Федеральные деньги разделили Северный Кавказ

Кремер: В Ингушетии убит главарь международной террористической организации «Имарат Кавказ» Джамалейл Муталиев. Это результат спецоперации, которую силовики провели в одном из местных сел сегодня утром, сообщает «Интерфакс». О случившемся и о ситуации на Северном Кавказе мы поговорим с заместителем главного редактора информационного агентства REGNUM Константином Казениным.

Скажите, что это означает, вот это убийство главаря банды и как это отражается? Потому что у нас все время есть ощущение, что это какие-то точечные ликвидации каких-то спрятавшихся где-то преступников, при этом мы не ощущаем, что живем в государстве, где все-таки идет война.

Казенин: Вы знаете, многие из живущих там ощущают, что война идет. Что касается конкретно значений или последствий сегодняшнего события, то очень трудно о них говорить, потому что мы очень часто слышим сообщения о ликвидации очередного главаря. Иногда это главарь, о котором мы что-то знали, иногда это главарь, чью фамилию впервые слышат из сводок полицейских даже сами местные жители, а представляют его как такого великого главаря. Поэтому трудно сказать, что в данном случае реально имеет место быть.

Кремер: Меня поразило, что сегодня Юнус-бек Евкуров, к которому я отношусь с огромным уважением, рассказал, что он много раз пытался разговаривать с родственниками этого главаря и пытался уговорить их повлиять на него, чтобы он начал нормальную жизнь. Это, с одной стороны, показалось мне крайне наивным, с другой стороны, это что, единственный способ повлиять на ситуацию в регионе вот таким способом странным?

Казенин: Юнус-бек Евкуров постоянно ведет переговоры, встречи с родственниками боевиков. Это, может быть, даже самая заметная и одна из самых существенных частей его работы. Почему это необходимо ввести? Понимаете ли, можно, конечно, без этого…

Кремер: Нет. Толк от этого есть какой-то?

Казенин: Толк часто есть, потому что и в Ингушетии, и в Дагестане есть специальная комиссия по помощи в адаптации к мирной жизни и прекращению террористической деятельности. Благодаря этой комиссии в Дагестане вышло из леса более 60 человек за полтора года ее работы. То есть, когда какие-то есть гарантии объективного расследования уголовного дела против того или иного человека, да, в определенных случаях это работает.

Кремер: А ситуация, которая произошла вчера в Кабардино-Балкарии, когда ночью убили в Нальчике военного, это же тоже, сначала говорили, что бытовая версия, потом выяснилось, что это все-таки скорее боевики?

Казенин: Пока ничего не выяснилось. В общем, выяснит следствие. За несколько часов, как известно, не проходит. Я все-таки не думаю, что Нальчик - центр нестабильности на Северном Кавказе. Все-таки, гораздо серьезней обстановка к востоку, в Ингушетии, в Чечне, в Дагестане особенно. И вот регулярно там бывая, наблюдая то, что там происходит, я могу сказать, что, сами причины, сами корни нестабильности, они в последние годы довольно сильно поменялись. Смотреть сейчас на Кавказ очками 90-х годов, сквозь очки начала 2000-х годов уже, в общем-то говоря, не верно. Мы привыкли думать, что Кавказ - это место, где серьезные межэтнические конфликты или конфликты на религиозной почве. Это все, может быть, и было, безусловно, было, может быть, и есть, но глубинные корни сейчас видны уже другие.

Так сложилось по ряду обстоятельств, что северокавказское общество очень глубоко, можно сказать, поделено на два мира не пересекающихся. С одной стороны, это, скажем так, люди, которые близки так или иначе к федеральному бюджету, распределению тех средств, которые поступают в эти регионы, с другой стороны - все остальные. Пересечения между этими двумя мирами почти нет. И с другой стороны, за пределами этого бюджетного мира имеется громадная активность людей, в том числе, экономическая. К сожалению, вот те проекты, которые сейчас на Северном Кавказе реализует федеральная власть, они вот эту вот массовую что ли, массовый сегмент кавказского общества мало затрагивают.

Кремер: То есть, федеральной власти удается залить деньгами только маленький отрезок?

Казенин: К сожалению, да.

Кремер: Скажите, президент Медведев недавно предложил ввести прямые выборы губернаторов. Как это может повлиять на ситуацию на Кавказе?

Казенин: Там не так скоро будут ближайшие выборы. Очень трудно прогнозировать. Сейчас я бы не об этом думал, я бы лучше думал о вещах гораздо более таких простых и приземленных, которые могут там немножко исправить ситуацию. Например, Дагестан. Если немножко представлять себе географию, западная часть горного Дагестана - это районы, где прекрасно фрукты растут, абрикосы и так далее, но вести все это на рынки в Махачкалу - это 6-7 часов по горным дорогам. Торговать невозможно, жить с этого невозможно, потому что просто испортится урожай, пока его везешь.

Есть тоннель построенный, который позволяет гораздо быстрей до туда добраться - это вопрос примерно о 10 горных районах - это большой очень пласт населения. Его ремонтируют более 10 лет. О том, что его откроют, в последний раз объявляли, по-моему, в 2010-м году, но так и не открыли. Вот, пожалуйста, от нормальной хозяйственной жизни, от нормального бизнеса мелкого отрезана громадная территория. Вот не об этом ли надо думать сейчас, вместо того, чтобы там пытаться понять, что даст ликвидация очередного боевика или там очередной бюджетный транш на Кавказ.

Кремер: А боевики разве не связаны с этими бюджетными траншами каким-то образом?

Казенин: Есть такие предположения, но самое главное, что когда вот весь социум, все общество расколото на два совершенно непересекающихся мира, между которыми вообще мало коммуникаций… В этой ситуации почему возникает так много криминала? Криминал есть там, где есть спрос на насилие. А где есть спрос на насилие, там нет цивилизованных каналов разрешения тех или иных конфликтов. Вот в той ситуации, о которой я рассказал, таких цивилизованных каналов нет. И они не работают. Я говорю не обо всем Северном Кавказе, а, прежде всего, о его восточной, наиболее такой конфликтной части.

Кремер: А боятся люди на Северном Кавказе какой-то обособленности от России?

Казенин: Они боятся искусственно создаваемой обособленности от России, потому что связь такая бытовая, каждодневная с Россией осознается очень многими людьми. Это не только те, кто живет в Москве, я имею в виду выходцы Северного Кавказа, потому что Москва это далеко не основная цель миграции, есть очень большие трудовые группы трудовых мигрантов из Северного Кавказа в Западной Сибири, в других местах. Люди работают в разных регионах России, но искусственно создаваемая обособленность, которая возникает и благодаря информационной политике, и благодаря другим вещам, она конечно осознается и она людей пугает.