«Алиса и государство». Театральная инструкция о том, как жить в России

Сухорецкая: В общем, да, потому что и сам человек большого обаяния, обаятельного ума и просто ума, а во-вторых, сама институциональная экономическая теория как-то слишком переворачивает всё наше восприятие.

Кремер: Мне кажется, не только институциональная экономическая теория, а то, как он о ней рассказывает.

Сухорецкая: Безусловно, иначе она бы так не действовала, наверное. Конечно, она в основе всей интеллектуальной части нашей постановки.

Кремер: А расскажите, из чего складывался этот спектакль. Каким образом он рождался?

Сухорецкая: Это сложно очень объяснить, потому что я с ребятами, которые делали этот спектакль, не с самого начала.

Кремер: Как вам описали коротко, что за авантюра вам предстоит?

Сухорецкая: Насколько я представляю, придумывалось это как инструкция, как помощь человеку в контакте с государством, как живому человеку сталкиваться с этой огромной системой, непонятной и чудовищной, на наш взгляд.

Кремер: Взрослому человеку?

Сухорецкая: Взрослому, любому.

Кремер: Потому что это сказка.

Сухорецкая: Сначала это не была сказка, сначала это была правда, идея воплотить какими-то театральными средствами, средствами «Ликвид-театра», потому что это другой немного театр, специфический, воплотить идею инструкции. А потом она менялась, менялась и в какой-то момент драматург Саша Денисова придумала, что обязательно нужна какая-то сказка, и ей вдруг в голову проникла Алиса. И уже тогда позвали меня, и уже тогда стало ещё меняться как-то всё.

Кремер: Может, эта история про сказку связана с тем, что наше гражданское общество пока ещё как ребёнок, у него такой юношеский инфантилизм, я бы сказала, и поэтому, чтобы объяснить что-то доступным языком, нужно пользоваться формой сказки?

Сухорецкая: Может быть, и так. Тут просто всё немного сложнее, чем просто ребёнок и просто инфантилизм. Здесь более глубокие и более болезненные вещи.

Кремер: Какие? Чему этот спектакль вас научил?

Сухорецкая: В первую очередь самой главной болезнью нашего сознания, которое распространяется на всю территорию нашей страны, да и не только, - это восприятие государства как какого-то чудовищного механизма, который нас всех сильнее, больше и страшнее, он влиятельнее нас и может нас сломать и разрушить. Но оказывается, что это просто сервис, просто организация, которая должна производить нужное нам общественное благо и всё. То есть главными становимся мы, и если нас что-то не устраивает в этой структуре, то мы должны научиться объединяться, доверять друг другу, учиться договариваться с такими же людьми, которые рядом, у которых такие же проблемы, как у нас, и идти и разговаривать с этой не машиной, а с этой структурой, в которой тоже работают люди. Приходить, разговаривать, знать свои права и знать правовые механизмы, которые могут нам в этом помочь.

Кремер: Я знаю, что «Ликвид-театр» делает очень много спектаклей, основанных на движении. Например, у них был спектакль о том, как преодолеть зависимость, и главной метафорой этого спектакля был стул на трёх ножках, на котором надо было удержаться. Тут есть какая-то движенческая метафора? И вообще, как вы взаимодействуете с этими актёрами «Ликвид-театра», которые привыкли двигаться, прежде всего, на сцене, а не говорить?

Сухорецкая: Это, вроде бы, первый их опыт, когда они много разговаривают.

Кремер: А, вы их научили говорить.

Сухорецкая: Не я вовсе, они сами очень прекрасно это всё делают. Да, у них возник повод разговаривать, потому что всё-таки мы попытались соединить персонажей Алисы и в Зазеркалье и в Стране Чудес с какими-то персонажами нашего государства.

Кремер: И какие есть у вас там персонажи?

Сухорецкая: У нас есть Траляля и Труляля, которых мы совместили с милицией, полицией, с ГИБДД, с этими ребятами. Они очень смешные и наивные вышли у нас. Потом есть Гусеница.

Кремер: Гусеница – это кто, если в переносе на государство и систему?

Сухорецкая: Это кто-то, кто напоминает депутатов, чиновников. Потом у нас есть цветы, которые разговаривают.

Кремер: Да, я видела отрывок в интернете, где какие-то персонажи с клумбами на голове.

Сухорецкая: Да, это такой образ людей, которых вроде бы никто не замечает, они просто как цветочки растут себе и увядают. Потом у нас есть Королева, мы совместили Королеву, у нас чёрно-белая Королева, которая сначала белая, а потом превращается в чёрную. Есть ещё Дама Червей.

Кремер: Я понимаю, кто это в «Алисе», а кто это в государственном устройстве?

Сухорецкая: У нас так не вышло, болевых точек, которые мы хотели обсудить, очень много. И не хватило времени и ресурсов, чтобы всё обхватить, но какие-то вещи нам удалось зацепить. Я, может быть, не хотела называть каких-то людей конкретных.

Кремер: Хорошо. Пока вы репетировали и готовили спектакль, в стране происходили какие-то изменения, какие-то события. Вы на них как-то реагировали, и меняло ли это как-то ваш спектакль?

Сухорецкая: Конечно, какие-то вещи мы отслеживали и пытались как-то о них тоже поговорить.

Кремер: Например.

Сухорецкая: Честно говоря, я уже не слишком помню. Было столько фактов, которые как-то влияли на нашу работу, но физически они ушли потом, они просто подспудно…

Кремер: Лучше всегда в примерах, чтобы понять.

Сухорецкая: Какие-то законы страшные, глупые и вообще абсурдные, какие-то судебные процессы.

Кремер: Какие судебные процессы? Какие законы? Извините, что я вас так пытаю, просто мне важно разобраться.

Сухорецкая: Мы о них говорим, они касаются усыновления детей, общественных организаций и ещё прочее, какие-то истерические законы.

Кремер: Вам почему-то неловко об этом говорить?

Сухорецкая: Потому что мне неприятно, потому что меня задевает сам факт наличия в стране этих законов.

Кремер: Может, от того, что мы все научимся об этом говорить, произносить эти слова открыто и без стеснения, может, от этого как раз что-то изменится?

Сухорецкая: Я просто думаю, что так много о них говорят в Facebook и вообще, что это даже превратилось в какой-то шум. Мне просто кажется, что проблема глубже, чем говорить о них. Мне кажется, что нужно изменить что-то внутри своей головы, и это очень простой механизм, и замок лежит где-то близко, и достаточно просто повернуть угол зрения на проблему всех наших законодателей, на проблему нашего отношения к этому аппарату, к этой структуре. Это не какое-то сакральное чудовище, как говорит моя героиня, а это сервис, и нужно в первую очередь научиться себя соотносить с этой структурой по-другому.

Кремер: С одной стороны, с другой стороны – называть всё своими именами. Именно это, по-моему, сделала Алиса, по крайней мере, в сказке, и в этот момент всё вернулось на круги своя, если я правильно помню.

Сухорецкая: Правильней не называть результаты этих всех процессов, а сами процессы, что когда вдруг депутаты решают, что они могут всё, и когда их неприкосновенность для них означает божественное предназначение, происхождение, а это вовсе не так, и когда обнаруживается подмена функции на какую-нибудь сакральность что ли, тогда происходит путаница и туман в нашей голове и, прежде всего, страх. Когда мы найдём, где развязать этот страх, где это лежит, на уровне ли нашей собственной образованности в отношении права, в отношении финансовой грамотности, когда мы поймём, что мы сами способны себя защитить и не нужно от государства ничего требовать…

Кремер: Не нужно требовать?

Сухорецкая: Нужно требовать только того, что написано в законе, но требовать не истерически, не ворчливо, а требовать, приходить и говорить: «Это же так», и знать механизм, если он не работает, то пойти взять другого человека за руку и сказать: «Посмотри, не работает», «Да, не работает. Что мы будем с этим делать?».

Кремер: То есть требовать активно, а не сидя дома.

Сухорецкая: Да, но это не должно переходить в истерику и пафос. Это очень простые прикладные, бытовые вещи.

Кремер: А всегда ли понимают зрители, что вы до них хотите донести? Какие вопросы они вам задают, если вы с ними обсуждали спектакль?

Сухорецкая: Вчера как раз состоялась такая встреча, и оказалось, что на разных зрителей этот спектакль производит совершенно разное впечатление.

Кремер: Например?

Сухорецкая: Театральные критики пытаются его смотреть, как привыкли смотреть спектакли: законченный, с какой-то кульминацией.

Кремер: Подождите, всё-таки театральные критики – это не совсем те зрители, о которых я спрашивала. Все ли понимают всё? Есть люди, которые задают странные вопросы?

Сухорецкая: Пока мониторинга произвести не удалось.

Кремер: Кроме театральных критиков вы какие-то отзывы слышали?

Сухорецкая: Да, есть те, кто страшно возмущены тем, что это не спектакль, что вообще скучно слушать эту лекцию, потому что нам пока не удалось срастить лекционный материал и игровой. Но я думаю, что в процессе это выйдет у нас, потому что там есть для этого возможности. Просто пока эта работа больше коллажно выглядит, игровые вещи вдруг пересекаются какими-то рефлексивными, комментариями Алисы, потом пересекаются вдруг лекциями, видео, ещё какими-то пластическими ассоциациями по этому поводу. Там очень много фактур, которые пока как-то не слишком срастаются, может быть, а, может, они и не должны срастаться. Мы посмотрим.

Кремер: В общем, пока работа ещё идёт?

Сухорецкая: Да.