.

А насколько мы можем его себе позволить? Все-таки не каждое государство способно большие вливания такие осуществлять.

Задействован же какой механизм? Задействован механизм, когда средства привлекаются не напрямую из бюджета, а самого Центрального Банка.

То есть он, грубо говоря, их печатает, чтобы мы понимали, о чем идет речь?

Он имеет возможность напечатать деньги, да. Поэтому вроде бы выглядит, что средства бюджета не затрагиваются. А инфляция под контролем. Вот если бы вследствие действий Центрального Банка вдруг начала расти инфляция, а инфляция кушает наши доходы личные, домашних хозяйств, то тогда можно было бы сказать, что это за наш счет. А пока это как-то выглядит вроде хорошо.

Раз уж мы коснулись инфляции, тоже у нас есть вопрос на сайте. Дмитрий Петраченко хочет знать, не кажется ли вам, что Центральный Банк перестарался со снижением инфляции? Дмитрий так аргументирует свою позицию: получается, что оборачиваемость денег в экономике увеличивалась примерно на 1/3, а это негативно отражается на доходах предпринимателей. И дальше он говорит: вроде как населению говорят, что доходы благодаря низкой инфляции будут меньше подъедаться, но так ли это на самом деле, и действительно ли такая борьба за низкую инфляцию реально даст какой-то ощутимый эффект на более бытовом уровне?

С бытового уровня начать. По-моему, стабильность цен — это великое благо. То есть когда вы уверены, что товар, который вы сегодня покупаете за 100 рублей, через месяц, через два, через год тоже будет 100 рублей стоить — это очень хорошо. Потому что, во-первых, не растворяются ваши доходы реальные, во-вторых, можно строить планы на будущее. Это касается и производственного сектора. Так что это очень большое благо, когда стабильные цены, стабильный курс рубля, можно планировать свою жизнь, компании могут планировать свой бизнес.

Цена этого на самом деле сегодня есть определенная, потому что, к сожалению, опыт мировой показывает: для того, чтобы перейти от высокой инфляции к инфляции контролируемой и низкой, очень многим странам приходилось проходить этот путь отрубания гидре всех голов. Вот надо обязательно все головы отрубить, то есть нужно довести ситуацию до конца, когда все скажут: да, действительно мы верим, что цены стабильны. Вот Центральный Банк этого сейчас добивается железной рукой.

Есть издержки, но, мне кажется, они не столь большие, потому что все-таки сейчас вообще российская экономика, с точки зрения ее структуры, не очень склонна к быстрому росту. Обычно процентная ставка, с помощью которой Центральный Банк сейчас инфляцию тянет ко дну, транслируется в стоимость кредита, а кредит — это вроде как средство для развития. Но не надо забывать, что на самом деле у российских предприятий инвестиционный ресурс, в основном, из прибыли, банки финансируют только 10% инвестиционных проектов.

А почему так мало? Они опасаются каких-то невыплат?

У нас такая банковская система. Потом Центральный Банк вообще не любит и не стимулирует активного вовлечения банков в инвестиционные проекты, потому что там большие риски. А банки — это же не инвестиционные институты, это, кроме того, организации, которые обеспечивают оборот денег в экономике, транзакционный бизнес, хранят деньги вкладчиков. Здесь вопрос соотношения рисков и доступности кредитов очень важен. 

Получается, что все эти популярные, скорее, даже популистские аргументы, что это у нас ЦБ зажимает экономический рост, на самом деле несостоятельны, потому что дело не в ЦБ.

Частично, конечно, дорогие деньги препятствуют. Но надо понимать, что это не главное препятствие.

То есть были бы они дешевые, не факт, что мы бы…

А сегодня из-за того, что, скажем, инфляция снижается и ставки падают, мы видим, что граждане, в том числе, перемещают свои деньги в инструменты фондового рынка, то есть это покупка облигаций и акций. А вот это прямое финансирование уже развития компаний. И, скажем, американская модель, там большая часть средств поступает в проекты через фондовый рынок. Германская модель — через банки. Так сложилось. Банки в германской модели финансовой играют огромную роль в финансировании деятельности компаний и их инвестиций.

Потому что высокое доверие к их надежности и к тому, как именно они будут?..

Очень стабильная экономика, очень стабильный уровень цен, хорошая конкурентоспособность, хороший бизнес. То есть люди ответственно относятся к своему бизнесу. И когда предприятия берут кредиты, они очень ответственно относятся к тому, что их надо выплачивать. В России пока это не совсем так. Я знаю очень много примеров, когда заемщик — не физическое лицо, а юридическое — рассуждает примерно так: беру кредит у банка, зная, что могу провалиться, но, как говорится, разберемся, если что, не буду платить. Есть такая логика, к сожалению, не хочу это распространять на всех.

Ну да. И, что самое ужасное, такая логика, видимо, и у населения: там разберемся. И мы видим довольно большие проблемы, которые у нас были с закредитованностью.

Я бы все-таки сказал, что здесь не то чтобы безответственное поведение как черта российского гражданина, а, скорее всего, недостаточная финансовая грамотность и умение рассчитать и посчитать, во что это все обойдется, и как придется жить, если взять такой кредит.

И, видимо, недостаточный опыт в этом. В Германии той же сколько лет этой культуре.

Много лет стабильности, культура развивалась.

К вопросу о стабильности. Стабильность нашей программы — это вопрос о рубле. Сейчас все-таки есть новостная привязка. Во-первых, нефть у нас дорогая, больше 60 долларов впервые за два года, строго формально. И здесь очень интересно, я специально хотела бы эти оба вопроса вместе задать, какое у нас доверие на срезе наших подписчиков к рублю. Если один из них, Вадим, спрашивает: «Стоит ли ждать, что рубль сейчас еще сильнее укрепится вслед за нефтью?», то второй, Феликс Усупов спрашивает: «Рубль рухнет внезапно и стремительно, и на чем он сейчас держится?», Давайте вместе разбираться, насколько сейчас возможно какое-то существенное укрепление рубля, если нефть продолжит в том же духе дорожать? Или больших скачков вверх ждать не стоит?

Рубль, конечно, держится все-таки в большой степени на нефти, то есть цена нефти играет огромную роль к курсу рубля. Сегодня, как вы правильно заметили, цена на нефть растет, и уже даже 60, хотя мы даже не мечтали об этом, а рубль-то сильно не укрепляется.

Почему так?

Работает механизм бюджетного правила. То есть Министерство финансов для себя установило пороговое значение, по-моему, 45 долларов за баррель. Все доходы, которые поступают в бюджет свыше этой цены, а цена генерирует доходы в рублях, потому что мы конвертируем доллары в рубли, не используются для финансирования текущих расходов, а на эти деньги Минфин покупает доллары на рынке и их складывает в Резервный фонд.

Это как бы на черный день.

Да. А раз он покупает доллары, он генерирует спрос на доллары, соответственно, рубль не укрепляется, как он мог бы укрепиться, если цена 60 долларов за баррель. 

Потому что Минфин заинтересован в таком курсе, получается?

Он действует по своему правилу: он накапливает Резервный фонд на случай, если вдруг цена на нефть развернется и пойдет вниз. Это почему рубль больше не укрепляется. Теперь будет ли он падать, когда цена на нефть будет падать. Я думаю, что если цена на нефть с 60-ти пойдет вниз до 50-ти, например, то Министерство финансов, естественно, будет сокращать покупки валюты вплоть до нуля, и, соответственно, это будет способствовать падению рубля до того уровня, в той логике, в какой он действовал раньше до бюджетного правила. То есть когда нефть стоила где-то 45 долларов за баррель, рубль был где-то около 60-60 с чем-то, вот туда и пойдет. Это если говорить только про нефть. Есть, конечно, и другие факторы — это движение капитала. Когда есть отток капитала — рубль падает, когда приток — рубль растет.

Мы долгое время в начале года наблюдали приток, много было разговоров, что это портфельные инвесторы, которые в какой-то момент начнут уходить. Сейчас они уже стали уходить или еще сохраняется этот приток?

Пока сохраняется хорошая разница в ставках, если номинально взять, она практически 7-7,5%.

А давайте объясним поподробнее про разницу ставок, мне кажется, все слышат эту магическую фразу carry trade, а в чем именно, и почему так происходит, мало кто пытается разобраться.

Все предельно просто. У иностранного инвестора есть доллары, он их взял взаймы в ФРС например, или просто собрал фонд вкладчиков. Он на эти доллары может купить рубли, курс сегодня достаточно предсказуем, и он вообще предсказуем с точки зрения движения цен на нефть. Берет эти рубли, покупает ОФЗ, сегодня доходность ОФЗ, если брать купон, там 7,5%, надо подобрать портфель. Если еще рассчитывать на то, что из-за снижения инфляции Центральный банк будет снижать процентную ставку, тогда будет расти еще и стоимость этих облигаций, тогда вы еще процента 2-3 заработаете. То есть на самом деле это практически вложение под 10% годовых, в рублях.

Дальше вы можете вернуться в доллары и заработать эти 10%, при условии, что рубль не упадет сильно, а это уже риск инвестора, он должен на это смотреть. Но мы только что с вами говорили про рубль, как движется нефть и так далее. Конечно, наверное, со временем, когда вот этот дифференциал ставок будет сокращаться и станет, скажем, меньше 5%, то, наверное, участники carry trade задумаются и начнут потихонечку уходить.

Потихонечку или это может быть каким-то резким выходом, болезненным для нас?

Если не будет форс-мажоров, будут выходить потихонечку. Если будет какой-то форс-мажор, ну я не знаю, например, очередной скандал с санкциями или какие-то жесткие действия по санкциям со стороны Соединенных Штатов, поддержанные Европой, то могут выходить быстрее. И это может воздействовать на рубль.

А вот в нынешнем виде, как обсуждаются санкции, как они анонсированы, это может стать форс-мажором, или пока непонятно?

Нет, пока непонятно, потому что пока то, что нам известно публично, это то, что компании, которые сотрудничают с российскими корпорациями из санкционного списка, могут оказаться под санкциями.

Там в основном оборонные.

То есть это скорее меры, которые препятствуют контактам, естественно, бизнес-контактам, российских компаний с партнерами в мире. То есть логика такая — вот если российская компания как-то серьезно сотрудничает с зарубежной компанией, экспорт, импорт, поставки оборудования, инвестиционные потоки, то Соединенные Штаты могут сказать, что эта компания под санкциями тоже, потому что российская находится под санкциями. Вот такая логика.

Это к рублю не имеет прямого отношения, скорее, к рублю может иметь прямое отношение не объявленная пока санкция, о которой потенциально в законе от августа заложено. Это то, что иностранные инвесторы могут быть ограничены или вообще им может быть запрещено покупать российские ОФЗ, те самые, о которых мы говорили. Вот тогда, как только они прознают, что готовится такое решение, или оно будет неожиданным, то, конечно, будет выход из этих бумаг, а это подействует на рубль. Ну, я бы не сказал, что рубль рухнет, нет, но, конечно, он ослабнет.

И получается, никак к этому подготовиться, никак этому противостоять не в силах наших властей?

Ну, это внешние обстоятельства. Здесь ну что можно сделать? Особо ничего не сделаешь.

А вот тут как раз на эту тему, более-менее на эту, высказывался министр экономики Максим Орешкин, он говорит, что у нас запас прочности есть на случай каких-то ужесточений санкций, и он говорит, определенные внешние угрозы экономика конечно же выдержит. То есть он имеет в виду, что как бы для экономики в целом это будет не таким сильным ударом, вроде на самом деле так?

Ну, такое высказывание в стиле…

Министерства экономики.

Нет, в стиле таких советских времен. Конечно, выдержит, весь вопрос в том, кто и сколько за это заплатит. Видимо, министр хотел сказать, что платить придется немного. Конечно, адаптивные возможности у российских предприятий есть, потому что мы находимся в рынке, это не плановая экономика. Мы проходили 2014-2015 год, это годы санкций, когда как раз они стали вводиться, мы же выжили.

Ну да, выдержали же.

Ну, заплатили за это определенную цену. Реальные доходы сократились, экономика сократилась, были неприятные банкротства и так далее. Но выжили и сейчас готовы опять к росту. Если будет еще один цикл санкций, ну опять какой-то будет негативный эффект, но безусловно мы не умрем. Мы продолжим жить. Наверное, Орешкин хотел это и сказать.

Хотел успокоить. У него такая специальная оптимистическая успокоительная функция. Мы пока вернемся к вопросам, которые заранее присылали телезрители. Многих взволновала мера, я бы ее обсудила в общем приближении, у нас президент объявил, что пора сворачивать долевое строительство. Многих это волнует, не очень понятно, как это будет происходить. Как считаете, с чего вдруг возникла такая идея? Это какая-то социально значимая острая тема, которую выгодно поднять перед выборами?

У долевого строительства есть хорошая, а может, и плохая, длительная история уже наша. К сожалению, было достаточно много громких случаев, когда деньги застройщик собирал с граждан, а квартиры не предоставлял, банкротился или еще что-то случалось. И, конечно, получалось, что люди теряют деньги, которые они предполагали вложить в квартиру, и не получают ничего. Это ситуация и экономически, и, главное, она с политической точки зрения не очень приятная, потому что люди обращаются к государству в таком случае, говорят, как же так, почему нас не защитили. Был закон о долевом строительстве, который определенные механизмы защиты создал, ситуация в этой сфере улучшилась, но все-таки риски остаются достаточно высокими.

В чем здесь игра? Застройщик берет с дольщика меньшую сумму за квадратный метр, чем он будет стоить после того, как закончится строительство, потому что фактически дольщик бесплатно кредитует застройщика. Потому что если застройщик идет в банк, он там берет деньги под хороший процент, а тут деньги бесплатные, но застройщик соглашается взять поменьше, чем будет стоить квартира, когда она выйдет на рынок. А риск в том, что бывает так, что стройка не завершается, оттого, что есть конкуренция на рынке очень сильная, есть меняющаяся конъюнктура, есть, может быть, плохое управление строительством, все зависит от того, что за компания это делает. Поэтому, видимо, решили, что пора с этим закончить.

То есть вместо того, чтобы как-то нормальными механизмами пытаться преодолеть эти риски, лучше все…

А есть нормальный механизм — ипотека. Когда ипотека была дорогая, она была доступна очень ограниченному количеству граждан российских и семей, сейчас ставка снижается, и, главное, есть ожидания, что ставка станет совсем доступной. По-моему, то ли Герман Греф, то ли еще кто-то из банкиров сказал, что скоро вообще ипотека будет 5% стоить.

Это, видимо, в госбанках.

Да, и это надежный механизм, потому что по ипотеке квартира сразу предоставляется. Единственное, что надо выплачивать потом определенные деньги банку, а банк имеет в качестве страховки эту квартиру в залоге. То есть очень цивилизованный, понятный, прозрачный механизм, наверное, он и должен быть главным при строительстве и приобретении квартир. А долевое строительство, которое действительно во многом возникло из-за того, что ставки неподъемные были, и поэтому граждане шли по пути такого предфинансирования. Наверное, этот механизм просто отмирает.

А вот как-то уход этого механизма долевого строительства с рынка, он может сказаться на стоимости жилья? Ну, например, ставки ипотеки будут ниже, но конечная общая стоимость самой жилплощади, например, под соусом того, что теперь это более сложный механизм, поднимется?

Ипотека — механизм не сложный, ипотека может спровоцировать рост стоимости жилья, если она будет расти очень большими темпами.

То есть если спрос очень большой будет.

Грубо говоря, если огромные деньги банки направят на то, чтобы кредитовать граждан на покупку жилья, это может привести к росту стоимости квадратного метра. Но банки должны считать риски, а регулятор должен контролировать эти риски. Поэтому здесь нельзя сказать, что ипотека это то, что вообще избавит нас от любых кризисов. Ипотечный рынок в Соединенных Штатах вообще в 2008 году создал чуть ли не глобальный кризис мировой.

Все и подкосил.

А почему? Потому что не смотрели качество кредитов. Почему регулятор спал, тоже загадка, но я надеюсь, что российский регулятор это не проспит.

Будет бдителен. А вообще, насколько сейчас для банков интересно делать ставку на ипотеку, учитывая ситуацию с доходами населения, которые, в общем, толком до конца так и не оправились от прошедших двух лет?

По факту, интересно. Мы видим, во-первых, рост этого рынка, во-вторых, хотя там маржа невысокая, но существуют механизмы, которые снимают долгосрочный риск этой маржи, потому что банк может инициировать ипотеку, получить комиссионные, потому что при выдаче ипотечного кредита комиссионные выплачиваются, подержать эту ипотеку не очень долго, а потом ее продать. Во-первых, сейчас существует механизм рефинансирования ипотеки в специальном агентстве государственном, там, правда, ограничены пределы и есть достаточно жесткие требования к качеству кредита.

Это все за счет бюджета происходит?

Да, конечно, это государственные деньги, но тем не менее, это тоже бизнес. У Сбербанка вообще очень дешевое фондирование, у них самая низкая стоимость привлеченных ресурсов среди российских банков.

За счет масштаба? И бренда?

За счет бренда, и то, что это государственный банк, как говорится, люди считают, что вот там уж точно ничего не пропадет. И это позволяет Сбербанку на самом деле зарабатывать и на ипотеке.

Понятно, Сбербанк-то заработает на этом. Вот мы сейчас уже коснулись нечаянно, через ипотеку, кризиса в Америке, и у нас есть такой вопрос от подписчиков, их волнуют и глобальные вопросы. Александр Лушкин спрашивает, есть ли признаки «пузыря» на фондовом рынке США? И когда, практически на Нобелевскую премию у нас вопрос, когда следующий мировой экономический кризис и откуда вероятнее всего его приход?

Пока, я думаю, то, что происходит на фондовом рынке Соединенных Штатов, достаточно логично. Мы же знаем, что фондовый рынок всегда по стоимости активов пытается поймать будущее, то есть сегодняшние цены на фондовом рынке — это цены будущего как бы эффекта. Чем они оправданы? Во-первых, они оправданы тем, что наибольшая капитализация и наибольший рост стоимости активов происходит по компаниям, которые работают в цифровом бизнесе, интернет, в информационных проектах, то есть то, что сейчас является таким ведущим в мире, будущее цифровой экономики. Это у нас наибольшая капитализация у Google, у Apple, у Facebook, у Amazon, у Alibaba и так далее, то есть те компании, которые создают экономику будущего. И все достаточно продвинутые эксперты, собственно, даже не надо быть большим экспертом, там видны очень большие перспективы, то есть это совершенно другая экономика, с более низкими затратами, с огромным удобством для людей, поэтому в этом есть логика.

Далее, американская экономика развивается стабильно после кризиса 2008-2009 года, и ФРС, которая регулирует процентную ставку, и такой простейший сценарий кризиса фондового рынка США заключается в том, что ФРС резко поднимет ставку, и тогда все начнут сбрасывать облигации и акции, и будет кризис на фондовом рынке. Но ФРС этого не делает, они совершают очень осторожные шаги, у них есть для этого возможности. Инфляция в Соединенных Штатах не растет сильно, там инфляция весьма и весьма низкая, а экономическая активность растет, безработица на низком уровне. Так что логика у фондового рынка есть.

Теперь вопрос, а какой же будет следующий кризис. Пока нам реальная жизнь этот кризис не нарисовала, очень многие пытаются его нащупать. Говорят, он придет из Китая, Китай тоже справляется с проблемами, хотя там уровень долга огромный, 230% ВВП. Европа справляется с проблемами, так что пока мы будем жить, видимо, в стабильной ситуации. Ну а кризис, он на то и кризис, что он должен быть неожиданным.

Черным лебедем налетит. От кризиса в Америке вернемся все-таки к нам, вот уже ноябрь на носу, кто-то из подписчиков хочет подвести итоги года. Вопрос такой, меня он тоже интересует, что вас больше всего огорчило в экономической политике нашей страны в этом году?

Если честно говоря, то мне кажется, что как-то недостаточно было усилий для того приложено, в основном, это, конечно, дипломатические усилия, для того, чтобы восстановить интерес иностранных инвесторов к России. Дело в том, что мы, конечно, можем развиваться самостоятельно, российская экономика, но ресурсов не так много пока, и эффективность экономики не такая высокая. И, собственно говоря, приход ноу-хау, приход другой культуры управления, приход, в конце концов, денег, мог бы очень хорошо помочь российской экономике расти не по 2% в год, а по 4-5%, о которых мы все время говорим. Но, к сожалению, пока таких усилий было не так много.

А насколько такие усилия, хотя бы частично, лежат во власти экономического регулирования, а не геополитического?

Конечно, это вопрос политический, безусловно. С точки зрения экономического регулирования, я считаю, оно достаточно прагматичное, в том смысле, что макроэкономическая политика очень осторожная и взвешенная, и она дает свои плоды, очень позитивные.

Да, конкуренция в российской экономике не самая лучшая, у нас, как это принято говорить, корпоративистское государство, то есть все высоты в экономике занимают очень крупные корпорации, тесно связанные с государством, то есть они либо связаны по линии собственности, либо неформально аффилированы каким-то образом. И это, конечно, позволяет им продвигать свои интересы на рынке, но в ущерб, видимо, справедливой и честной конкуренции. Это, наверное, тоже факт, но это уже не первый год, то есть сказать, что именно в этом году меня это огорчает, это уже не первый год продолжается, но, видимо, нам нужно такой этап пройти.

То есть получается, раз вы говорите, такой этап нужно пройти, то есть это все надолго? И никаких предпосылок к тому, чтобы хоть как-то что-то менять, мы пока не видим?

Нет, я думаю, что слабые предпосылки есть, они обычно возникают после того, как приходит понимание, что этот способ существования себя постепенно исчерпывает. Вот в этом смысле интересно, может быть, параллель провести историческую с развитием капитализма в России до революции, Великой Октябрьской революции, как мы ее называем. Ведь после Манифеста Александра II, когда крепостное право отменили, появилась как бы мобильность, и собственно говоря, первые крупные промышленные предприятия создавались людьми, которые были практически чиновниками, то есть они, с одной стороны, занимали какую-то достаточно высокую должность в царской России и одновременно делали бизнес.

Знакомая нам история.

Да. И они создали крупные, хорошо работающие капиталистические предприятия. Затем стали приходить иностранцы, они тоже стали создавать крупные хорошо работающие предприятия. А потом появилось купеческое сословие, которое уже от государства стояло на расстоянии, но создавали тоже свои компании, которые уже были абсолютно частные.

И в этом вот направлении экономика двигалась, и, кстати сказать, до революции темпы очень высокие были в России. Это был расцвет, российский рубль брали во всем мире, как валюту, с которой можно работать и платить, Россия кормила Европу. Я повторяю, наверное, такие мантры, которые все уже давно повторяют, но это факт. И Россия была, по-моему, на пятом месте, российская экономика была на пятом месте в мировой по объему ВВП, по продукции и так далее. То есть было очень бурное развитие капитализма, которое началось с корпоративистского государства. Так что мы сейчас должны пройти.

Это такой, оптимистичный, конечно, взгляд на вещи, другой вопрос, насколько мы застрянем в этом корпоративистском государстве.

Ну, этого никто не скажет, безусловно. Здесь есть эволюционные процессы. Может быть, конечно, власти нужно быть более решительной в каких-то направлениях, принимать более решительные действия, но, знаете, консервативный подход, он ведь идет от стабильности, и наши граждане тоже говорят, что мы хотим стабильности. Ну, хотите стабильности, давайте тогда менять что-то, но очень мало.

Понятно, у нас есть такой негативный стереотип реформ, что реформы они очень часто к худшему, и поэтому лучше не надо. Уж лучше стабильность, какая есть.

Ну, примерно так, да.

А я тогда, под конец хочется на такой, еще более оптимистичной ноте, вот подписчик спрашивал, что огорчило, а я бы спросила тогда наоборот. Что, если вдруг такое было, что обрадовало или как-то обнадежило в нашей экономической политике?

Обнадежило то, что несмотря на достаточно сложные и политические процессы в стране, которые происходят, по-моему, они достаточно сложные, хотя не тревожные, я бы так сказал, несмотря на то, что выборы президента на носу, и были выборы в законодательные органы, макроэкономическая политика является удивительно взвешенной, профессиональной и качественной. И, собственно говоря, люди, специалисты, которые находятся на позициях, позволяющих принимать такие решения, они уполномочены это делать. То есть в этом смысле президент страны, он принял достаточно мудрое решение, держать на этих позициях специалистов, которые действительно способны обеспечить стабильность, хотя бы макроэкономическую.

Да, внутри всех этих политических и геополитических процессов, которые вне их власти, но вы хоть так-то сделайте что-то с этим.

И все сделали, я считаю, это меня радует.

Будем надеяться, что продолжат нас радовать наши экономические власти. Спасибо большое, Олег Вячеславович, что были с нами. С вами была программа «Деньги. Прямая линия». Смотрите Дождь, всего доброго.