Что будет после банкротства «Мечела»

Макеева: Ярослав, как вы оцениваете то, что происходит с «Мечелом»? Означает ли это, что у «Мечела» глобальные неприятности, это такая частная история одной, пусть и крупной компании? Или это означает более глобальный процесс в отрасли, а, может быть, в экономике в целом?

Подсеваткин: Мне кажется, что вчерашнее событие – это яркое проявление того глобального процесса, который идет уже давно, который проходит в металлургии. Это не только касается российской металлургии, это касается и мировой металлургии. Когда крупные холдинги до кризиса 2008 года старались купить как можно больше активов, под это дело брали огромное количество долгов. После всего этого цены на металл и на уголь очень сильно упали, все начали от этого очень сильно страдать. Этот процесс происходит очень долго. Сначала котировки акций подскакивали, потому что все верили в быстрое восстановление, его не произошло. Сейчас страдают все: и алюминиевые гиганты, и угольщики, и черная металлургия. Скорее, проще назвать тех, кто не страдает, чем тех, кто страдает. Это все ведет к тому, что люди начинают понимать, заплатят они по своим долгам или не заплатят.

Для примера: больше 9 миллиардов долгов, притом, что капитализация чуть больше миллиарда долларов. Соответственно, здесь возникает очень острый вопрос – кто заплатит, не заплатит, дадут банки кредит, не дадут банки кредит. Как только новости выходят рынок о том, какие ковенанты и как они их будут двигать, сразу все начинают на это остро реагировать. Это сказывается на том, что произошло вчера, хотя конкретно, почему вчера упали котировки на 40-50%, здесь, наверное, трудно сказать

Макеева: Это до сих пор неизвестно, у «Мечела» есть свое объяснение, что это спекуляции, Центробанк интересуется этим этой историей. Алексей, как вы считаете, стоит ли государству как-то помогать, спасать компанию «Мечел»? Будет ли государство это делать? И идет ли речь о том, чтобы спасти одну компанию с колоссальными долгами или речь идет о том, что, спасая эту компанию, спасают целую отрасль, а, может быть, и откладывают, отменяют вообще новую кризисную фазу в нашей экономике?

Голубович: Нет, дело конкретно в этой компании. Мы прекрасно знаем, что она уже много лет находится в таком положении, она не может погасить свои долги. Эти долги контролируются, в основном, государством, то есть ВТБ, Сбербанк, ВЭБ. Я думаю, основную роль будет играть ВТБ, именно с подготовкой реструктуризации долгов, скорее всего, и связаны события последних дней. Я думаю, что компания готовится к поглощению, возможно, какой-то государственной корпорацией. Вопрос в том, что у «Мечела» 32% акций принадлежит миноритариям, которым нет никакого смысла платить за акции высокую цену. То есть будет какая-то процедура выкупа миноритариев их акций по бросовой цене, а эти долги краткосрочные, скорее всего, будут погашены, частично реструктурированы. Эта операция, видимо, началась, какое-то официальное объяснение в ближайшее время.

Макеева: Ярослав, представьте себе ситуацию, при которой «Мечел» все-таки разорится. Какое веерное последствие это может вызвать?

Подсеваткин: То, что он разорится де-факто, в нормальной экономике это произошло бы уже давно, он бы уже разорился. Но так как у нас этот сектор очень активно поддерживается государством, есть очень много моногородов, где он является единственным работодателем, то здесь, скорее, процесс будет более мягкий для тех, кто работает в компании, и более жесткий для собственников компании. Потому что они вряд ли получат что-то за свой актив, а, скорее, перейдет в другие руки. Здесь я согласен с моим коллегой о том, что миноритарий получит з свои акции, скорее всего, очень маленькую сумму денег. А банкам сейчас очень невыгодно банкротить компанию целиком, потому что это означает, что они спишут огромное количество долга. Проще лонгировать эти долги, позволять выбраться и надеяться на будущее. Я думаю, что здесь будет все плохо для миноритариев, в частности для акционеров, более-менее это должно пройти с поддержкой государства в целом для промышленных активов компании.

Макеева: «Мечел» – такая знаковая компания из-за событий 2008 года, хотя это крупная компания, безусловно, ее положение влияет на общую ситуацию. Алексей, если говорить в целом о последствиях для экономики, разорение такой компании как «Мечел», что означает для экономики страны в целом?

Голубович: Я считаю, что ничего не означает. Конечно, это неприятный сигнал будет, но мы знаем, что сталелитейные компании во всем мире несколько месяцев восстанавливаются, капитализация растет, цены на сталь остаются достаточно низкими, цены на железную руду уже достаточно высокие. Главным фактором является Китай, который производит половину стали и половину употребляет на этой планете, и никак не зависит ни от российской экономики, ни от мировой сталелитейной отрасли. Там есть хорошие активы, которые нужны для специфических  отраслей в нашей стране, то есть это не совсем та сталь, которая идет на строительство в Сочи или РЖД в Норильск, может быть, нужна оборонке. Там, скорее, надо искать корни интереса к «Мечелу», почему государство его сохраняет, не только в том, что это социально значимый объект. Потому что все-таки это далеко не самая крупная компания, если ее тихо обанкротить без социальных последствий, то ничего для отрасли страшного не будет.