«ПолитЗеки»: приговор Осиповой отражает ситуацию в стране

Гуковский: На мой взгляд, этот перелом обнаружился с момента возбуждения уголовного дела 1 ноября 2010 года, потому что все дальнейшие действия лежали в одной канве и искать какие-то там переломы я не виду особенно полезным. Да, 15 февраля этот приговор был пересмотрен, я был в этот день в Смоленском областном суде, и, конечно же, радовался, и была надежда на то, что он будет каким-то образом изменен. Но уже тогда было принято решение оставить Осипову в СИЗО, под стражей.

Шакина: Это был плохой знак?

Гуковский: На самом деле, да, и очень многим тогда стало понятно, что решение судьбы Осиповой будет зависеть от результатов изменения дальнейшей политической обстановки в России. 

Шакина: Даже не от самих результатов президентских выборов, а от той политики, которая будет после этих выборов происходить?

Гуковский: Откровенно говоря, да, потому что мы видим, какие репрессивные действия начались буквально за день, либо на следующий день после выборов. Это не только арест известной группы Pussy Riot, о котором многие люди говорят, который произошел, если я не ошибаюсь 3 марта, но и то, что, к примеру, 5 марта политзаключенный Григорий Торбеев, он тоже есть на нашем сайте, он член «Левого Фронта», осужден за так называемое насилие над полицейским. Так вот ему был сохранен его приговор в полтора года, он остался в СИЗО и сейчас находится в колонии-поселении в Рязанской области. 

Шакина: А отношение следователей к Осиповой как-то менялось за эти два года в зависимости от разных громких заявлений, которые делались о ее деле, например, заявлений Медведева?

Гуковский: Судя по моему общению с ее мужем, Сергеем Фомченковым, с которым я плотно общался и от которого я получал всю основную информацию по этому делу, то, если что-то и менялось, то незначительно. Тут ведь дело не только в следователях, ведь даже сторона обвинения запросила 4 года, так же, как она просила в Смоленском областном суде. Но здесь, судя по всему, откровенно необъективное отношение со стороны судей Заднепровского районного суда.

Шакина: Как вы думаете, с чем оно может быть связано?

Гуковский: Я не знаю. Можно, конечно, строить какие-то конспирологические версии, но мы видим, что Таисия Осипова, если говорить откровенно, это практически невинный человек, которого преследуют даже не за то, что она делает, а за то, что делают ее муж и его однопартийцы. 

Шакина: Напомните нам всю эту историю о ней, как человек, который, можно сказать, вел это дело в качестве общественного наблюдателя все 2 года: как это все началось, почему она невинна, что сейчас делает ее муж и так далее.

Гуковский: Дело в том, что Таисия Осипова – бывшая активистка партии «Другая Россия». Когда-то она была достаточно известна в Смоленской области, участвовала в акциях прямого действия и даже была осуждена, кажется, за то, что отхлестала цветами губернатора Смоленской области Михайлова на тот момент, если я не ошибаюсь, это был 2002 или 2003 год.

Шакина: То есть акции прямого действия были именно такими достаточно жесткими?

Гуковский: Да, после этого она была осуждена по условному сроку, после этого она отошла от дел, родила ребенка от Сергея Фомченкова, ее мужа, который жил в Москве, а она в Смоленске. Он помогал ей и дочери Катерине. А потом начались какие-то изменения, которые можно связать с тем, что в 2010 году началась очередная кампания преследования членов партии «Другая Россия». И, как я понимаю, для того, чтобы скомпрометировать партию, для того, чтобы связать Фомченкова с ее обвинением и были произведены вот эти действия. Приговор сократили с 5-ти эпизодов до 3-ех, но все равно мы видим, что эти эпизоды – это были несколько закупок у нее дома. Закупки производились понятыми, как минимум две из них, которые были членами таких организаций типа «Молодой Гвардии» «Единой России» и «Наши» - Семенистовой и Шерстневой. Это достаточно известные в Смоленской области люди, которые находятся в достаточно плотном контакте с Центром по борьбе с экстремизмом.

Шакина: То есть понятые были не случайными?

Гуковский: Нет, они были не случайными, они приезжали в местный ЦПЭ, а после этого уезжали на некии контрольные закупки, которые производились с участием засекреченного свидетеля. То есть, в деле есть засекреченный свидетель, при этом не понятно, кто ему может угрожать, потому что несистемной оппозиции в Смоленской области практически нет. В деле есть понятые из этих прекрасных организаций, в деле есть Центр противодействия экстремизму, но дело о наркотиках. И после того, как на бумаге были произведены эти несколько закупок, наша позиция, что этих закупок не было и, что Осипова наркотиками не торговала, и даже областным Смоленским судом эти закупки были признаны, как проходящие с нарушением ряда норм УПК. Даже с точки зрения суда эти закупки – провокация, так как после первой закупки последовала вторая, за ней третья и четвертая и все это для того, чтобы создать как можно больше эпизодов, хотя, должны были немедленно возбудить уголовное дело уже после первой. Но потом, все происходящее, этот обыск, на котором, как мы предполагаем, был произведен подброс наркотиков, и на котором первоначально следствие отказывалось подписывать свидетеля Мандрика, который находился в этот день в данном доме – уже все это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что в этом деле есть нарушения. Ну и все происходящее вслед за этим. Это и очень жесткий приговор, и откровенная ангажированность – о деле Осиповой, например, упоминала телекомпания НТВ в своей программе «Антология протеста». Подавалось это в таком свете, что Осипова торгует наркотиками и на эти деньги построила себе дом.

Шакина: А что касается свидетеля защиты, который сегодня упоминал о том, что он свидетельствует в пользу того, что наркотики в дом подбросили, и который даже прошел успешный тест на детекторе лжи? Его свидетельства, насколько я понимаю, судом не были учтены.

Гуковский: Надо читать приговор, который мы, пока, не прочли, поэтому я не могу так с ходу это прокомментировать, потому что меня не было в этот день в суде. Наверное, это лучше выяснять у Светланы Рейтер из «Большого Города», которая там присутствовала. Если же действительно эти показания не были учтены, получается, что учитываются только показания засекреченных свидетелей, которыми могут оказаться кто угодно.

Шакина: А после приговора должны ли как-то обнародовать показания этих засекреченных свидетелей или они остаются в тайне.

Гуковский: Нужно читать Уголовно-процессуальный Кодекс, потому что после того приговора эти показания не были обнародованы, то есть, в приговоре было указано, что говорил засекреченный свидетель. Но, если этот засекреченный свидетель – это человек, который, якобы, приобретал наркотики, то непонятно с какой целью его нужно секретить, если действительно  считать, что Осипова торговала наркотиками, как это пытается представить следствие, если Осипова и так его знает. Ведь там указаны даты закупок и лицо, которому, якобы, Осипова продавала. То есть, либо Осипова его точно знает, либо она невиновна в том, что ей инкриминируют. И тогда мне непонятно с какой целью надо секретить этого свидетеля.

Шакина: Игорь, скажите, есть ли сейчас какие-то способы апеллировать или как-то изменить ситуацию? Что сейчас можно сделать и что вы собираетесь делать?

Гуковский: Союза солидарности с политзаключенными будет продолжать помогать Осиповой, будет помогать оказывать юридическую помощь, оплачивать передачки Осиповой. Фактически, я думаю, это все, что можно сделать. Можно, конечно, заниматься пересматриванием приговором в высших инстанциях, этим, наверняка, будет заниматься защита, которую представляют два очень известных и квалифицированных юриста, которые подготовили очень квалифицированную кассационную жалобу к прошлому заседанию. Но, понимаете, если бы Осипову хотели отпустить, или, хотя бы, снизить ей наказание, как минимум судья не вынес бы такого беспрецедентного решения. Наверное, есть случаи, когда дают больше, чем запрашивает обвинение, но в два раза больше: восемь вместо четырех, я таких случаев вспомнить не могу.

Шакина: И вам кажется, что это показательный шаг?

Гуковский:  Наверное, да, но я не знаю с чьей стороны он показательный, потому что преследование Осиповой началось не по инициативе каких-то высших сил, а по инициативе местных правоохранительных органов. А кто сейчас принял такое жесткое решение – закрывать Осипову, я не знаю.