Марат Гельман о суде с Василием Якеменко: «Решение суда позорное»

Иск Савеловский суд столицы удовлетворил частично. Якеменко требовал 1 млн рублей компенсации за моральный вред. Ответить деньгами Гельман должен за свои слова, опубликованные в Twitter и Живом Журнале в ноябре позапрошлого года: «Скажу свою версию ‑ это Вася Якеменко заказчик». Речь шла об избиении неизвестными журналиста Олега Кашина. Теперь галерист в этих соцсетях должен написать и опровержение. Примечательно, что аналогичный иск Якеменко к самому Кашину, который высказал ту же версию о нападении, летом прошлого года Хамовнический суд Москвы отклонил. Защита Якеменко довольна исходом дела. Сам глава Росмолодежи недоступен для комментариев. Зато прокомментировать эту новость согласился ответчик Марат Гельман. 

Лиманова: Что скажете по поводу решения суда, деньги приготовили?

Гельман: Нет, мы будем апеллировать. До 11 марта мы должны получить мотивировочную часть, это очень важно, потому что все экспертизы говорили о том, что мы должны выиграть дело. Хочу сказать, что ситуация позорная. Полтора года прошло после избиения и мы ничего не знаем. Никакой официальной версии, версии следствия по поводу того, кто избил Олега Кашина, нет, несмотря на то, что президент обещал поставить дело под собственный контроль. Мы будем апеллировать до тех пор, пока следствие по делу об избиении не скажет нам истинных заказчиков, истинных исполнителей этого дела. Страна, в которой не ищут реальных преступников, уголовных преступников, но которая таким образом защищает своих чиновников – мы, конечно, хотим изменений.

Лиманова: Следствие идет, гарантии давал сам президент, что преступники будут найдены. Во всяком случае, пока не подтверждается версия, которую высказывали вы и за которую теперь вы должны заплатить. Вы не жалеете о том, что написали в Twitter и Живом журнале?

Гельман: Я так скажу. Пока мы не узнаем официальной версии, на вопрос журналистов я буду говорить, что моя версия: заказчик – Василий Якеменко. Во-первых, я считаю, что имею право на это. Мы имеем право высказывать собственные версии, тем более, что в стране, в которой огромное количество таких избиений, так и не было завершено официально расследование.

Понимаете, если бы у нас была надежда: совершено преступление и через какое-то время – месяц, два, три месяца – мы получим результат и готовы ждать. Но если мы знаем почти наверняка, что следствие будет, скорее, скрывать от нас, даже если знает, истинных заказчиков этого дела, мы имеем право высказывать свои версии. Иначе получается так, что и общественное мнение вообще никоим образом не влияет на процесс.

Я считаю, что сегодняшнее решение суда позорное. Оно не просто неправильное, оно позорное. Это сигнал о том, что да, мы будем продолжать не искать тех людей, которые избивают журналистов, но зато вас, которые в этой ситуации высказывают свои версии и хотят помочь следствию, будем наказывать.

У меня же для этого высказывания кроме общих соображений, которые есть и у других людей - я же был не единственный, кто высказал такую версию, это версию высказывал Венедиктов Алексей - у меня есть свои личные соображения. Они связаны с тем, что была ситуация, когда оба брата Якеменко приходили ко мне и уговаривали отменить презентацию книги Лимонова. Я сказал, что я не могу этого сделать, что Лимонов – великий русский писатель. Через 10 дней был погром, было избиение меня, был погром в галерее. У меня есть достаточно серьезные основания так считать.

Лиманова: То есть вы по аналогии со своей истории думаете, что это могло быть и с Кашиным?

Гельман: Да. По крайней мере, пока следствия нет. С моим случаем была еще более позорная ситуация. Я был действительно в тяжелой ситуации, был нанесен материальный ущерб. У меня следователем была недавняя выпускница юридической академии, они даже не собирались вести это следствие. Может быть, тогда, так как это касалось меня, я был не очень настойчив, поэтому решил, что когда это касается журналиста, быть более принципиальным.

На самом деле, думаю, что у меня какой-то комплекс вины был, что я тогда не поднял этот хай, не рассказал обстоятельств, при которых избиение было, ждал, что будет какое-то следствие. Вполне возможно, если бы я тогда нарушил эту свою подписку о неразглашении, пока идет следствие, может быть, тогда и Кашина бы не избили. Сейчас никакой подписки я не давал, в отличие от Олега, и я могу открыто говорить.

Лиманова: Вы предполагаете, что после кассации в Мосгорсуд решение будет принято в вашу пользу?

Гельман: Я практически в этом уверен, потому что подобное дело Кашина – Олег был оправдан. Речь идет о том, что некий конкретный судья оказался более подвержен воздействию административного ресурса.

Лиманова: Может быть, Мосгорсуд воспримет все иначе, ведь кто-то из судей ошибся – или в Савеловском суде сегодня, или в прошлом году в Хамовническом суде, где рассматривался иск Якеменко к Кашину.

Гельман: Вы только что процитировали то, что я написал в Twitter. Там было четко написано: моя версия – заказчик Василий Якеменко. Это действительно является моей версией. Как вы представляете, допустим, я бы не апеллировал в вышестоящие инстанции, а решил бы исполнять. То есть я должен соврать? Моя версия – Василий Якеменко, но я должен написать: «Моя версия – не Василий Якеменко»? Тогда я просто совру.

Лиманова: Если все-таки и Мосгорсуд встанет на сторону Якеменко, как вы будете выкручиваться в этой ситуации, какое опровержение писать?

Гельман: Мы не будем выкручиваться, мы будем идти дальше. В конце концов, всегда можно написать так, как я вам сказал: «Внимание, уважаемые читатели моего Живого Журнала! Сейчас по решению суда я буду врать: моя версия – не Василий Якеменко».