Виолетта Волкова: Полиция выполняет незаконные приказы

Лобков: У нас в студии находится Виолетта Волкова, адвокат. Ее усилиями, в частности, были сегодня освобождены Сергей Удальцов и Алексей Навальный. Может быть, нас слушают на Старой площади Лев Пархоменко и Тимур Олевский в автозаке. Тимур Олевский просто стоял, рассказывал нам о том, что происходит и оказался в автозаке, можно сказать, по мановению двух волшебных омоновских рук. Отказываются представляться сотрудники полиции. Что в таких случаях вообще делать?

Волкова: Вы знаете, каждое действие необходимо обжаловать. Абсолютно каждое.

Лобков: Ну не обжалуешь, когда тебя несут на руках.

Волкова: Это естественно, но у нас все делается постфактум. То есть, в данном случае придется все обжаловать постфактум, потому что какие-то юридически значимые действия делать все равно придется. Если это не получилось сразу, соответственно, это необходимо делать после.

Лобков: Хорошо. Ольга Костина, глава Общественного совета при ГУВД, в нашем эфире буквально незадолго до вас сказала, что сотрудники полиции обязаны представляться. «Я не понимаю, - сказала Костина, - почему они не представляются». А они не представляются. Вот у них дубинка и они не представляются. Мы тут привет хотели передать одному полицейскому, который нежно сегодня задерживал поэта Льва Рубинштейна, - не удалось, потому что фамилия неизвестна. Вот обжалование - хорошо, а кого? Анонима?

Волкова: Вы знаете, если этот сотрудник полиции задерживает, у него еще должна быть такая номерная бляха.

Лобков: Они ее перешивают и прикрывают, я видел сам, и под воротник вот так крепко держат. А если вы попросите открыть - это уже нападение на сотрудника полиции.

Волкова: Как вы узнаете ,что это сотрудник полиции? Сотрудник полиции тем и отличается от обычного гражданина, что у него должна быть фамилия и имя, которым он представляется, звание соответствующее и номерная бляха. Если на сотруднике полиции ничего этого нет, то, соответственно, это уже сотрудник, непонятно кто, одетый в форму сотрудника полиции.

Лобков: Как на вокзале, или нищие бывают: они сидят в униформе полицейской, военной иногда. И Нургалиев говорил как-то, помните, что в таки случаях можно даже, извините, цитируя министра внутренних дел, можно даже «в морду дать полицейскому».

Волкова: Естественно, конечно, можно.

Лобков: Потому что он гражданин.

Волкова: Естественно, можно. Но потом 318-я статья вам будет обеспечена. Я думаю, что, может быть, господин Нургалиев чувствует, что невыполнение какое-то есть по определенным статьям и вот эти палки решил вот этим своим выступлением... Не знаю, может за подстрекательство на него подать какое-нибудь заявление к совершению действий.

Лобков: Кстати, вернемся к делу сегодняшнему. То, что на самом деле присудили 1000 рублей штрафа и Удальцову и Навальному, в общем, несколько даже меня удивило и многих обозревателей, многих аналитиков. Потому что полагали, что будут все статьи туда сваливать, в том числе и 319 (сопротивление) и 19 часть 3 (неповиновение). Она и прошла, по-моему, нет?

Волкова: Да, это называется 19.3. Да, мы тоже как бы понимали, что им грозит достаточно большой срок ареста, но у нас как происходит в нашем современном правосудии, которое, в общем, далеко от идеалов каких-либо юридических, имеется в виду, если человек не виновен - ему дают поменьше. То есть в данном случае, мы сегодня с моим коллегой доказали невиновность наших подзащитных. Соответственно, они получили штраф. То есть Алексей Навальный после вот того, как все это произошло, он для средств массовой информации сказал что да, я удовлетворен, конечно, сегодняшним решением суда, что, в общем-то, не получил я сегодня санкции, которые связаны с арестом. Но в целом, конечно, он не удовлетворен данным решением, потому что сегодня должно было быть в отношении него дело прекращено. Точно также как и в отношении Сергея Удальцова. Потому что у нас есть все доказательства, которые говорят о том, что сотрудники полиции, кроме того, что фальсифицировали дело, и у меня есть все доказательства и документы, которые свидетельствуют о подлоге в деле Сергея Удальцова…

Лобков: В чем заключалось, можете сказать?

Волкова: Да. Я могу сказать, конечно. Дело все в том, что по делу Сергея Удальцова тот протокол, который был ему предъявлен для подписания, не содержал в себе ссылки на ту статью, по которой он привлекается к административной ответственности. Это грубейшее нарушение при составлении протокола.

Лобков: Хорошо. Вот мы слышали его слова все: «Я прошу всех оставаться здесь». Я суть, может, не дословно.

Волкова: Да.

Лобков: «Оставаться здесь», «мы не уйдем» и после чего началась сидячая забастовка. Это является, скажем так, эпизодом, который может быть трактован как состав административного правонарушения.

Волкова: Нарушение, вы знаете, нет. Конкретно там немножечко по-другому было. Но, в общем-то, смысл такой, да. Если бы люди остались там после, и действительно, там люди остались, - это статья 22.1 (нарушение организации проведения митинга). То есть, он как организатор должен за это понести ответственность. Мы сегодня сказали, что да, единственное правонарушение, за которое Удальцов готов понести ответственность и сделает это с гордостью – это нарушение порядка проведения митингов, которое в том выражалось, что на митинг пришло не 5 тысяч человек народа, а гораздо больше на порядок, на порядок даже больше народу, чем планировалось изначально. То есть за это Сергей Удальцов готов понести ответственность и заплатить 1000 штрафа, которую, например, Владимир Владимирович платил за проведение митинга в свою поддержку.

Лобков: Ну а вот, например, если брать обвинение, что это была провокация со стороны Удальцова. Вот то, что говорили сегодня нам, скажем так, люди, принадлежащие к другому лагерю, чем Удальцов, представляющий интересы полицейских и так далее, и тому подобное.

Волкова: Эти люди из другого лагеря очень любят слово «провокация», но они, к сожалению, не отдают себе отчет. Провокация в чем? Допустим…

Лобков: Где-то же была та искра, из которой разгорелось это противостояние.

Волкова: Вы знаете, это противостояние разгорелось совсем не из слов Удальцова, и не из того, что он, допустим, призвал, сказал, что мы здесь все остаемся и будем стоять. Нарушение порядка проведения митинга и нарушение порядка проведения массовых мероприятий - это все-таки административная статья 22.1. 22.2 – максимально, за то его можно привлечь. А массовые беспорядки, которые возникли, Удальцов к ним не имеет абсолютно никакого отношения. Я в этом абсолютно убеждена. Этот человек, который все свои акции проводит мирно. Он даже вот те моменты, которые связаны с его личностью и с нарушением его прав, он обычно заканчивает как бы голодовкой. Причем это наиболее та самая, скажем, самая мирная позиция, которую он может выбрать по другому делу. Кроме него никто не страдает в случае чего.

Лобков: Рустем Адагамов пишет. «Утрамбовали еще один автобус. Он уехал. Там просто люди с лавочек в сквере». Роман Федосеев: «Менты прочесывают парк, - прошу прощения, я цитирую Twitter, - сгоняют людей со скамеек, проверяют документы». Вот как такая акция вообще может интерпретироваться с правовой точки зрения?

Волкова: Сотрудники полиции явно совершают преступное деяние.

Лобков: Вот что можно сейчас сказать сотрудникам полиции, которые нас, возможно, слышат?

Волкова: Я им могу порекомендовать прекратить исполнять незаконные приказы. Незаконные приказы – это их личная вина. Если они будут ссылаться все время на какого-либо начальника, который дал соответствующий приказ, никто никогда это в суде в последующем не будет считать основанием для освобождения их от ответственности. Незаконные приказы исполнять нельзя. Людей, которые мирно гуляют в городе, которые находятся в кафе, а сегодня была зачистка кафе, которые мирно находятся на площадях, ничего при этом не совершая, зачищать город от своего же народа, защищать город от горожан недопустимо!

Лобков: Смотрите, здесь такая довольно тонка грань. Допустим, мы знаем, что во многих странах, в Германии, например, во Франции, запрещено ношение, и у нас запрещено, ношение нацистской символики. То есть, появившись на улице в рубашке со свастикой, вы уже совершаете преступление. Появляясь втроем или вчетвером, вы совершаете преступление с отягчающими обстоятельствами, поскольку это групповое преступление. Но вот белая ленточка - это незапрещенный символ.

Волкова: Естественно.

Лобков: Но когда много людей с белыми ленточками, в таком случае полиция говорит: «Прекратите демонстрацию». Это значит, что демонстрация является фактом. Является ли фактом демонстрации наличие группы людей с каким-то опознавательным знаком, который законодательно, насколько я понимаю, не запрещен. Ленточки не запрещены.

Волкова: Конечно, не запрещены. В таком случае, давайте спорим все шевроны, давайте оспорим все опознавательные знаки, например, я не знаю, у нас скауты есть.

Лобков: «Наших».

Волкова: Опознавательные знаки «Наших». Нет, белые ленточки - это символ, я бы сказала. Это не флаг, это не лозунг какой-то натянутый, это не транспарант - это символ той чистоты закона, той чистоты государства, за которую борются протестующие.

Лобков: А где проходит граница, после которой сбор людей может быть рассмотрен как демонстрация? Что для этого должно быть? Какие атрибуты?

Волкова: Естественно, все это в законе перечислено. Должны быть лозунги, должны быть какие-то транспаранты, должна быть какая-то наглядная агитация. Понимаете, наглядная агитация, которая о чем-то говорит. Должна быть печатная продукция, соответственно печатная продукция напечатанным именно способом офсетной печати или какой-либо другой. В конце концов, ну уж, могут быть какие-то крики. То есть соответственно, ну то, что у нас толпа кричит.

Лобков: Лозунги.

Волкова: Да. Во время проведения митингов, шествий. Этим и отличается обычное собрание, например, от митинга, например, от пикетирования.

Лобков: Если, допустим, старушки во дворе вышли обсудить свой ТСЖ, то это как?

Волкова: А никак. Они гуляют.

Лобков: Теперь начинаешь задаваться вопросами, которые вчера казались абсолютно идиотскими.

Волкова: Если старушки вышли во двор обсудить свой ТСЖ, - они просто гуляют. Они старушки-подружки, они обсуждают какие-то свои дела. А вот если же эти самые старушки взяли плакаты и вышли, на плакатах написали «Председатель ТСЖ - козел», ну например, к слову скажем…

Лобков: Бывает и такое. Иногда, правда.

Волкова: И взяли, встали в кружок в центре двора - вот это уже называется пикетирование. Потому что у них есть наглядная агитация. Если старушки стоят достаточно близко друг к другу, а еще повторяют эти лозунги, то есть они делают это массово, при этом одна старушка встала перед всеми и толкает им речь, тогда это уже митинг. То есть это уже не просто пикетирование.

Лобков: У нас на связи Лев Пархоменко. Лев, что происходит сейчас? Не знаю, слышали ли вы наш эфир, были ли все эти атрибуты, необходимые для митинга там, на «Китай-городе» и что там происходит около станции метро?

Пархоменко: Я, к сожалению, не слышал вашего эфира и не знаю, о каких атрибутах шла речь, но могу вам сказать, что никаких атрибутов не было вообще. Ни речей, ни плакатов - ничего. Еще раз повторю, что даже у многих ленточек, кого тащили, не было. По всей видимости, как здесь говорят коллеги, которые стояли с некоторыми задержанными рядом, у некоторых был повод для задержания, спрашивали документы: «Нету? Пойдем». Буквально парочку какую-то, она прогуливалась, просто остановилась посмотреть, что за люди стоят, как бы явно ни при чем совсем - туда же в автозак. Сейчас все закончилось. То есть, как закончилось - явный признак того, что не будут задерживать, притом, что уехали автозаки. Автозаков нет, увозить не на чем. Поэтому, по всей видимости, пока задержаний больше не будет. Но здесь остается еще… раз, два, три, четыре КАМАЗа ОМОНовских, забитых доверху бойцами. Так что, если приедет новая партия пустых автозаков, по всей видимости, задержания продолжатся. Здесь остается, с учетом журналистов, ну 100 человек, я думаю, как минимум, половина журналистов.

Лобков: Блогер Ольга пишет: «Забрали журналиста Russia Today». Вот уж, действительно… И вообще, меньше становится сообщений о задержаниях, действительно.

Пархоменко: Просто всех задержали. Вот просто всех, кого только можно было.

Лобков: Лев, я удивляюсь вашей способностью мимикрировать. Возможно, вы слились там с весенней травой или со стволами деревьев, но оставайтесь, пожалуйста, на свободе, вы нам еще понадобитесь.

Пархоменко: Я постараюсь, но правда, здесь действительно не знаешь, откуда ждать атаки, что называется.

Лобков: Да. Судя по сообщениям блогеров, задерживают следующим образом: «А ну-ка быстро пошли со мной». Например, с такой формулировкой.

Пархоменко: Да, примерно так.

Лобков: У нас есть возможность связаться с Тимуром Олевским, который уже находится по другую сторону. Пока не получается, видимо, он отключил телефон. По последней информации, его повезли в отделение полиции, которое, может быть, не совсем на «Китай-городе», поскольку там все уже заполнено. Будем связываться с ним дальше. И благодарю вас, Виолетта, что вы рассказали о сегодняшнем процессе над Удальцовым и Навальным. Кстати, быстро ли вообще судья работал? По-моему быстро очень.

Волкова: А вот вы знаете, судья работал быстро, но не совсем. С нами он работал примерно 4 часа, а сейчас там началась очень интересная ситуация. Все, наверное, знают о «сталинских тройках» так называемых. У нас сейчас ситуация такая в судебном участке. Заводят человека задержанного, судья у него спрашивает, согласен ли он с тем, что совершил. Человек говорит: «Я частично согласен» - «В смысле?». Он говорит: «Ну мы когда шли в марше, я согласен, что я кричал лозунги, но сотрудникам полиции я неповиновение не оказывал». Судья говорит: «Хорошо. Выходи». Следующего допрашивают точно также. После этого формируется пятерка определенная, которым выносится постановление о привлечении к административной ответственности, причем даже не постановление, а результативная часть о привлечении к административной ответственности и, соответственно, срок у кого-то от одного до пяти суток, в зависимости от, скажем так, известности персоны.

Например, Николай Ляскин, который достаточно известен как правозащитник, как эколог, он получил 5 суток. А никому неизвестный, например, Ваня Иванов, который просто пришел и первый раз и у него нет такого послужного списка, административных каких-то правонарушений, он получил те сутки, которые он фактически отсидел в отделе полиции и его тоже отпустили.

Процесс абсолютно незаконен. Процесс абсолютно, я считаю, преступен с точки зрения закона. Вот то, что сейчас делает судья, - это совершенно недопустимо. Но, тем не менее, он идет именно в такой форме. Там сейчас находится несколько адвокатов. Я сейчас как раз из суда к вам приехала. Там сейчас работают другие адвокаты. И сейчас я туда опять вернусь. Могу сказать, что задерживаются журналисты, что сегодня с утра у кафе «Жан-Жака» был задержан журналист несовершеннолетний, 17-летний юноша, который был избит. Мне звонила его мама, с которой мы уже встречались по, скажем так, по его же проблемам однажды. Он был задержан, находился в одном автозаке с Немцовым. И после того, как их доставили к ОВД «Басманный» его единственного вывели из автозака. И вот мама мне говорит, что он сейчас находится около автозака: «Все остальные сидят в автозаке, он у меня избит. У него с собой пресс-карта, у него с собой редакционное задание. Что мне делать?». Естественно, мы туда направили адвоката. Я пока, к сожалению, не знаю, чем все закончилось. Также журналистка «Грани.ру» Анастасия Рыбаченко сейчас находится в 396-м судебном участке и вот я как раз сейчас поеду для того, чтобы ее оттуда вытащить. У нее тоже пресс-карта, у нее тоже редакционное задание. Поэтому это не единственные журналисты, которые сегодня задерживались, это абсолютно недопустимо!

Лобков: Я как раз хотел здесь предостеречь от использования служебных полномочий. Все люди в автозаке одинаковые.

Волкова: Я все это понимаю. Но дело все в том, что журналисты, находясь на этих массовых мероприятиях, они, в том числе, исполняют свои служебные задания. И соответственно, находясь на работе, они получают такой откат от государства в виде нарушения их прав как журналистов. Поэтому, в данном случае, их права нарушены еще более глубоко, чем права просто участников митинга.