Главред «МК» Павел Гусев: Я Путина знаю давно, с 1992 года

Макеева: Как вам вчерашние события в нашем городе?

Гусев: К сожалению, ничего радостного не произошло. Дело в том, что все-таки произошли столкновения тех, кто вышел на митинги, с силовыми структурами. Это печально для той, и другой стороны. На мой взгляд, от этого не выиграла ни власть, ни, наверное, все-таки не выиграла и оппозиция, которая хотела высказать что-то на этом митинге. Меня здесь больше интересует вот какой вопрос. Первое – то, что митинг закончился, и надо все-таки признать, что во время официальной части митинга, когда его закрыли, не было никаких силовых акций в отношении тех, кто пришел на этот митинг. А вот дальше меня интересует вопрос – подходил ли кто-либо к тем, кто остался около памятника или в той зоне, когда они начали говорить о том, что они здесь должны остаться на ночь или на несколько дней.

Макеева: Срок не упоминался. Удальцов сказал: я не уйду, пока не уйдет Путин.

Гусев: Да, такой условный срок, на 6 лет он должен был там остаться.

Макеева: Так оставался бы, кому он мешал?

Гусев: Меня все-таки интересует – подходил ли кто-либо от представителей властных структур, которые там находились, к нему и попытались ли предупредить, что вот время митинга было тогда-то, сейчас они рекомендовали бы уйти, чтобы не применялись какие-либо силовые действия.

Макеева: Я вам расскажу, как было. Я не была на площади, но я видела трансляцию, наш телеканал прямой эфир давал. Там с обеих сторон были объявления по громкой связи: граждане, расходитесь, что-то такое. Потом, в основном, Пономарев говорил в мегафон. Он говорил очень грамотно, все это было подано – там же не вся эта толпа многотысячная осталась, а только часть людей – как встреча с депутатом.

Гусев: Там, по-моему, около сотни человек осталось.

Макеева: И очень много журналистов. Было сложно понять, сколько из присутствующих – журналисты, а сколько – участники этой встречи с депутатом Государственной думы Ильей Пономаревым. По законодательству для того, чтобы проводить встречу с депутатом, не нужно никаких санкций. В принципе, если депутат пожелал встретиться с группой граждан в фонтане – это его суверенное право. Так что и ту сторону тоже можно понять.

Гусев: Мы с вами прекрасно понимаем, что мы за уши притягиваем.

Макеева: Если действовать согласно букве закона, то по закону же притянуто.

Гусев: Ну это все равно притянуто. Я считаю, что все-таки в этой ситуации и власть, и те, кто там остались, они сознательно шли на конфронтацию. Конфронтация получилась. Я еще раз хочу сказать – это не на руку власти. Я понимаю Удальцова, который всегда хочет получить острие проблемы – он ее всегда получает. В этом, наверное, какая-то суть. Он перехватил инициативу у Лимонов, и Лимонов, конечно, померк по сравнению с Удальцовым. Тот же арест Лимонова уже мало кого интересует.

Макеева: Персональная трагедия Эдуарда Лимонова – это тема для отдельной передачи.

Гусев: Удальцов перехватил то, чем раньше славился Лимонов, когда его каждый раз затаскивали в автозак.

Макеева: Лимонова тоже задержали.

Гусев: Задержали, но все говорят про Удальцова, про Лимонова несчастного – выпустили, и ладно. Оштрафуют. Не оштрафуют – мало кого интересует. Удальцов работает на острие, это его тактика, его методика работы. Я считаю, что власти психологически и дипломатически могли разрулить эту ситуацию более достойно, чем применять ту огромную силу. Она была показушно сильная.

Макеева: Демонстрация силы была еще до начала митинга.

Гусев: То, что там дальше пошли люди по Тверской, насколько я понимаю, перекрытие движения, оттеснение, кто-то падал, кого-то затаскивали – на мой взгляд, это перебор. Не было на тот вечер причин перекрывать там движение. Тем более, что следующие митинги были запланированы на 8-е и 9-е, сейчас они переносятся на 10-е. Сейчас они будут долго спорить, идти по Кутузовскому или по Фрунзенской. В конечном счете выберут третий какой-то вариант. И пойдут, самое интересное, выйдут люди и будет все нормально.

Но этот пик конфронтации – мне кажется, что власть раздражена в целом действиями определенных лидеров оппозиции, применила и показала, что у нее есть сила. Ну а оппозиция, что ее дух не будет сломлен ни при каких ситуациях, и что она будет действовать и продолжать действовать в рамках того, чего она хочет. И власти должны к этому быть готовы. К чему может привести конфронтация? Ни к чему. Я думаю, что рано или поздно все равно все договорится. Не будет баррикад, уличных боев, битых витрин и т.д. Я в этом почему-то уверен.

Меня больше тревожит то, что националисты избили журналисты «Эха Москвы». Это меня гораздо больше волнует, потому что нападение националистов на журналистов – это уже повторы 93-го года, когда за журналистами охотились именно националисты, фашистски настроенные.

Макеева: Я не ошибаюсь, вы были инициатором появления этих вездеходов для журналистов?

Гусев: Да, именно я и был их инициатором.

Макеева: Характерно, в обоих случаях – это сломанные руки. Тогда журналисту сломали руку, это Александр Артемьев из Газеты.ру, сейчас сломали руку члену партии «Справедливая Россия» Алена Попова.

Гусев: Только я, если честно, пропустил. Я в Общественную палату звонил, сейчас занимается ГУВД с Центром общественных связей – была ли у нее карточка эта.

Макеева: Она не журналист вообще-то. Тем не менее, это не повод руки ломать.

Гусев: Это я согласен полностью. Я сегодня собирал своих журналистов, которые работали в той же уличной акции, слава богу, у нас одну журналистку там тоже вытаскивали и хотели в автозак посадить, она показала аккредитационную карточку журналиста – и без проблем, сразу же отошли в сторону. То есть она работает реально. Сегодня мы решили попросить еще, у нас всего их 5 или 6. Я сегодня свяжусь с Центром общественной связи - там моя подпись на карточке стоит и подпись начальника ГУВД - хочу, чтобы увеличили количество этих карточек, и журналистам, которым нужно, раздали еще. Я чувствую, что накал страстей может к весне все больше кипеть, я не хочу, чтобы страдали, прежде всего, журналисты в этой акции.

Макеева: Вы были доверенным лицом Путина во время президентской кампании?

Гусев: Да.

Макеева: Агитировали ли вы за него, участвовали сами в митингах?

Гусев: Нет, я встречался со студентами несколько раз, выступал по телевидению, в регионах выступал несколько раз. В роликах я не снимался, я сказал, что в роликах, наверное, лучше артистам и спортсменам сниматься, чем журналисту действующему. Все остальное – в рабочем порядке. Я собрал коллектив газеты, сказал, что я принял такое решение. Я знаю, что в газете у нас люди самых разных взглядов, у нас очень широкий политический диапазон у людей. Только за Жириновского у нас, по-моему, нет, а все остальные представлены. Сказал, что на газету это никак не влияет, это моя личная позиция, а не позиция человека, который должен заставлять всех остальных писать или думать так, как я думаю. В это же время у нас выходили очень острые материалы и Минкина, и Калинина, и всех остальных наших основных авторов. Они писали и были интервью с большинством членов оппозиции, организаторов оппозиционного движения. И Явлинский выступил со своей программой.

Макеева: Штаб Путина не предъявлял претензий?

Гусев: Нет, а почему? Не газета стала доверенным лицом, а Гусев, это две разные позиции.

Макеева: Ну все-таки главный редактор, не просто Гусев.

Гусев: Я главный редактор, я как главный редактор могу со своими статьями выступать, но я не имею права журналистам навязывать свою точку зрения. Если бы я принял на себя обязательства, что газета как коллективный организатор нашего труда становится доверенным лицом, как коллектив – тогда другое дело.

Макеева: Вы сами для себя почему приняли такое решение – стать доверенным лицом Путина?

Гусев: Потому что, во-первых, я не вижу других лидеров. Во-вторых, я прожил долгую журналистскую жизнь, я почти 30 лет – главный редактор в одной и той же газете, через меня прошло столько политических событий…

Макеева: Много властей сменилось.

Гусев: Меня во многом устраивает то, как я могу влиять на сегодняшнюю власть. Влиять как председатель комиссии Общественной палаты, меня слушают, ко мне прислушиваются. Я Путина знаю давно – с 1992 года. Именно тогда он помогал мне организовывать газету в Санкт-Петербурге, будучи замом у моего очень хорошего знакомого, я очень уважал, у нас были очень хорошие отношения – Собчака. Ну и последний момент. Я очень много критиковал в последние месяцы и годы Путина. И когда Путин встречался со своими доверенными лицами, на первой встрече он сказал: «Я знаю, что среди вас есть ряд людей, которые меня очень критикуют и критикуют мою политику. К ним я отношу и себя». Я так понимал, что это и ко мне относится. Он сказал: «Это, может быть, хорошо, что есть такие люди, которые могут критически дальше оценивать мою деятельность».