Павел Артемьев играет террориста

Макеева: Сюжет следующий. Как я прочитала, пьесу сама не видела еще, честно скажу: апрель, 2012 года, температура воздуха в Москве в апреле поднимается до плюс 30 градусов. Группа молодых людей-террористов захватывает офис московской компании. Но рассказывают об этом почему-то только социальные сети, а центральное телевидение молчит, представители власти на связь с террористами тоже почему-то не выходит. Вы кого в этой пьесе играете?

Макаревич: Я играю лидера террористической группы по имени Зимородок.

Артемьев: Я – одного из его товарищей под кодовым именем Сокол.

Макеева: Мы посмеиваемся, сидим, а пьеса-то, наверное, не смешная, насколько я понимаю?

Артемьев: Пьеса совершенно не смешная.

Макеева: Пока зрители смотрят кадры из пьесы, расскажите, что вы там делаете, какая идея?

Артемьев: Ой, это видимо, монолог. Я просто без очков плохо вижу. Это монолог из пьесы, из-за этого монолога я и ухватился за эту роль. Он очень яркий, жесткий. Не во всем я согласен с героями этого замечательного спектакля. Во всяком случае, текст цепляет.

Макеева: Чего ваши герои хотят добиться? Они названы в описании спектакля террористы-романтики.

Макаревич: Они хотят поменять в стране все, наверное – от А до Я. перепробовав миллион способов, пришли, видимо, к тому, что надо совсем радикальными какими-то методами работать. Решили захватить офис.

Артемьев: Нужно понимать, что это люди молодые. Конечно, что бы они ни делали, это поддается некой романтизации. Им кажется, что они делают благое дело, пускай и такими несколько жесткими способами.

Макеева: Как публика реагирует?

Артемьев: Публика – вроде хорошо.

Макаревич: Они понимают, о чем речь, вовремя смеются, вовремя грустят. Все хорошо, мне кажется.

Макеева: Над этим спектаклем, в основном, молодые ребята работают, как вы, или есть старший режиссер, сценарист?

Макаревич: Работаем только мы и Агеев.

Артемьев: Нас там больше.

Макаревич: Да, нас больше, но мы слушаемся, он обычно правильные вещи предлагает.

Артемьев: Владимир Агеев достаточно взрослый человек.

Макаревич: Мы разных возрастов люди, поэтому, думаю, там с обеих сторон есть влияние.

Макеева: Действие пьесы происходит в апреле будущего года? Полагаю, пьеса будет до апреля только идти, а потом нужно будет что-то изменить.

Артемьев: Я думаю, что достаточно поменять всего лишь одну дату, год – и пьеса будет по-прежнему актуальна.

Макеева: Вы сказали, монолог жесткий. Мы, на самом деле, его не можем показать еще потому, что в нем большое количество нецензурных слов. Я думаю, не этим он вас привлек. А чем именно, можете рассказать подробнее про характер вашего персонажа?

Артемьев: До этого монолога он достаточно тихий парень такой, придурковатый даже, я бы сказал. Потом он взрывается таким текстом, сложно сказать, что его ждешь. Это сюрприз некий. Слова там жесткие, конечно, очень много мата, но попадает прямо в центр головы.

Макаревич: Этот мат не смущает даже, он как-то там к месту.

Артемьев: Может, и смущает кого-то.

Макеева: Все герои, которые захватили этот офис с целью изменить страну – они все романтики. Все ли так романтически настроены или кто-то оказывается совершенно иным человеком?

Макаревич: Даже более чем.

Артемьев: Все более, чем романтики.

Макаревич: Все на одной волне, и у каждого второго все это сильнее и сильнее. Поэтому там и происходит несколько очень громких и важных событий. Абсолютно они на одной волне – такой романтичной и очень громкой.

Артемьев: Идеалистичной.

Макеева: Сами вы хотите что-нибудь изменить в стране? Я не про методы сейчас, я надеюсь, что тут все разделяют некое неприятие подобных сложных методов.

Артемьев: Я думаю, что все также разделяют то, что сейчас повисла в воздухе некая абсурдность того, как мы живем. Конечно, методы можно выбирать разные, я не поддерживаю ни в коем случае терроризм и прочее. Но то, что недопонимание какое-то есть внутри, как у нас все странно. Но я думаю, что так было всегда, и изменится ли что-то в будущем – это вызывает тоже глубокие сомнения.

Макеева: В актерской среде распространены такие настроения? Или в этом смысле театр «Практика» отличается?

Макаревич: Мне кажется, театр «Практика» - один из самых кричащих о том, что все не так.

Макеева: Это так и есть. Вот я и говорю – только ли театр «Практика»?

Артемьев: Я вообще не успеваю ходить в другие театры.

Макаревич: Я параллельно работаю в театре на Малой Бронной, там все гораздо спокойнее, там очень все нежно и хорошо.

Макеева: Вы, по-моему, музыкальную карьеру на второй план отодвинули?

Артемьев: Нет, ни в коем случае не отодвинул на второй план, у меня параллельно идет. Музыкальная карьера все равно будет всегда на первом месте, моя группа, которой я занимаюсь сейчас. Клип вот сняли недавно. Так что все классно.

Макеева: Вас привлекают такого рода пьесы – социально-острые, или вас привлекает вообще в принципе актерская игра?

Артемьев: Мне нравится играть, мне это интересно. Пока это вроде бы у меня получается, пока меня никто в шею не погнал, я буду пробовать. То, что мне досталась вот такая роль… До этого я играл и играю до сих в «Практике» в спектакле «Жизнь удалась». Это сложно назвать острым политическим высказыванием, но зато огромное удовольствие получаешь, играя в этом спектакле. Это безумно весело, местами, конечно, в целом послевкусие печальное остается от него, но я получаю огромное удовольствие от этого. Я каждый раз что-то новое для себя открываю.

Макеева: Как часто идет спектакль? Пьеса «Жара»?

Артемьев: «Жара» - премьерный спектакль.

Макаревич: Сегодня будет премьера. Приходите, кто успеет. Послезавтра премьерный спектакль. «Жизнь удалась» тоже идет. Часто играем.