Десять главных фильмов десятилетия, где режиссеры наплевали на рамки привычного

«Дау», Илья Хржановский, 2019 

«Дау» — больше, чем кинопроект, который стал скорее событием общественной жизни от Парижа до Москвы, чем просто фильмом, сериалом, диджитал-платформой или перформансом, раз вызывает столько этических дискуссий и скандалов. Психологический эксперимент или что-то из разряда шаманской практики, сравнимой с церемонией принятия аяваски, — вот это и есть этот главный долгострой десятилетия, самое свободное сказание про советскую Атлантиду, воссозданную в Харькове в конце нулевых. Психоделическое и одновременно очень правдивое реалити-шоу про жизнь советского физика Ландау в закрытом институте, похожем на Мордор, превращается в очистительное роуд-муви по парку советского периода и своеобразным сеансом экзорцизма, изгнанием пороков сталинской эпохи. В итоге получился дегенерирующий музей мадам Тюссо, где главными персонажами оказываются парадные лица СССР — «гбшники», насильники, буфетчитцы, уборщицы и, конечно, интеллигенты. «Ах. Боже мой. Что станут говорить Саша и Валера? — Молитву на толчке». Вот это и есть проект «Дау» — про свободу без компромиссов.

«Экстаз», Гаспар Ноэ, 2018

«Экстаз» — самый отвязный и безбашенный фильм десятилетия от самого свободного и неспокойного французского режиссера Гаспара Ноэ. Ему, как и Хржановскому, тоже досталось за радикализм и смертельный диско-трип по самым темным уголкам человеческого подсознания, который он устроил в четырех стенах. Снятое как будто одним кадром кино о коллективном безумии танцовщиков — это их последняя дискотека и инфернальный манифест режиссера. Это репетиция смерти, а смерть — лучший наркотик. Ноэ выдает макабр, пляску смерти, гипнотическое зрелище, от которого скоро оправиться не получится. У нас так до сих пор и не получилось. Этот смелый «экстаз» местами напоминает видеоигру, где вы можете выбрать своего героя и с ним вместе пройтись по всем кругам ада, который задумал автор.

«Тони Эрдманн», Марен Аде, 2016 

Немецкий режиссер Марен Аде сняла очень искреннее и честное кино про свободу быть собой, от которой мы ежедневно бежим, которой подчас боимся и не дорожим. Это запоминающийся крик и плач о том, как в вечно куда-то спешащем деловом мире, застегнутом на все пуговицы, не растерять себя, своих родных и что-то важное в море предрассудков и правил. А еще «Тони Эрдманн» уже стал синонимом тонкого и немного грустного юмора, то есть того неуловимого чувства иронии, которого подчас очень не хватает. Поэтому иногда нужно не бояться быть смешным и нелепым, как главный герой этого фильма с этим несуразным псевдонимом вместо имени. В сухом остатке получился главный режиссерский эксгибиционизм этой декады, где все чувства и эмоции нараспашку. Такое, конечно, подкупает надолго. Марен Аде заслуживает статуса главной женщины-режиссера десятых.

«Бесконечная поэзия», Алехандро Ходоровски, 2016

«Бесконечная поэзия» — очередной витальный эксперимент от живого чилийского классика. Потомок циркачей с русско-польскими корнями не одно десятилетие удивлял зрителей своими сюрреалистичными и авангардными кино-аттракционами. Этот — самый личный опыт переживания, философское размышление о жизни и юности в Сантьяго в 40−50-е в творческой среде таких же неугомонных поэтов и артистов. Каждый фрагмент фильма — это очередная волна абсурда, выходящая далеко за рамки традиционного понимания кино, театра и любого визуального искусства. Богема, карнавалы и креативный класс чилийской молодежи — из этой взрывной смеси получается эмоциональное и экспрессивное высказывание про маленькую страну, где душе светло и ясно, там, где всегда весна.

«Франкофония», Александр Сокуров, 2015

Русский и при этом наш самый европейский классик Александр Сокуров в своей очередной эпохальной фреске «Франкофония» рассказал все про лихую французскую троицу — Liberté, Égalité, Fraternité. А заодно и про русский культурный код. Сокуров снял историю про искусство, которое выше любых проблем и катастроф, ведь это и есть самое гуманное и человеческое в нашей жизни. «Франкофония» — это кино, которое поможет пережить любую бурю, уникальный оммаж европейской культуре, частью которой, безусловно, считается и Россия. Лувр = Эрмитаж. Война на всех одна — что Отечественная с Наполеоном, что Вторая мировая. О Европе с любовью и критикой, с восхищением и печалью, с надеждой и состраданием у нас так давно никто не говорил, как Сокуров. Но базис один — история культуры, которая все сдерживает, вот она — главная надежда. Сокуров здесь, как и его же Марианна, символ французской республики, тоже бегает по Лувру и постоянно бормочет, что Россия — это Европа. Чтобы не забывали.

«Левиафан», Андрей Звягинцев, 2014 

Так уж вышло, что именно «Левиафан» стал самым знаковым высказыванием режиссера Звягинцева про нас и нашу страну, которое отлично считали на Западе, в отличие от родины. Тогда еще фильм финансировал Минкульт, но после результата как раз взял и отвернулся. А на деле получается смелое и самое патриотическое кино от автора, у которого сердце кровью обливается, глядя на паттерны поведения в своей стране. Село Териберка благодаря этому фильму стало синонимом безысходной и отчаянной русской жизни. Звягинцев по сути снял современную историю пугачевского восстания, про тот самый русский бунт, бессмысленный и беспощадный, который остается последней каплей в вечной мерзлоте российского бытия.

«Дурак», Юрий Быков, 2014

Этот фильм называют альтернативной версией «Левиафана». Несмотря на явные эстетические разногласия, он снова про тот самый русский культурный код, который при прочих равных условиях все равно приводит к неизбежной катастрофе. А главный герой — типичный народный дурак или идиот (не путать с Достоевским), сантехник Дима. Он оказывается трагическим гоголевским персонажем, инородным телом, занозой в заднице у людей, которые привыкли по-русски не будить лихо. Таким героям здесь не место. Именно поэтому режиссерская свобода и смелость сделать его неким суперменом в мире панелек, люмпенов и деградировавшего чиновничества вызывает только уважение. Это кино, обреченное на маргинальность, становится гимном маленького «лишнего» человека, который все еще способен взять на себя ответственность в этой стране. А это и есть манифест внутренней свободы, которая в наших реалиях все чаще оборачивается трагедией.

«Выживут только любовники», Джим Джармуш, 2013

Эстетического оргазма десятилетия добился Джим Джармуш при помощи Тильды Суинтон и Тома Хиддлстона, которых завел в сумеречные отношения между Детройтом и Танжером. Его поэтичные дневники вампиров выглядят оммажем интеллектуальному наследию человечества и одновременно сеансом их развенчания. Мир скучен, у людей даже кровь перестала быть съедобной, а единственным развлечением становятся разговоры о Шекспире по скайпу. И только тяга друг к другу еще как-то позволяет перемещаться в пространстве и преодолевать невыносимую бессмысленность бытия. На самом деле для сноба и музыканта Джармуша это выходит такой панк-рок концерт, попытка сбросить Гамлета с корабля современности за ненадобностью. Режиссер устраивает тихую революцию по сути, но такую уютную и привлекательную на ощупь, как бренчание на гитаре Хиддлстона.

«Жизнь Адель», Абделатиф Кешиш, 2013

«Жизнь Адель» Кешиша, безусловно, самый чувственный манифест десятилетия, классическое пособие по воспитанию чувств. Синие волосы незнакомки и их самый теплый цвет становятся для юной и познающей жизнь Адель проводником в новый мир страстей и настоящей жизни, после которого возможно тяжело оправиться. Это тактильное притяжение покорило самого Спилберга, у которого не было раздумий, кому отдавать «золотую пальму» на Каннском кинофестивале. Зашкаливающая энергия, откровенные сцены и эмоции нараспашку — вот эта оголенная страсть в итоге и сработала. Дуэт Леа Сейду и Адель Экзеркопулос стал идеальным тандемом в современном кино. Гимн красоте и безграничной любви прозвучал из самой страстной страны — Франции.

«Драйв», Николас Виндинг Рефн, 2011

«Неоновый демон» современного кино датский режиссер Николас Виндинг Рефн эстетизирует насилие и смерть до предела, до такой степени, что только бог простит. Киноманы-визуалы подсели на него как на наркотик именно на этом «Драйве» с Райаном Гослингом с пистолетом в руках и перепачканном в крови лицом. Рефн снял кино про торжество маскулинности в мире, который уже забыл про идеалы Данилы Багрова, а после утвердил его как жанр. И смерть здесь — идеальный и самый красивый исход, торжество жизни, практически по мексиканским заветам. Чем чудовищнее — тем изящнее. Внутренний страх — вот, что движет сюжетом и откуда рождается фирменный саспенс Рефна. Он остается верным себе эстетом с искаженными телами и трупами как с картинки, где ожидание насилия возведено в абсолют. Лихое начало с «Драйвом» обернулось еще более мощной неоновой вселенной — сериалом «Слишком стар, чтобы умереть молодым», который вы можете прямо сейчас посмотреть на Amazon.