Обвиняемых по делу Болотной спасет детектор лжи

Архипов: Когда речь идет о политическом преследовании, о том, что уголовное дело, как по Манежке, строилось исключительно на показаниях сотрудников полиции, иных свидетелей нет, то возникает соблазн подмарафетить уголовное дело так, чтобы всех оппозиционеров под одну гребенку отправить в СИЗО. Чтобы таких соблазнов не было, чтобы создать механизм противодействия произволу со стороны правоохранительных органов, мы предложили интересный механизм – это прохождение полиграфа, так называемый детектор лжи, который может подтвердить ложь сотрудников правоохранительных органов или правдивость показаний.

Макеева: Вы предлагаете полиграф применять к свидетелям по таким делам?

Архипов: Не только к свидетелям, но и к подозреваемым, обвиняемым. Очень часто, когда и свидетели говорят правду, и подозреваемые говорят правду, и это подтверждается полиграфом – что еще можно противопоставить? Рапортами сотрудников полиции? Этого будет уже недостаточно. Тогда сотрудников полиции нужно будет прогонять через полиграф.

Макеева: Александр, как вы считаете, полиграф поможет, если сейчас согласятся всех свидетелей по вашему вопросу...?

Каменский: Думаю, должен помочь. Показания полиграфа показали, что я говорю правду, что на Болотной я в тот день и близко не был, ни в чем не участвовал.

Макеева: Вы прошли сами?

Каменский: Да, у нас есть материалы.

Архипов: Есть заключение специалиста, его выводы о правдивости.

Каменский: Там много вопросов, много тестов.

Архипов: Общий вывод, что по всем вопросам человек говорит правду.

Макеева: Полиграф – это же не прибор, существующий в единственном роде, который применяет только одна компания. Существует масса компаний, применяющих детекторы лжи.

Архипов: Рекламировать мы не будем. Это любая организация, которая имеет соответствующий сертификат, соответствующее разрешение на осуществление этой деятельности. Это должны быть подготовленные специалисты, они должны пройти обучение. Даже методика здесь не просто так, ведется аудио-, видеозапись, также имеются все схемы. Полиграф обмануть невозможно.

Макеева: Это большой вопрос, возможно ли обмануть полиграф.

Архипов: Я думаю, что возможно, наверное, только профессиональным разведчикам.

Макеева: Я говорила немножко о другом. О том, что вряд ли следственные органы согласятся принять именно эту компанию. Даже если они согласятся на что-то такое, наверняка у них есть какие-то компании, которые им лично помогают в работе. То же самое, как врачи в военкоматах, нельзя просто пройти обследование у какого-то врача.

Архипов: Есть так называемая бюрократическая процедура, которая требует подтверждения этих всех доказательств. Это доказательство должно быть приобщено к материалам уголовного дела. Мы уже подготовили ходатайство о приобщении результатов исследований к материалам уголовного дела. Второй момент: если у следствия возникают какие-то подозрения, если они считают, что специалист что-то неправильно сделал, хотя тут сложно определить, что он что-то специально сделал, у них есть возможность сделать дополнительную экспертизу. Пожалуйста.

Макеева: Как с врачами – можно получить второе мнение.

Архипов: Мы готовы в любом государственном учреждении, которое следствие сочтет, что оно обладает достаточными знаниями и оборудованием, провести полиграф. Мы не против, мы не возражаем против того, чтобы полиграф был пройден Александром второй раз. Мы даже будем содействовать. Мы помогли следствию, вместо следствия сделали этот полиграф. Конечно, мы настаиваем на том, чтобы следствие приобщило это к делу. Если у них возникнут какие-то дополнительные вопросы к полиграфу, мы будем проходить его повторно в учреждении, которое определит само следствие.

Макеева: Мы предложили нашим зрителям в социальных сетях порассуждать на тему того, какое значение имеет детектор лжи при расследовании политических дел. Вот что пишет наша зрительница Ирина Самойлова, судя по контексту, юрист: «Результаты психологического исследования на детекторе лжи в суде является доказательством невиновности, в том числе, только в совокупности с другими. Сами по себе, нет, к сожалению. Знаю по опыту, когда ходатайство о проведении психологического теста на детекторе лжи заявляет сторона защиты, то сторона обвинения, как правило, его игнорирует». Прокомментируйте.

Архипов: Хотел бы отметить, что полиграф – это, безусловно, не единственное доказательство, на основе полиграфа нельзя приходить к выводу о виновности либо невиновности человека. Полиграф оценивается с точки зрения других доказательств, в совокупности с другими доказательствами. Речь идет о том, что если человек не был на Болотной площади, если есть протокол об административном задержании его на Площади революции плюс полиграф – о каком уголовном преследовании мы можем говорить, когда человек фактически не причастен к Болотной площади?

Макеева: Еще раз по поводу вашего дела. Вы же были первым задержанным по этому делу?

Архипов: Одним из первых.

Каменский: Один из первых.

Макеева: Как это происходило, напомните нашим зрителям, и где вы в этот момент находились?

Каменский: Вы имеете в виду касательно 6 мая?

Макеева: 6 мая и впоследствии задержание.

Каменский: 6 мая я был задержан на Площади революции, где-то в метрах 50 или 100 от метро. В протоколе задержания писали, что якобы мы сцепились, сделали живую цепь, махали белыми ленточками, мешали движению людей. Полная ерунда. Когда меня забирали, я вообще находился один. Передо мной остановился ПАЗик с сотрудниками полиции, я был задержан без объяснения причин. Когда набралось 6 человек, нас повезли в ОВД Нагатинский затон. Людей хватали непонятно, по какому принципу: этого хватай, этого не хватай, бери не этого толстого, а другого толстого. Это не полном серьезе было.

Макеева: Вас задержали на Площади революции, а обвиняют в участие в беспорядках на Болотной.

Каменский: Да. Нас привезли в ОВД Нагатинский затон, всем составили стандартные протоколы, слово в слово. Якобы мы все вместе стояли в живой цепи, хотя нас всех задерживали по отдельности. Хотели, чтобы я в суд явился 10 мая, я сказал, что 10 мая в суд явиться не могу, присылайте повестку, явлюсь в суд по первому требованию. Где-то в 20-х числах мая мне пришла повестка, заседание по административному делу было назначено на 12 июня на 3 часа дня. На тот момент, когда меня задержали, по-моему, несколько человек уже арестовали – человек 6 или 7.

Получилось так, что в ночь с 9 на 10 июня в районе полуночи пришли, звонили в дверь, это суббота-воскресенье. Спрашиваю: с какой целью? Говорят: мы из Следственного комитета, хотим вас препроводить в Следственный комитет. Спрашиваю: зачем? – По делу о беспорядках на Болотной. Говорю: я там вообще не был, у меня 12-го был суд, я был задержан на Площади революции, так что, ребята, извините, до свидания. Они сказали: мы насильно вас доставить не можем, до свидания.

В 9 утра пришел участковый, следователь из Следственного комитета, группа сопровождения из МУРа. Пришли с постановлением. У меня в квартире двое друзей на тот момент находились. Несколько часов обыскивали, изъяли то, что посчитали нужным. Ничего такого у меня нет. Забрали литературу, ирландский флаг забрали зачем-то.

Макеева: Не полтора миллиона евро.

Каменский: Денег в конвертах точно не было. Нас троих отвезли в Следственный комитет. В приемной друзей допросили как свидетелей, выпустили. Со мной долгое время решали, что делать и все-таки постановили задержать. Это все происходило 10 июня. Я тогда показания не давал, по 51 статье без адвоката решил с ними не общаться. Меня сначала задержали на 48 часов, через день продлили на 72 часа. В результате 14 июня было постановление об аресте до 10 августа. Я ждал предъявления обвинения, думал, что куда-нибудь поеду, я все это время находился в изоляторе временного содержания на Петровке, 38.

Макеева: Вам так и не предъявляли обвинения?

Каменский: Не предъявляли. В результате обвинения предъявлено не было, плюс меня сверх срока несколько часов продержали. Выпустили под подписку о невыезде, подписку о неразглашении материалов следствия.

Макеева: Вы были в нашей студии сразу после этого. Как дальше развивались события? по-прежнему никаких обвинений?

Архипов: Что касается обвинения, оно до сих пор не предъявлено. Что касается следственных действий, которые проводились с нашим участием, мы об этом говорить не можем, нам закрыли рот. Мы настаиваем на своей позиции, что Саша не был на Болотной площади, более того, есть документальные подтверждения в виде полиграфа. Озвученные нами ранее ссылки на материалы дела по Болотной площади также свидетельствуют о том, что Саша на Болотной площади не был. То, что сейчас происходит вокруг Саши, является выдуманным уголовным преследованием, доказательств вины Саши нет, непонятно, почему ему не меняют статус. Мы будем требовать от следствия изменения его статуса, подозрения, мы считаем, сами собой отпали. Он должен перейти из разряда подозреваемых в разряд свидетелей.

Макеева: Кроме истории с детектором лжи, который, может, сработает, а может, и не сработает...

Архипов: Куда Следственный комитет денется? Можно поставить под сомнение объективность, хотя он был объективно проведен, полиграф, экспертное учреждение. Хорошо, мы не против, давайте пройдем в государственном учреждении. Пусть они докажут, что Саша каким-то образом причастен к Болотной площади. Это доказать невозможно, таких доказательств в принципе нет, их не существует. Если только сфальсифицировать какие-то протоколы, рапорты сотрудников полиции, пообещать им квартиры, чтобы они оболгали Сашу. Но это все разваливается, когда людей приглашаешь к эксперту и требуешь, чтобы они дали свои показания на полиграф.

Макеева: Александр, вы где работаете, чем занимаетесь?

Каменский: Где работал, там и работаю. Я занимаюсь мытьем витрин, вывесок, фасадов.

Макеева: Вы долгое время не могли этим заниматься. Вы пришли на работу после всего этого, как вы объясняли, что вам сказали? Вы пострадали через это? Вас задержали и передержали, как вы говорите. Не планируете как-то по этой линии работать, требовать компенсации?

Каменский: Нам сейчас не до этого.

Архипов: Сейчас у нас вопрос возникает, чтобы с Саши сняли подозрение.

Каменский: Да. А потом, я думаю, может, и в этом направлении тоже будем работать. Сейчас главное – избавиться от статуса подозреваемого. Это может очень долго висеть.

Архипов: Цель – какая? Оказывать давление на Сашу, оказывать давление на оппозиционную Россию? Какая цель его сохранять в статусе подозреваемого? Для меня это непонятно.

Макеева: Почему, как вы сами думаете?

Каменский: Я могу только предполагать, как работало следствие. Дали им команду проверять, взяли они эти списки – 600 человек там было задержано, отсеяли какие-нибудь совсем несуразные, начали работать. Возможно, у них есть какая-то база данных с участниками оппозиционных политических партий. Моя фамилия – был задержан, и в другой базе данных выпало, что я – член «Другой России».

Архипов: Задержим, а потом разберемся.

Каменский: А то, что я был задержан совершенно в другом месте – это для них, я так понимаю, было делом десятым. Тем более, что многие следователи в этой группе не из Москвы, а из близлежащих регионов, с географией Москвы они знакомы, мягко говоря, не очень хорошо.

Макеева: Следователи? Я знаю, что ОМОН привозят из других регионов.

Каменский: В следственной группе очень много ребят из других городов.

Макеева: Почему такая практика? Уже московских следователей не хватает на то, чтобы все эти дела охватить.

Архипов: Есть и московские, есть из регионов. Побеседовав со следователями, я понял, что особо так люди не довольны. Их же дернули из регионов, им нужны гостиницы, в которых они проживают, питание. В районе 100 рублей в сутки на питание. Что такое 100 рублей в сутки?

Каменский: Многие сидят и не очень-то довольны, хотят скорее вернуться домой.

Архипов: Естественно, Москвы они не знают, и когда начинают разбираться, по факту много ошибок. Безусловно, эти недостатки есть, мы прекрасно понимаем, что они сказываются и на качестве следственных действий. Конечно, мы в этом плане их обезоружили, что они кучу ошибок сделали. Так что они могут ехать домой, заниматься им здесь больше нечем.

Макеева: Как устроена процедура? Когда они должны отреагировать на ваше обращение?

Архипов: Сразу же. У них ходатайство три дня на рассмотрении, но, тем не менее, с учетом практики общения со следователями, мы надеемся, что затягивать они не будут и приобщат эти материалы. Более того, мы им самим помогли. Не нужно сейчас идти в госучреждения и делать что-то еще. Но если они захотят – пусть делают, мы только за.