Бастрыкину просят возбудить дело против охранников ХХС

 

Лобков: «Кофе-брейк» на ДОЖДЕ. Но так дистанционная у нас связь с журналистом Иреком Муртазиным . Напомню, вчера около Храма Христа Спасителя произошла некая акция в поддержку группы. В эту мирную акцию и, в общем, не очень заметную, вмешались охранники храма и довольно жестко разогнали собравшихся. И вот журналист Ирек Муртазин, который, надеюсь, сейчас у нас на прямой связи по Skype, он подал заявление господину Бастрыкину с просьбой возбудить уголовное дело по поводу действий вот тех самых охранников. Ирек, прав я или нет?

Муртазин: Абсолютно, правда.

Лобков: А почему? Вы же сами там были или не были?

Муртазин: Нет, я там сам не был. Более того, я вообще узнал о том, что там произошло, увидев вот это самое видео, где, давайте называть вещи своими именами, распоясавшийся дубошир бьет ногой в лицо Жене Фельдману. Я позвонил Жене, и говорю: «Что там случилось?». Он рассказал, что там произошел почти какой-то беспредел.

Лобков: «Блаженны милостивые» было написано у девушек, буквы они эти показывали. А вот кто-то, видите, подходит там, вот сейчас подходит человек в синей рубашке и начинает у девушек отбирать эту буквы. Я просто объясняю Иреку, что сейчас видят наши зрители.

Муртазин: Не понравились им эти буквы. Но еще больше им не понравилось, что их фотографировали. Потому что там пострадал, как выяснилось, не только Фельдман, там досталось журналистам «Грани ру», «Нью Таймс», блогеру известному Рустаму Адагамову, то есть много кому досталось. То есть шла целенаправленная охота на людей с фотокамерами. В принципе я, как выпускник Московской государственной юридической академии, усмотрел здесь чистейшее нарушение статьи 144 Уголовного кодекса Российской Федерации, притом части 3.

Лобков: Вы с господином Фельдманом общались? Вы ведь с ним в одной газете работаете, в «Новой газете», я правильно понимаю?

Муртазин: Да, общались.

Лобков: А ему какие-то были нанесены, не как сейчас модно говорить - неисцелимые душевные раны, - а какие-то побои были нанесены ему?

Муртазин: Синяк он получил. То есть он увернулся, в принципе, спасал не лицо, а спасал аппарат. Успел спрятать фотоаппарат, а на лице так, ну, небольшая там отметина. Говорит: «Ну, что я буду сейчас ходить, снимать травму саму?». Он прислушался, в общем-то, к тем словам, которые участники акции собрали: «блаженны милостивые».

Лобков: А почему не он сам подал, почему вы за него? Он же вполне вменяемый человек. Почему вы сами не были, а готовы свидетельствовать? Это очень напоминает обратную ситуацию, когда здесь рядом со мной сидел господин Угрик, который был свидетелем по делу Pussy Riot со стороны обвинения. Вот он тоже не был в Храме Христа Спасителя во время этой акции, видел по телевизору. Это его так уязвило, что он решил выступить свидетелем. Почему сам господин Фельдман не мог подать заявление?

Муртазин: Я не случайно оговорился, что у меня юридическое образование. И, в принципе, я и пишу материалы на стыке журналистики и права. Может быть, потому, что он не совсем знает куда обращаться, к кому обращаться. То есть он не сталкивался с тем, как писать эти заявления. Ведь можно написать письмо, оно будет рассмотрено как сообщение, сроки рассмотрения 30 суток, притом там можно пустить там по такому бюрократическому кругу, что концов не найдешь. Можно написать заявление в соответствии со статьей 141 Уголовного процессуального кодекса. Это уже заявление о преступлении и по нему должны быть приняты процессуальные решения в течение пяти суток. Там еще могут продлить, максимум 10 дней, и уже должно быть принято решение. То есть, должно быть вынесено постановление или возбудить уголовное дело, или отказать в возбуждении.

Лобков: Но вы могли написать и в прокуратуру, вы могли написать и в Следственный комитет. Но вы написали именно в Следственный комитет,  который возглавляет, скажем так, не самый лучший друг вашей газеты, господин Бастрыкин.

Муртазин: Статья вообще-то в подследственности Следственного комитета, во-первых. Во-вторых, у Бастрыкина есть опыт возбуждения уголовных дел после просмотра каких-то видеозаписей. Если помните, он в свое время дал поручение возбудить уголовное дело после просмотра видеозаписи программы НТВ, под названием «НТВшники».

Лобков: Что именно?

Муртазин: Инцидент Полонского.

Лобков: А, Полонского, да.

Муртазин: Там было поручение Бастрыкина именно возбудить уголовное дело. И там буквально в течение нескольких дней дело было возбуждено. Поэтому зная, что Бастрыкин…

Лобков: Любит смотреть видео, вы хотите сказать?

Муртазин: Да. Опять же, у него была очень хорошая реакция на пост Навального в свое время, когда он потребовал извинений после прекращения уголовного дела. Бастрыкин тут же отреагировал, сделал заявление такое громкое на сборе своих сотрудников.

Лобков: А как формулируется ваше заявление? То есть вы требуете возбудить уголовное дело по факту чего?

Муртазин: По факту воспрепятствования профессиональной деятельности журналистов с применением насилия или с угрозой применения насилия. То есть, это часть 3 статьи 144 Уголовного кодекса Российской Федерации. Да, статья экзотическая, практики применения этой статьи в России практически нет, но ведь когда-то надо начинать. В принципе, как говорил Владимир Владимирович по-другому поводу, что закон надо выполнять всегда, не только тогда, когда взяли за одно место.

Лобков: А скажите, вы знаете, что это были за люди, которые вот разгоняли эту самую акцию?

Муртазин: Для этого есть специально обученные люди в ведомстве Бастрыкина, которые, я думаю, легко установят, кто были эти люди. Какие у них полномочия. Я поэтому и написал, что прошу разобраться.

Лобков: Какие перспективы вы видите этого дела? Между нами, скажем так, это скорее важно обозначить как политическое заявление или у вас есть реальные виды на то, что это дело будет возбуждено и получит развитие?

Муртазин: Во-первых, редакция «Новой газеты» очень возмущена тем, что вчера произошло во время освещения этой акции, поэтому тоже готовит свое заявление. Насколько мне известно, Союз журналистов России тоже будет требовать от Бастрыкина принятия процессуальных мер, что в его полномочиях. И плюс я очень надеюсь на корпоративную солидарность журналистов, что они не отмолчатся, и все вместе, я думаю, сможем заставить следствие принять соответствующие меры. Кстати, эта статья предусматривает до 6 лет лишения свободы, реального срока. Я не настаиваю на том, чтобы этого охранника распоясавшегося отправили в колонию на 6 лет. Я хорошо знаю, что такое колония, но в том, что уголовное дело должно быть возбуждено, у меня нет никаких сомнений. И надеюсь, что приговор будет не связан с лишением свободы, а пусть будет там штраф, пусть будет ограничение свободы, или условный срок, но он должен быть.