Независимость судьи – не ширма и не стена

Давлетгильдеев: Продолжаем следить за событиями этого дня. В новой редакции Кодекса судейской этики предполагается расширить взаимодействие судов со средствами массовой информации. В действующем Кодексе существует запрет на комментарии судьями в прессе решений до вступления их в законную силу, ну а в новой редакции, над которой сейчас как раз работает Высший арбитражный суд, у судей будет возможность комментировать в СМИ свои решения, сообщать стадии, и давать необходимые пояснения. В Высшем арбитражном суде считают, что суды должны способствовать лучшему освещению своей работы в прессе: это, мол, повышает доверие общества к всей судебной системе, так как закрытость суда дает повод журналистам строить свои версии происходящего, что не всегда является отражением действительности.

Обсудим эту тему с адвокатом Каринной Москаленко. Она с нами на прямой связи по Skype. Каринна, добрый день.

Москаленко: Добрый день.

Давлетгильдеев: Как вам кажется, это какой-то шаг к открытости судебной системы или это такое очередное довольно-таки ширмочное решение?

Москаленко: Тема-то актуальная, мы не будем спорить, правда. Она еще актуальна в связи с тем, что России вот-вот предстоит давать ответ по делу нашумевшему (и интерес к этому делу не ослабевает) - дело «Ольга Борисовна Кудешкина против России». Это судья, которая позволила себе довольно прямо высказаться по поводу негативных явлений, скажем так, которые существовали на тот момент и боюсь, они еще не преодолены в судейском сообществе.

Вообще это сообщество очень закрытое. Ему, конечно, надо бы быть поближе к своему народу. Я думаю, что комментировать сложные спорные моменты во время рассмотрения дела и до внесения судьей решения, конечно, непозволительно. То, о чем говорится в проекте, ну, рассказывать о стадиях дела, скажем, или комментировать после того, как судебное решение уже вынесено - это нормальная практика, так сказать, не вызывающая никакого протеста. Другое дело, что если судья все высказал в своем приговоре, то он логично может отослать к своему приговору и сказать, что там все изложено. Но бывают действительно сложные комплексные многоэпизодные, многопроблемные дела, где, может быть, стоило разъяснить нашим людям, которых касается или интересуют какие-то вопросы, связанные с делом, природу этого решения, особенно, если судья согласен со своим решением, он может быть даже и убедителен.

А возникла эта тема, конечно, не случайно. Дело в том, что согласно этому самому кодексу судебной этики, Ольга Борисовна Кудешкина была лишена статуса судьи. И она была лишена его именно за то, что она рассказала обществу, то есть людям, которые имеют право знать каковы дела в судейском сообществе - явление абсолютно нетерпимое - о фактах давления на нее, и вообще имеющихся фактах давления на судей, которые выносят решение по тем или иным проблемным и спорным делам. И если таковое давление имело место, то, по мнению судейского сообщества, она должна была держать язык за зубами, молчать, и соблюдать этот Кодекс. По мнению Европейского суда, она могла и должна была как гражданка своего общества поделиться с гражданским обществом теми знаниями, которые интересны каждому человеку, неважно, в зависимости от того, адвокат я или просто гражданин. Как работает система судейская, судебная система в моей стране? Каковы взаимоотношения в судейской среде, нет ли фактов давления? Если они есть, то это те явления, о которых надо говорить.

Повторно рассмотрев жалобу Кудешкиной здесь, в Российской Федерации, Верховный суд, вслед за Московским городским судом признал ее действия неправомерными и утверждает, что она правильно была лишена статуса судьи. Но ведь существует другой подход Европейского суда. И вот сейчас эта коллизия будет разрешаться. Только что завершилась коммуникация по второй жалобе Ольги Борисовны, где мы говорим о новом нарушении того же самого права на свободу распространения информации важной для общества. Я вообще считаю, что судьи действительно должны быть очень сдержанны и очень взвешены при оценке тех или иных решений суда, своих или даже соседних.

Давлетгильдеев: Карина Акоповна, а хуже не будет после такого решения сделать судей и суды более открытыми? Если вспоминать недавние решения по делу Рябова, оно потом было оспорено именно потому, что следствие и прокуратура посчитали, что на суд присяжных слишком большое давление оказывали журналисты, которые раскапывали детали этого дела и формировали какое-то общественное мнение по этому поводу.

Москаленко: С большой осторожностью надо к этому относиться, чтобы ни одна сторона потом не использовала эти обстоятельства для отмены, скажем, правосудного приговора. Здесь всегда баланс интересов. Здесь, если перевешивают общественные интересы и судья считает необходимым сообщить обществу о чем-то, в этом случае, конечно, такие действия будут правомерными. А если судья, скажем, в неаккуратной и неосторожной фразе высказывается таким образом, что это означает предрешенность приговора, например, или решение по гражданскому делу, в этом случае налицо нарушение не только судебной этики, судейской этики, но еще и нарушение закона, в особенности, если высказано предположение о виновности человека. Из уст судьи это звучит прямым нарушением презумпции невиновности.

Вот я вспоминаю дело «Федоренко против России». Там судья, может быть, неаккуратно выразилась, но она выразилась именно таким образом, что человек совершил тяжкое преступление, а приговора, тем не менее, по делу нет. Что это такое? Это ни что иное, как нарушение презумпции невиновности. Поэтому я хорошо понимаю судей, когда они очень сдержанно высказываются по непринятым решениям. В то же время, судейское сообщество, по-моему, должно перестать быть таким закрытым, изолированным от общества. Независимость не всегда определяется ширмой на лице, закрытой непроницаемой стеной и так далее. И судья - это человек, как выяснилось, и он может, вправе иметь свою позицию. Просто вот раньше времени делиться даже по важным делам, своей позицией просто нельзя. После приговора - да. Но еще раз повторюсь, если, конечно, судья согласен со своим приговором.

Давлетгильдеев: Карина Акоповна, а вы не знаете, вот в мировой практике суды, в Европе, например, может быть в Соединенных Штатах, если вам приходилось сталкиваться с их судебной системой, суды там более открыты, менее открыты к общению с прессой, комментируют, например, судьи какие-то детали, которые можно комментировать журналистам в течение процесса или не комментируют?

Москаленко: Как правило, по тем случаям, с которыми я сталкивалась, судьи сохраняли всегда молчание и нейтральность до конца, до вынесения решения. А вот уже растолковывать решение, я не знаю. Мне кажется, что все сказано в решении.

Давлетгильдеев: Знаете, еще хочу вам один вопрос задать немножко не совсем по этой теме. Тут на днях прозвучало от главы Арбитражного суда господина Иванова такое предложение - наделить российский Верховный суд и Высший Арбитражный суд полномочиями, насколько правильно я понял эту инициативу, отменять решение зарубежных судов.

Москаленко: Мы уже с коллегами в Facebook бурно обсудили этот вопрос. И я просто выразила свое недоумение по поводу того, каким это образом российские суды смогут перерешать решения других судов. Я понимаю, что иногда бывает коллизионные вопросы, бывает несогласие. Нельзя сказать, что российская правовая позиция обязательно должна быть хуже, чем зарубежная правовая позиция, но, сила судебных решений, сила сторон в процессе (а Россия не отказывает быть стороной в процессе) в логике правовой аргументации, а не в том, что мы приедем в свое государство, здесь все перерешаем и останемся островом в этом мире изолированным. Мне кажется, что это чисто изоляционистские настроения, которые никак нельзя поддерживать. Мы должны уважать решение других судов, а другие суды должны уважать решение наших судов и надо смотреть, чья юрисдикция в данном случае работает.

Другое дело, не случайно об этом заговорил Арбитражный суд. Многие ли компании, заключая, скажем, свои договоры, выбирают Россию и российскую судебную систему как юрисдикцию, которая будет принимать решение? Давайте добьемся того, чтобы наш суд, наконец, стал независимым, некоррупционным, то есть, избавился от всех тех проблем, о которых сейчас все общество знает, понимает, громко говорит, кстати, кроме нас - адвокатов, - потому что мы, не располагая фактами, ничего такого обсуждать не можем, это все мнение нашего гражданского общества. Так вот, давайте приведем судебную систему в тот вид, когда нашим решением будут доверять. Они будут выноситься по существу и по правовой технике, но надлежащим образом. Тогда, имея авторитет судебной власти, мы сможем поставить вопрос о том, что наш суд принимает иное решение. Хотя все равно, такая конструкция как два решения двух разных судов по одному и тому же вопросу абсолютно недопустима, если, конечно, мы хотим жить в мире, а не существовать за железным занавесом. Но если мы повесим железный занавес, так все наши решения и будут истиной, высшей истиной в самой своей последней инстанции. Кто нам нужен, зачем нам оборачиваться на остальной мир? Но мы живем сегодня в том мире, который не терпит изоляционизма и ни одна страна, тем более такая большая великая держава просто не сможет выжить в этих условиях.