«Американцы спят и видят, как то же самое провернуть с Google, Amazon». Что на самом деле происходит с «Яндексом»

Ну что, прямо с пылу, с жару хочется с вами обсудить одну из главных новостей, наверно, сезона, я бы так сказал, да, а именно очередной, кажется, возможно, финальный поворот в истории с «Яндексом» и государством. Сегодня «Яндекс» выступил с предложением, как решить проблему «Яндекса». Сам себя, в общем, он как-то решил наказать в некотором смысле, как унтер-офицерская вдова. Или нет?

Упорядочил скорее.

Да-да-да, мы сейчас это и обсудим. Буквально очень вкратце для наших зрителей, которые еще не слышали, так сказать, суть этого предложения: государство хотело в виде внесенного законопроекта ограничить долю иностранных инвестиций в «Яндексе» в 20%, что, в общем, означало очень тяжелые последствия, очевидно, для компании.

Вместо этого «Яндекс» предлагает создать некий фонд общественных интересов, в который войдут представители разных образовательных центров, в том числе, кстати, и МГУ, и этот фонд общественных интересов будет согласовывать сделки с акциями больше 10%, передачу существенной интеллектуальной собственности, изменения в регламенте компании по части больших данных, личных данных, собственно, данных российских пользователей, и возможные партнерства компании с правительствами других стран.

Давайте на части как-то разобьем эту историю, сначала с точки зрения «Яндекса». Как вам кажется, это хорошая история, это плохая, но лучшая из возможных? Как это можно оценивать с точки зрения компании?

Оценивать можно очень по-разному. Действительно, разрешен короткий кризис, но будет ли разрешен такой вот наш перманентный, постоянный, долгий кризис ― это большой вопрос, потому что хотя структура объявлена, непонятно, как она будет насыщена, кто будет персонально, какие вообще структурные элементы будут заложены в этот траст, насколько я понимаю.

И тут другое дело, что нам намекнули в очередной раз, что частная собственность в стране ― это такой условный феномен, он может зависеть от самых разных вещей. Одна из этих вещей ― это инфраструктурная значимость. Когда кто-то решает, что та или иная компания, тот или иной актив обладает некой значимостью со стратегической точки зрения, сразу же понятие собственности отступает на второй план, на первый план выходит та самая стратегия.

С одной стороны, да. Первое впечатление ― что, простите, так сказать, за такую прямоту, но какого черта? Частная компания, и вдруг какие-то общественные интересы и так далее. С другой стороны, Аркадий Волож в своем письме сотрудникам сегодня об этом фактически и говорит: «Мы теперь как электричество. Мы так важны для жизни, что надо просто с этим смириться».

Так сказать, где правда? И насколько это такая наша история, да, российская особенность или, в общем, это такая более или менее мировая практика, когда действительно что-то дорастает до такого размера, что уже невозможно это не замечать?

Конечно, это не мировая практика. Это не Standart Oil времен Рокфеллера, когда насильно раздробили монополию. Но, честно говоря, я думаю, что какие-нибудь левые кандидаты в американские президенты спят и видят примерно что-то подобное сотворить с большими технологическими компаниями.

C Google, Facebook, Amazon и так далее.

С Google и компанией, да. То, что у нас этот вопрос решается вот таким образом, возможно, указывает светлый путь еще не только нам.

То есть, может быть, мы тут впереди планеты всей.

Может быть, мы летим впереди планеты всей. Меня здесь настораживает немножко другое, не то, как этот вопрос разрешился в конце концов, а то, как он решался, да, потому что он решался через, наверно, наихудший способ из возможных ― через горки на фондовом рынке то вверх, то вниз.

Да, сегодня на Американской бирже уже час назад открылись торги, уже на 10% почти, на 9% выросли акции «Яндекса», что означает, что инвесторы считают, что отличная сделка, им она нравится. По крайней мере, сейчас, пока не погрузились в детали.

Я думаю, что инвесторы в данном случае абсолютно правы, что из возможных вариантов едва ли не наилучший мы наблюдаем, потому что, на мой взгляд, могло быть гораздо хуже.

Выглядело, да, все очень печально и безысходно, я бы сказал.

Варианты могли быть разные. Еще раз повторю, вопрос в том, как это решалось. Некий депутат Государственной Думы вносит…

Фамилия его Горелкин.

Да.

Это тоже важно.

В данном случае это совершенно неважно, потому что некто вносит проект закона. Представьте себе: в любом парламенте, да, некто вносит, пусть даже депутат Госдумы или соответствующего парламента, пусть даже сенатор, пусть даже некто, но все понимают, да, что в Думе и в любом парламенте происходит обсуждение закона, взвешиваются все плюсы и минусы. У нас законопроект такого рода сразу, моментально становится материальной угрозой, и все понимают, что он может быть принят ровно в таком виде, в котором он внесен, и от этого риска не застрахован ровным счетом никто, и это еще раз подчеркивает всю условность происходящего.

Иными словами, в стоимости любой компании в России, не только инфраструктурной компании или той, которая завтра может быть объявлена инфраструктурной, содержится вот эта условность, что завтра вносится закон или принимается какое-то странное распоряжение правительства, и многомиллиардная по своей стоимости компания уходит в туман, и никто не знает, что с ней будет происходить. Вот это и есть основной риск, висящий над российской экономикой в настоящий момент, если угодно, что может завтра произойти все, что угодно, и никаких сдержек и противовесов в этой игре сильных мира сего или игре теневых сил, о которой мы можем только догадываться, нет. Может быть все, что угодно.

То есть в некотором смысле, в общем, условный депутат Горелкин мог предложить что-то подобное, например, сразу.

Абсолютно верно. Он мог выйти с любой инициативой, и более жесткой, и более мягкой. Какое-то время назад у нас говорили, что у нас страна сигналов, да. Сигнал у нас обычно такой: дубинкой по голове ― это и есть сигнал. Вот это был удар такой, вполне сопоставимый по своим силам с ударом дубинки.

Окей, давайте посмотрим на эту историю с точки зрения государства. Насколько можно считать, что, в общем, условное в широком смысле государство здесь добилось того, чего хотело? Если это будет принято, кстати, пока что еще…

Пока еще и структура не ясна, и наполнение не совсем ясно.

Насколько предложенная форма отвечает, так сказать, тем запросам, которые были?

Опять же если бы государство заявило свои намерения и сказало: «Я хочу добиться вот этого». Этого же нигде не было. Был законопроект депутата Горелкин, который опять же исходит из очень туманных и неясных представлений о стратегии, о секретности и о чем-то еще. Нет спору, есть, давайте все это обсуждать открыто. Давайте смотреть, где тут риски, давайте смотреть, сколько эти риски стоят, давайте рассматривать различные варианты решения проблемы ― не через вот эти сигнальчики или сигналища, а в ходе нормальной общественной дискуссии.

Поэтому это и есть другая опасность, никто не понимает, чего государство хочет на самом деле.

По крайней мере, в публичной сфере.

Отсутствует публичная политика, отсутствуют люди, которые формулируют государственную политику хотя бы для того или иного кейса, я не говорю о государственной политике вообще. Для этого кейса мы будем применять такого рода меры.

Но хорошо, что эта история разрешается через нормальные юридические формы, все это облекается в форму траста или квазитраста, хорошо тут представлены уважаемые структуры в этом будущем трасте. Но опять же, по-моему, там срок до 2022 года прописан в нынешней проектной документации.

Да, до 2022 года Аркадий Волож не имеет права продавать свой пакет.

Что произойдет в 2022 году, во-первых, никто не знает, но никто и не понимает, доживет ли эта структура до 2022 года, что, в общем, тоже вилами по воде писано. Мне представляется, что без нормальной публичной политики, без нормального публичного законотворчества, без экспертной дискуссии по этому вопросу такого рода вещи решать в принципе нельзя.

А при этом, если в целом на всю эту историю посмотреть, которая развивается довольно быстро в последние пару-тройку месяцев перед нашими глазами, как вам кажется все-таки, как вы ее сами воспринимали? В чем здесь главный мотив? Государственная безопасность, личные интересы каких-то конкретных лиц, которые бы хотели получить часть столь прибыльной и успешной компании, или, не знаю, какая-то паранойя (или что-то такое) каких-то отдельных лиц тоже?

Вы знаете, есть гораздо более сильный эксперт в этой области ковыряния во внутренностях башен или в их взаимоотношениях. В данном случае мы же много раз наблюдали подобные ситуации, в которых это было так: начиналось это с одного, длилось как другое, заканчивалось чем-то совершенно третьим. Поэтому может быть и то, и другое, и третье, какая-то смесь. Из этой смеси пока мы вышли в некой пропорции, а эта пропорция, опять же повторю, может быть завтра изменена, и никто не поручится, что она не будет изменена в ту или иную сторону.

Я бы так это тогда переформулировал: кажется, что в том предложении, которое озвучил «Яндекс», в общем, все, что хотело государство, по крайней мере, то, что оно озвучивало или на что хотя бы намекало, да, про персональные данные, про блокировку возможного поглощения иностранным игроком, про интеллектуальную собственность ― вот это все защитили. Можно ли считать, что, в общем, на этом все и кончится, или на самом деле реальная цель ― просто получить контроль над компанией и, пока этого не случится рано или поздно, эта история не закончится, а сейчас она просто отложится чуть дальше?

Я не знаю, может быть, реальная цель ― это ввести суверенный интернет в России. Цели, о которых мы можем даже фантазировать, не понимая реальной начинки, я боюсь, что то, что мы видим, ― это лишь первая стадия решения этой проблемы, если она вообще разрешима в нынешней России.

Да, третья серия первого сезона, а там еще их много.

Да.

Хорошо, и все-таки хочется посмотреть с точки зрения, скажем так, юзера, как сказали бы в «Яндексе», пользователя, гражданина России, да, и простого обывателя, как ему следует на это смотреть, когда он видит такие новости? Это хорошо, это плохо, ему от этого лучше или хуже, как вам кажется?

Мне кажется, что обычный юзер у нас сталкивается с гораздо большими рисками, нежели судьба компании «Яндекс», а вот на что это сильно влияет, с моей точки зрения, так это на перспективу вообще технологического бизнеса в России как такового, потому что человек, который сегодня в гараже сидит и что-то клепает, тысячу раз задумается перед тем, как клепать это что-то здесь.

Не станет ли он объектом общественного интереса.

Да-да, стратегических интересов.

А возможно это, если даже теоретически рассуждать, как-то описать, регламентировать, именно чтобы можно было прогнозировать, что я сюда иду ― я попаду в общественный интерес, а вот сюда я иду ― скорее всего, нет? Или это чистый произвол?

Здесь я заступлюсь за государственные органы. Мы действительно выходим в совершенно новую эру, и то, что происходит та дискуссия, которая идет вокруг того же Alphabet, вокруг инициатив Маска, вокруг других технологических компаний, ― это все абсолютно новая terra incognita. Никто не понимает, как все это будет развиваться завтра, каково место вот этих цифровых платформ в будущей экономике с учетом того, что развивается искусственный интеллект, с учетом того, что мы даже и предвидеть не можем, чем все это закончится.

Меня беспокоит, что мы в этой картинке такую преследуем самую архаическую, возможно, методу.

Вот про это, собственно, и был вопрос. Есть ощущение, что государства (даже не наше, а вообще) ― они как генералы, которые к прошлой войне готовятся. Они пытаются с этим совладать некими методами из XX века.

Да, старую собаку новым трюкам, как известно, не обучишь. Единственный способ ― это действительно широчайшая общественная дискуссия, где эти интересы будут сталкиваться и где люди будут о чем-то между собой договариваться.

Здесь серия кулуарных дискуссий и серия шагов, сигналов от различных сил приводит к такому результату, еще раз подчеркну неустойчивость этого результата. Совершенно непонятно, насколько этот результат будет завтра таким же, каким он был сегодня, и я думаю, что «Яндекс» это понимает лучше других.

Фото: ТАСС

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.