Cекс, соратники, Путин и семья

Таратута: Мы начинаем прямую линию, во время которой Алексей будет отвечать на ваши вопросы, а сами вопросы вы задавали в социальных сетях и через Страну Дождя. Также мы принимаем ваши звонки. Алексей, вы готовы?

Навальный: Да. Добрый вечер. Спасибо большое, что пригласили, я очень рад участвовать в этом марафоне, подписочном марафоне Дождя, я ваш подписчик, я ваш фанат и всех призываю подписываться, с удовольствием буду отвечать на вопросы.

Таратута: Спасибо. Алексей, у нас очень мало времени, в наших с вами общих интересах отвечать кратко. Я со своей стороны это обещаю и прошу вас о том же. Первый вопрос: какой у вас прогноз по делу о клевете по иску бывшего следователя Павла Карпова? Насколько нам известно, вас сегодня вызвали на допрос, какие у вас вообще прогнозы по исходу этого дела?

Навальный: Здесь как раз можно очень легко ответить. Прогноз простой: меня осудят по этому делу, и я получу еще одно уголовное наказание, в этом нет сомнений. Прогноз у меня точно такой же, как по всем остальным моим уголовным делам. Их возбуждают не для того, чтобы меня могли оправдать судьи, а для того, чтобы еще раз осудить и препятствовать моей деятельности, в том числе запретить мне участвовать в выборах.

Таратута: То есть одни больше, одним меньше, вас уже это как-то не очень волнует?

Навальный: Нет, я буду четырежды судим.

Таратута: Итак, следующий вопрос от Сергея Сушинского, вернее, я хочу предупредить Алексея Навального, что у этого человека было 10 вопросов, и мы отобрали один из них.

Навальный: Любознательный человек.

Сушинский: Вы давно боретесь с коррупцией. Не думали ли вы занять пост генерального прокурора Российской Федерации?

Навальный: Не думал ли я занять пост генерального прокурора Российской Федерации? Отличный вопрос с учетом того, что как раз в ближайшее время произойдет это назначение. Я думаю, что у меня крайне небольшие шансы занять этот пост, сместить господина Чайку. Я думаю, что, конечно, в нынешней системе власти, которая построена сейчас, мое нахождение в любой позиции просто абсолютно неприемлемо, власть построена на лжи и на коррупции, и моя задача, декларируемая и практическая — бороться с ложью и коррупцией. Поэтому, конечно, для этой власти я абсолютно человек, которого никак нельзя использовать.

Таратута: Очевидно, вопрос заключался в том: будь другая система координат, стали бы вы и хотели бы вы стать генпрокурором.

Навальный: Когда я и все мы добьемся права того, чтобы люди, такие как я, и конкретно я, имели право на участие в выборах, имели право бороться за какие-то должности, я буду бороться за должности, в том числе руководящие должности в нашей стране. Какую из них конкретно я смогу получить, будет зависеть только от меня и той поддержки, которую окажут мне избиратели.

Таратута: Что ж, Алексей Пономарев из Кронштадта считает, что люди, в отношении которых вы проводили расследования, только укрепили свои позиции, такой в связи с этим вопрос.

Пономарев: Не присылают ли вам на ваш черный ящик жулики компромат на себя, чтобы в дальнейшем вы его опубликовали и, тем самым, попасть в касту неприкасаемых?

Навальный: Это действительно такая досадная часть нашей работы. Мы понимаем отлично, что когда мы публикуем компромат на какого-то негодяя, мы делаем его позиции более прочные. Например, тот же самый упомянутый генпрокурор Чайка, он отвратительный человек, коррумпированный человек, он не может быть генпрокурором, и ужасно сознавать это, но, правда, наверное, мы сделали что-то для того, чтобы он остался генеральным прокурором. Что касается присылают ли компромат — не знаю, у нас черный ящик устроен достаточно честно, и мы не знаем, кто присылает это, может быть, есть и чиновники, которые таким экзотическим способом пытаются укрепить свои позиции. Но это такая популярная шутка внутри Фонда борьбы с коррупцией, что мы можем брать деньги с чиновников за то, что делаем расследования против них, и их после этого точно не будут снимать.

Таратута: А есть обратная версия: есть мнение, и было всякий раз, когда ваши расследования совпадали с чьими-то интересами, а именно с интересами ряда органов власти или конкурентов фигурантов ваших расследований во власти. Так было и с господином Чайкой, а поскольку против него интриговали его конкуренты — силовики, и, например, в острой фазе это было с господином Якуниным, которого в итоге буквально сняли со своего поста.

Навальный: И с Бастрыкиным, и с Сечиным, и со всеми все всегда совпадало, любое наше расследование, естественно, совпадает с интересами какой-то конкурирующей группировки. Наша власть — это пауки в банке или борьба бульдогов под ковром, люди, которые находятся в одной мафиозной системе, но при этом друг друга ненавидят и борются за деньги или за сферы влияния. Против кого бы мы ни вели расследования, это всегда будет кому-то на руку, мы к этому весьма спокойно относимся.

Таратута: То есть вы спокойно относитесь к тому, что вы можете стать частью чьей-то кампании?

Навальный: Мы ведем свою независимую деятельность. Если у этого есть какой-то косвенный ущерб или косвенная польза кому-то, с этим ничего не поделаешь. И, естественно, когда мы ведем расследование против Сечина, это выгодно «Газпрому» и наоборот. Так устроена власть в России, и самое главное — чтобы мы знали про себя, и люди, которые нас поддерживают, знали про нас, что мы действительно независимые и никакими заказами не занимаемся.

Таратута: Что ж, Владимир Кирилюк из Перми тоже интересуется вашими расследованиями. Давайте послушаем его вопрос.

Кирилюк: Что, по-вашему, Алексей, должно произойти, то есть какое главное изменение должно произойти, чтобы ситуация изменилась, чтобы действительно были официальные расследования, то есть не ваши расследования, которые проходят, а на официальном уровне, то есть это было показано на Первом канале?

Навальный: Если я правильно понял вопрос: что должно измениться для того, чтобы была настоящая борьба с коррупцией? Здесь не существует никаких секретных, тайных рецептов или уникальных решений. Для того, чтобы была борьба с коррупцией, нужны независимые средства массовой информации, политическая конкуренция и судебная система, куда люди могли бы прийти и, по крайней мере, обжаловать какие-то решения. Пока этих трех вещей не будет, даже если Фонд борьбы с коррупцией начнет работать в 100 раз лучше, даже если завтра назначат хорошего генерального прокурора — ничего не изменится. Без политической конкуренции, без независимых СМИ борьбы с коррупцией не бывает, это просто аксиома. Но, к сожалению, наша власть как раз построена на том, что нет свободных СМИ, нет политической конкуренции и нет независимых судов, поэтому для реальной борьбы с коррупцией нам нужна трансформация принципиальная политической системы.

Таратута: А показательные аресты — это ваш творческий метод, вы бы их хотели?

Навальный: Аресты нужны. Не бывает абстрактной борьбы с коррупцией, не бывает борьбы с коррупцией вообще без наказания конкретных коррупционеров, они необязательно должны быть показательные. Не нужно никому вламываться в масках и тащить его сопротивляющегося куда-то, пока его детишки кричат: «Боже мой, оставьте нам папу и его яхту». Этого ничего не нужно, но, тем не менее, должна быть нормальная последовательная спокойная работа, в рамках которой, безусловно, должны быть аресты, должно быть привлечение к ответственности виновных.

Таратута: К слову о яхтах, детях и прочей лирике, зрители в фейсбуке, которые смотрят сейчас нашу прямую линию, спрашивают у вас: Алексей, почему вы сбрили бороду?

Навальный: Я сбрил бороду, потому что я готовился к прямой линии Дождя. Я подумал, что без бороды я буду здесь смотреться...

Таратута: Вы прозрачнее.

Навальный: Да, я прозрачнее. И было смешно, когда мы ездили недавно в Краснодарский край, где были различные, в том числе не очень приятные события, я уже сбрил бороду, но, тем не менее, меня и других сотрудников Фонда борьбы с коррупцией проверяли на причастность к «ИГИЛ» (организация, запрещенная Верховным судом России), поэтому с этой точки зрения, видите, борода вообще не влияет ни на что.

Таратута: Я как-то хотела пошутить, а потом подумала, что не стоит шутить на эту тему, поскольку она такая немножко...

Навальный: А вы, Юлия, должны были добавить: это запрещенная в России организация.

Таратута: Хорошо, что это добавили вы. Владимир Иванов из Москвы задает вопрос о ваших незавершенных кампаниях, в частности, в Барвихе.

Иванов: Почему снимаете на полпути, почему не доводите до конца, до судов, до того момента, чтобы вас официально сняли и запретили?

Навальный: Почему мы не доводим до судов и до того момента, когда нас сняли или запретили? Уж что касается судов, здесь мы вообще рекордсмены, ни у какой организации нет столько судов, сколько у нас — это первое. Второе: мы доводим до конца...

Таратута: У нас одного достаточно, да.

Навальный: Мы доводим до конца. Кампания в Барвихе дошла до логического завершения. Эксперимент в Барвихе заключался в том, что в этом небольшом районе, но принципиально важном для Кремля, потому что вся эта кремлевская шайка живет именно там, мы должны были заставить их либо провести честные выборы, либо пойти на откровенные фальсификации. Власть сначала пошла на фальсификации, потом выборы отменила, поэтому мы добились своего, и как раз в Барвихе все было очень ясно и четко закончено. И последняя часть вопроса была: почему вы не доходите до того, что вам запрещают участвовать в выборах? Увы и ах, мы, к сожалению,  до этого тоже зашли. Мне официально запрещено участвовать в выборах, партия «Прогресса», которую я возглавляю, официально ликвидирована, а не просто вынесена из списков Минюста, поэтому и партии «Прогресса» тоже запрещено участвовать в выборах. Мы стараемся идти до конца, и в большинстве случаев мы делаем это.

Таратута: Речь идет о ваших сторонниках, а не о вас лично, поскольку всем известно, что вы не имеете права участвовать в выборах. Есть мнение, вы знаете и, наверное, знакомы с ним, что скептики считают, что вы ушли с выборов, потому что вы просто ушли, потому что вам показалось невыгодным вести долгую кампанию, и вы понимали, что успеха не будет.

Навальный: С выборов в Государственную думу вы имеете в виду?

Таратута: Да.

Навальный: Вы имеете в виду то, что партия «Прогресса» и я вышли из Демократической коалиции?

Таратута: Давайте и на этот вопрос ответим тоже.

Навальный: Первое: я думаю, что не так много оппозиционных политиков и тем более несистемных политиков, которые бы участвовали в выборах так много, как я. Я участвовал в мэрских выборах, мы участвовали все вместе и в региональных кампаниях: мы пошли в четырех регионах, в трех нас не допустили. Мы активно занимались подготовкой кампании в Государственную думу в 2011 году, хотя я не имел возможности вообще никак участвовать в выборах, я  делал кампанию «Голосуй за любую, против «Единой России»», поэтому мне кажется, довольно несправедливо будет упрекнуть меня в том, что я не участвую в выборах.

Что касается конкретно этих выборов в Государственную думу и коалиции? Мы создавали эту коалицию, мы пропагандировали и проповедовали, если хотите, идею о праймериз, о новом способе формирования списков так, чтобы эти списки действительно получали массовую поддержку. После того, как наши идеи были отвергнуты «Парнасом» фактически, праймериз были свернуты, мы посчитали невозможным и неправильным участвовать в этом списке, хотя при этом я отлично отношусь, продолжаю относиться и к «Парнасу», и к «Яблоку». И хотел бы обратить внимание, что списочная кампания в Госдуму — это только половина депутатов, еще половина будет сформирована по одномандатным кругам, и там участвуют и наши кандидаты, в том числе члены партии «Прогресса», там, где лицензированные партии согласились их поддержать, поэтому мы участвуем все-таки.

Таратута: Алексей, это симпатичные объяснения, у вас всегда есть аргументация, почему вы откуда-то уходите и приходите, но есть часть людей, которые считают, что вы виноваты в том, что Демокоалиция распалась, и вы, собственно, на старте встречались с Касьяновым, понимали каждый свои позиции, кто что за человек, однако же так из года в год повторяется уже десятилетиями буквально, что оппозиция никак не может договориться, когда ей нужно объединиться, а только публично ссорится.

Навальный: Как вы вначале сказали: есть люди, которые считают, что вы во всем виноваты. Всегда есть люди, которые считают, что я во всем виноват.

Таратура: Это про Чубайса так считают.

Навальный: Не та компания, в которую я хотел попасть, но тем не менее. Есть люди, которые считают, что здесь есть значительная доля моей вины, и она действительно есть. Значит, мы не смогли правильно договориться с Касьяновым, значит, мы не смогли убедить Касьянова пойти на праймериз, мы не смогли убедить партию «Парнас», несколько региональных отделений выступили за нас, заместитель партии Илья Яшин выступил за нас, внутри партии была большая дискуссия, но мы не смогли убедить наших партнеров, и я публично признавал, и готов сделать еще один раз это в эфире Дождя, что поражение Демократической коалиции и отказ от идеи формирования всего списка на праймериз — это мое личное поражение, я не снимаю с себя ответственности. Однако же, я считаю, что будет гораздо более вредно, если мы скажем: «Хорошо, черт с ним, у них амбиции победили, давайте теперь объединимся вокруг них, консолидируемся вокруг этих амбиций, вместе пойдем и бодро получим 1% на выборах». Это я считаю вещью неправильной, я считаю, что неправильно будет поощрять людей, которые отказываются от дебатов и от конкуренции, более честно будет по отношению к избирателям, к моим сторонникам и членам партии «Прогресса», которые меня уполномочили на участие в коалиции, выйти из нее. И голосования, которые мы проводили уже внутри нас, показали, что меня поддерживают большинство людей.

Таратута: А сейчас у нас звонок. Представьтесь, пожалуйста, вы в прямом эфире Дождя. Алексей вас внимательно слушает.

— Николай, Нижний Новгород. Алексей, вот вопрос какой: известный разговор Дмитрия Анатольевича в Крыму: бабушка к нему обращается и говорит: «Сынок, 8000 — это моя пенсия», на что он ответил известными словами. Читаю комментарии в блогах, там написано, что содержание собаки обходится гораздо дороже, разговариваю со специалистами, они говорят, что в кинологическом центре это стоит порядка 14 тысяч — содержание собаки в месяц. Вы-то что думаете делать в перспективе с пенсиями?

Навальный: Если, Юлия, вы мне повторите вопрос — это будет проще, потому что мне было не очень хорошо слышно.

Таратута: Вы знаете, вопрос, очевидно, заключался в том: что делать с пенсиями, поскольку они маленькие. Я верно поняла? Верно. Вопрос широкий.

Навальный: Пенсии маленькие, потому что экономика маленькая. Экономика маленькая, потому что в России ничего не происходит, ничего не производится, вся экономика у нас вокруг цены на нефть, у нас 60% экспортных доходов от продажи углеводородов. Добавив туда металлы, первый передел и древесину — мы увидим, что Россия, к сожалению, сырьевой придаток, не может быть большая пенсия в стране, которая является сырьевым придатком развитых стран. Поэтому, извините, может быть, это банальный ответ: и большие пенсии, и большие зарплаты начнутся в России только после того, как экономика станет похожа на экономику развитых стран, когда экономика станет большая — только от этого зависит.

Таратута: Очень жаль, что мы, собственно, не можем сделать мостик, а, вернее, мы можем сделать мостик к предыдущему вопросу перед звонком.

Навальный: Да мы все можем.

Таратута: Да, поскольку мы обсуждали ваших соратников и способы объединения. Антон Резников из Санкт-Петербурга тоже задает вопрос о ваших соратниках. Давайте послушаем.

Резников: Например, во время выборной кампании в Барвихе Любовь Соболь, комментируя ситуацию в эфире Дождя, своей манерой речи, своими интонациями и своей системой аргументации практически копировала вас. То есть, по сути, перед нами сидел эдакий Алексей Навальный-2 только без бороды и еще с некоторыми внешними отличиями. Скажите, Алексей, замечаете ли вы такую тенденцию в своем окружении? Считаете ли вы ее для себя приемлемой? Если нет, то какие вы видите способы эту тенденцию остановить, а, может быть, и повернуть вспять?

Навальный: Как мы видим, Алексей Навальный-1 тоже сейчас без бороды. Я такое замечаю, но это не проблема Любови Соболь, это проблема того, что в России нет конкурентной политики. На самом деле Любови Соболь просто не у кого учиться. А где в стране политические дебаты, где какая-то дискуссия, где ток-шоу, на которые Любовь Соболь могла бы прийти один раз, условная Любовь Соболь, ее бы там разгромили, а второй раз она пришла бы и победила? Не существует этой политической среды, где политические активисты превращаются в политиков. Соболь со мной спорит в Фонде борьбы с коррупцией по каким-то вопросам, и ей, наверное...

Таратута: Своим голосом или вашим?

Навальный: Своим. И вполне вероятно, что она копирует у меня какие-то жесты и аргументацию. Что там Любовь Соболь? Да я сам от этого страдаю, я хотел бы тоже видеть каких-то политиков, у которых я мог бы что-то заимствовать, чему-то учиться.

Таратута: Вы говорите по-английски. Вы можете посмотреть на американские выборы.

Навальный: Я смотрю на американские выборы, но понимаете, американские выборы — это американская повестка политическая, они там спорят об абортах и о минимальной зарплате, в России этой повестки просто нет. А об актуальных проблемах, я за последние несколько лет 2 раза участвовал в дебатах, оба были, между прочим, на телеканале Дождь, но на федеральных каналах дебатов нет. Конкуренции нет, обсуждения нет, поэтому, я сейчас договорю, это важная вещь, ни я, ни другие политики, к сожалению, не могут тренировать свои политические навыки и, к сожалению, это приводит к таким явлением, когда кто-то копирует меня.

Таратута: А скажите, вы где-нибудь учились сценической речи, буквально искусству говорить, политической речи?

Навальный: Нет, никогда не учился.

Таратута: У вас не было репетитора, у вас не было мастера, который...

Навальный: Я не уверен, что я так хорошо продвинут в политической речи, чтобы можно было это предположить. Нет, я никогда не учился. Я не уверен, что политической речи можно научиться, какие-то, наверное, навыки можно взять, но я не уверен, что все-таки форма будет очень сильно определять содержание. Можно говорить хорошо, но если бы в этом все заключалось, то актеры были бы главными политиками, здесь все-таки важно содержание. А как раз по поводу содержания: нет форматов участия в дебатах, мы, честно говоря, даже от такой безнадеги внутри Фонда борьбы с коррупцией проводим еженедельные закрытые дебаты, просто назначаем — ты будешь у нас сегодня, например, за Путина, а ты будешь против Путина. Или собираемся все вместе, люди дебатируют для того, чтобы просто какие-то навыки в себе тренировать.

Таратута: Надеваете табличку «Чайка» и «Алексей Навальный»?

Навальный: Табличку не надеваем, но есть у каждого легенда, кого он представляет, мы записываем это на видео, и я очень надеюсь, что эти видео никогда не утекут в сеть, потому что и я в том числе несколько раз изображал единороссов, рассказывал как хороша «Единая Россия» и как мы должны сплотиться вокруг Владимира Путина.

Таратута: Вжились в образ.

Навальный: Я старался.

Таратута: Звонок, давайте послушаем нашего слушателя. Представьтесь, пожалуйста.

— Да, здравствуйте, Алексей. Меня зовут Рустам. Я занимаюсь общественной деятельностью, гражданский активист района Печатники, и чем больше я этой деятельностью занимаюсь, тем чаще я слышу из уст чиновников и депутатов даже местных и Мосгордумы обвинения в том, что я работаю на вас, получаю с вас деньги, являюсь вашим другом и т.д. У меня в связи с этим вопрос: что мне нужно сделать, чтобы они перестали так считать и обвинять меня в этом или, может быть, что-то нужно прекратить делать? Как вы считаете?

Навальный: Во-первых, я хотел бы вас поздравить, потому что вы, видимо, делаете какую-то очень правильную, хорошую деятельность, потому что с вами борются и вас пытаются дискредитировать, а это все-таки для нашей власти первый признак. Второй: я действительно наблюдаю такую занятную тенденцию. Например, у меня по округу, я живу в Марьино, баллотируется от коммунистов такой депутат Рашкин и распространяют листовки, где я вместе с этим Рашкиным под какими-то американскими флагами, то есть занятно, что власть пытается дискредитировать каких-то людей возможной связью со мной. Я не уверен, что это работает, особенно в Москве. Все-таки в районе Печатники, где вы живете, если я не ошибаюсь, я на выборах мэра Москвы набрал около 25%, поэтому если вы планируете куда-то баллотироваться в муниципальный совет или еще куда-то, я думаю, это вам только поможет, а самое главное, что я вам советую: не обращать внимания на этих всех людей и заниматься своим делом, главное, чтобы жители Печатников понимали, что вы делаете что-то правильное и ценили вас.

Таратута: Что ж, теперь вопрос от Максима Каца из Москвы, это ваш постоянный собеседник. Он задал вопрос с помощью...

Навальный: Постоянный зритель.

Таратута: …нашего приложения Страна Дождя. Максим напоминает, что он был вашим замом, собственно, был начальником зама штаба, когда вы участвовали в выборах мэра Москвы, а дальше ваши пути разошлись.

Кац: Ты никак не высказывался о крупных общественных кампаниях, проводимых городскими проектами, не высказывался относительно моего участия в выборах в Московскую городскую думу, хотя я, конечно, рассчитывал на твою поддержку после длительного и успешного волонтерства в твоем штабе. И сейчас ты никак не высказываешься о кампании Дмитрия Гудкова, где я и работаю начальником штаба, и многие из той команды, которые работали тогда, в 2013-м, участвуют и в этой кампании Дмитрия Гудкова. При этом ни в одном разговоре со мной, ни публично ты никак не объяснил причины, по которым возникло такое отношение. А в частных разговорах с другими известными людьми, насколько я знаю, ты вообще говоришь обо мне нелицеприятные вещи, на которые я не имею возможности ответить, так как это проходит за спиной. С чем связано это такое твое отношение ко мне и к команде, которая немало сделала для успеха на выборах в 2013 году?

Навальный: Спасибо большое Максиму за этот вопрос, я рад, что у меня есть возможность на него ответить. Во-первых, я хотел бы сказать, что я очень благодарен всем, кто работал вместе со мной на выборах мэра Москвы, всей огромной команде, это были тысячи людей, сотни только в штабе работали, ядро этих людей сейчас вместе со мной в Фонде борьбы с коррупцией. Конечно, мы бы не смогли всех трудоустроить туда, потому что это просто невозможно, слишком большая бы структура получилась, но я вместе с этими людьми продолжаю работать и еще раз хочу поблагодарить всех, кто помогал мне тогда — это первое.

Второе: что касается моей поддержки и неподдержки других проектов. Безусловно, я, Фонд борьбы с коррупцией, партия «Прогресса» поддерживают в первую очередь те проекты, которые нам интересны, которыми мы занимаемся. У меня в кабинете есть доска, там написано 30 названий проектов, из них 10 идут, а 20 я хотел бы запустить, но у меня нет времени для того, чтобы их сделать, и наши приоритеты — это, конечно, делать то, что мы придумали то, чем мы хотим заниматься.

Что касается взаимодействия конкретно с Максимом. Мне жаль, что его здесь нет для того, чтобы я не сказал бы эти нелицеприятные вещи ему прямо в лицо, я, может быть, в камеру просто посмотрю. Я хотел бы здесь поставить окончательную точку. Мой опыт, и не только мой, Фонда борьбы с коррупцией и взаимодействие с ним, говорит о том, что он человек непорядочный и, в общем-то говоря, просто проходимец. Я совершенно исключаю любую возможность взаимодействия с ним, и на это есть в том числе и политические причины, потому что мы не можем поддерживать человека, который заявляет о том, что когда Ликсутов переоформляет свои офшоры на жену — это он так хитро обманул систему, он не коррупционер. Я не могу поддерживать на выборах такого человека.

Максим сам шел на выборы, я не говорил во время выборов ничего плохого, чтобы как-то помешать ему, но, тем не менее, я не могу поддержать человека, который говорит: вы знаете, я свои доходы спрятал, перевел на заграничные счета моих родителей, я так хитро обманул систему. Не может Фонд борьбы с коррупцией поддерживать таких кандидатов, потому что это и есть коррупция, мы боремся с этим. Поэтому, вполне вероятно, что Максим и люди вместе с Максимом делают какие-то хорошие вещи, но и для меня, и для большинства сотрудников Фонда борьбы с коррупцией взаимодействие с ним абсолютно исключено, он просто непорядочный человек.

Таратута: То есть вы сейчас пересказываете некий частный разговор ваш с Максимом, и его признание…

Навальный: Нет-нет-нет, я уже не видел его много лет на самом деле, он довольно часто ходит за мной и говорит: «Почему ты со мной не взаимодействуешь?». Я хотел бы просто еще раз сказать, что я не взаимодействую, Максим.

Таратута: Потому что он проходимец?

Навальный: Потому что он непорядочный человек, и я все-таки стараюсь в рамках организационного взаимодействия работать с теми людьми, которые знают, что такое этика, что такое нормальные взаимоотношения с коллективом. Собственно говоря, Максима руководитель моего штаба и уволил за две недели до выборов мэра Москвы по каким-то таким причинам, и я это решение поддержал. Поэтому это не тот человек, с которым мы можем работать вместе.

Таратута: Что ж, это тоже некоторое свидетельство публичной риторики и публичных разногласий в том самом кругу, о котором я говорила в предыдущих вопросах. А сейчас вопрос от Альберта Гурджияна из Нижнего Новгорода. Он напоминает, что вы, Алексей, продвигали несколько предложений на ресурсе прямой электронной демократии на сайте РОИ. Вопрос у него такой.

Гурджиян: Вы дали людям поверить в электронную демократию и бросили дело на полпути. Почему вы не заставили Массуха вернуть инициативы на голосование, чтобы набрать, к примеру, 2 миллиона голосов? Ведь именно столько голосов надо для заявки на проведение федерального референдума по любой теме. И раз вы этого не делаете, скажите, вас больше интересует смена одной власти на другую или все-таки смена власти на прямое народовластие? Заранее спасибо за ответ.

Навальный: Спасибо за вопрос. Я очень рад, что зритель, задающий вопрос, видимо, такой же большой поклонник электронной демократии, как и я. Мы действительно много уделяем этому времени, действительно, мы вносили несколько законопроектов через так называемую систему РОИ, где нам нужно было собрать 100 тысяч подписей для того, чтобы законопроект был внесен в Госдуму. Мы сделали это первые по законопроекту, ограничивающему стоимость автомобилей чиновников. Потом мы собрали 100 тысяч подписей за наш проект о борьбе с незаконным обогащением. К сожалению, мы вынуждены прекратить эту деятельность, потому что нас всех просто обманули. Это же произошло, если вы помните, из-за знаменитого обещания Владимира Путина, когда он говорил перед выборами, что он будет вносить в Госдуму законопроекты, которые соберут 100 тысяч подписей.

На практике они сделали систему, при которой мы собирали 100 тысяч подписей, а наш законопроект не приходил в Госдуму, где за него голосовали за или против, а он поступал в некую рабочую группу правительства под руководством министра Абызова, где какие-то странные люди, непонятно кем назначенные, сидели, обсуждали, и в итоге наши законопроекты отклоняли, потому что они просто не нравятся власти, и ни один из них даже не дошел до Государственной думы. Поэтому, к сожалению, нужно говорить о том, что созданная нашей властью система этой электронной демократии, она абсолютно ложная, это фальшивка, мы ей пользоваться не будем, но, тем не менее, мы продолжаем использовать механизмы и петиций, и сбора подписей. Я в эти все механизмы верю, просто то, что сделано сейчас — это просто обман, это ловушка.

Таратута: Вы не поверите, Алексей, но вами интересуется наша зрительница из Соединенных штатов Америки. Ирина Ван Паттер из Сиэтла спрашивает...

Навальный: Почему я не поверю? Я вполне верю.

Ван Паттер: Вы помните себя молодым? Когда был тот момент, когда вы решили, что будете стоять до конца? Что уже так страшно, что ничего не страшно? Мне кажется, ваш совет очень бы помог молодым и начинающим, которым небезразлична эта страна, потому что страх сейчас владеет всей страной, и мне кажется, не только страх, что тебя заметут, но еще и страх, что ты не выдержишь под прессингом и предашь самого себя.

Навальный: Вы знаете, хотелось бы рассказать какую-то красивую историю о том, что что-то произошло, и я увидел несправедливость, и в этот момент осознал, что нужно стоять до конца и ничего не бояться. Но, к сожалению, не было такой истории, ведь моя политическая эволюция происходила вместе с эволюцией страны. Когда я пришел заниматься политикой в партию «Яблоко» в начале 2000-х годов, страна была совсем другая. В общем-то, из-за репрессивных механизмов тогда были только фальсификации на выборах, и то не очень масштабные. Тогда даже Ходорковский не сидел, фактически не было политзаключенных в стране. Когда мы хотели провести пикет или митинг, я в «Яблоке» этим занимался, мы проводили его просто прямо у входа в Государственную думу, то, что называется Второй подъезд, и прямо депутаты ходили мимо наших участников митинга.

Но постепенно страна трансформировалась, и невозможно представить, чтобы мы сейчас сделали то, что мы делали в начале 2000-х годов. Но я, как когда-то я решил, когда пришел в политику, то, что у меня есть мои права человека и гражданина, есть неотъемлемые, неотчуждаемые права, и я буду их отстаивать, в этом нет ничего экстраординарного, в этом, я считаю, что нет ничего героического, нет ничего героического в том, чтобы просто помнить о том, что у меня есть права. И как я с этим осознанием пришел в политику, так я и сейчас дошел до 2016 года, когда совсем другая страна. Но я по-прежнему отстаиваю свои права и отстаиваю права всех людей, очевидно, нарушаемые. Сейчас это выглядит гораздо более рискованным занятием, чем в начале 2000-х, но я продолжаю это делать и, повторюсь, я не считаю это чем-то героическим, я считаю, что каждый нормальный человек должен это делать. Это просто оскорбление своего человеческого достоинства — отказаться от каких-то прав и забыть о своих правах.

Таратута: А вы считаете себя смелым человеком?

Навальный: Я считаю себя смелым человеком, я считаю себя человеком, который в какой-то момент, когда страшно или немножко страшно, или ты думаешь о том, что тебе должно быть страшно, я пытаюсь просто заставить себя объяснить, что не нужно бояться. То есть я провожу такой маленький сам с собой сеанс психоанализа и убеждаю себя в том, что нужно делать, действовать так, как ты действовал вчера и позавчера, и не нужно ничего бояться. Но при этом я нормальный человек, у меня нет какого-то пониженного чувства опасности или риска, я отдаю себе отчет в том, что происходит, просто я не считаю нужным уступать кому-то.

Таратута: Олег Олефиренко, предприниматель из Италии задает вам вопрос о событиях в Анапе.

Олефиренко: Кто первым ударил и кого при нападении казаков на вашу группу в Анапе? Спасибо большое.

Навальный: Кто первым ударил и кого? Если посмотреть видео, если посмотреть описание, я был участником этих событий, то есть это все была грандиозная свалка. Мне сложно говорить, кто там первый кого ударил, но есть очевидный факт самый главный: было совершено нападение, групповое нападение, циничное, посреди бело дня, под камерой, никого не стесняясь. На нас напали 40 человек с хулиганскими намерениями, в том числе просто начали избивать людей, поэтому у меня нет никаких сомнений ни относительно того, кто спровоцировал это все, кто устроил это все, и кто, конечно, виноват во всем инциденте, конечно.

Таратута: Насколько я понимаю, была некая версия о том, что просто человек, который был с вами, что-то сделал первым?

Навальный: А все это происходило минут 15. Там есть разные куски видео, в том числе есть видео, где один из людей, который был с нами, бьет одного из нападающего. Ну ударил, так и я бы на его месте ударил, если бы он мне подвернулся на руку, но это не имеет никакого значения, потому что если мы посмотрим все событие от начала до конца, здесь нет никаких сомнений, что это было нападение, и эти люди должны быть привлечены к уголовной ответственности, чего, кстати говоря, не происходит сейчас, а там до сих пор не возбуждено уголовное дело.

Таратута: Что ж, а теперь Владимир Скворцов из Москвы спрашивает о вашей семье.

Скворцов: Насколько ваша семья она понимает и осознает важность выбранного вами пути? Насколько вы вообще солидарны вместе с семьей в этом? Насколько это является вашей совместной миссией или это просто ваша работа, что-то отдельное, и вы просто приходите домой и так же рассказываете о работе? Насколько ваша жена, супруга понимает, что завтра может не быть в том виде, в котором оно есть сегодня?

Навальный: Спасибо большое за вопрос. Это важная вещь для меня. Я считаю, что политику фактически невозможно функционировать, заниматься своей деятельностью, если его не поддерживает его семья. И я с гордостью могу сказать, что моя семья меня полностью поддерживает, что это действительно в известном смысле, это нельзя назвать совместным проектом, «проект» — дурацкое слово, но я делаю все, что я делаю, в том числе ради своей семьи, ради таких же семей, потому что меня моя семья поддерживает, они являются нормальными ответственными гражданами России. Мои дети меньше понимали, что происходит вокруг меня до того же самого эпизода в Анапе, невозможно оппозиционной деятельностью, особенно в России заниматься, если не поддерживает твоя семья, невозможно приходить домой, если твоя жена говорит даже не то что: «Я люблю Путина, прекрати ругать Путина», а будет постоянно за тобой ходить и говорить: «Это очень опасно, давай прекратим». Мы осознаем, что есть какие-то вещи довольно опасные и есть вещи неприятные, но моя семья поддерживает меня на 100%.

Таратута: Бывает ли такое, что какое-то решение принимает ваша жена?

Навальный: Политическое решение? Внутри семьи кучу решений принимает моя жена. Что касается политических решений, конечно, я принимаю их, посовещавшись с разными людьми внутри Фонда борьбы с коррупцией, с теми людьми, которых я уважаю. Но просто потому, что она жена и потому что она нашептала мне — это не сказывается на моих суждениях негативно. Но при этом Юля — мой политический соратник 100% и, в общем-то, все, что она мне посоветует, я и так собираюсь делать.

Таратута: Вера Кричевская, наша коллега.

Кричевская: Недавно на Дожде мы запустили новое шоу, начинается «Вечерняя Хиллари». Первый выпуск посвятили теме публичной политики и секса. Мы говорили о том: а имеет ли право президент, наш свободный неженатый президент на секс? Должен ли он скрывать свою личную жизнь, находясь в таком статусе свободного мужчины? Также мы обсуждали, конечно, сексуальный скандал вокруг Михаила Касьянова. Я тут хочу задать вам несколько вопросов. Первый: имеет ли право публичный политик в России на секс? Должен ли он быть обязательно приличным добропорядочным семьянином? Должна ли личная жизнь политика быть публичной?

Навальный: Ах, Боже, мы, наконец-то, дошли до вопросов о сексе. Я предполагал, что их оставят на конец шоу, самые сенсационные и скандальные вопросы.

Таратута: Welcome.

Навальный: Должен ли иметь политик право на секс? Мое право на секс у меня вроде бы никто не забирал. Я не собираюсь оспаривать право на секс для Владимира Путина или любого другого чиновника до тех пор, пока они не используют бюджетные деньги для получения секса или что-то типа этого. Я считаю, что, конечно, говоря серьезно, у каждого человека есть право на личную жизнь. Мне абсолютно неинтересна эта часть до тех пор, пока это не касается коррупции. Я могу сказать, что нам на черный ящик довольно часто присылают информацию, кто с кем спит, живет, у кого какая семья, у кого от кого дети. Нас это не интересует до тех пор, пока какие-то любовницы или жены не начинают получать господряды, например, до тех пор, пока это не связано с коррупцией. Владимир Путин прячет свою семью — это выглядит немножко странно для президента огромной страны, я считаю, что это, в целом, неправильно, но это его право.

Однако же, в тот момент, когда его дочь начинает возглавлять какие-то научные советы МГУ, получает гигантские подряды, начинает курировать миллиардные проекты, у него здесь заканчивается право на личную жизнь и право на сохранение некой тайны о своей семье, и уже вступает в силу общественный интерес. Если зять Владимира Путина просто обычный человек, он имеет право скрывать своего зятя. Если зять, как в нашем случае, зять Владимира Путина Кирилл Шамалов стал самым молодым российским миллиардером, то, извините, здесь никакого права на личную жизнь уже не существует. Поэтому это такая тонкая грань, но мы, тем не менее, стараемся ее провести, мы для себя решили, что мы не лезем в личную жизнь там, где это не касается какого-то общественного интереса. Для нас общественный интерес, мы все-таки Фонд борьбы с коррупцией, там, где есть коррупционные признаки, мы готовы об этом говорить, и мы будем об этом говорить.

Таратута: Это был Алексей Навальный, коротко о сексе в политике. А сейчас Юрий Редькин из Калининграда.

Редькин: Скажите, пожалуйста, как при президенте Алексее Навальном будет решаться вопрос взаимодействия с республиками Северного Кавказа? Мы перестанем их кормить, туда отправят Любовь Соболь в качестве полпреда или есть какие-то другие варианты?

Навальный: Да есть отличные варианты, они все прописаны в Конституции, они прописаны в законодательстве, ничего не нужно изобретать. Республики Северного Кавказа должны получать нормальное, уважительное и равноправное отношение к себе, как и все остальные республики и просто области, как все субъекты российской Федерации. Когда мы говорим: хватит кормить Кавказ, имеется в виду, что нужно прекратить давать какие-то необъяснимые гигантские транши, которые разворовывают руководители Северного Кавказа, руководители Чеченской Республики, в первую очередь, и эти деньги даже не доходят до рядовых жителей. Вы понимаете, в Чечню сколько денег вбухали, но население там по-прежнему нищее, люди ходят черемшу в лес собирают.

А в это же время мы видим видеоролики, когда на свадьбе племянника Кадырова какие-то Мерседесы, Роллс-Ройсы просто колоннами гигантскими, поэтому отношение к Северному Кавказу должно быть по Конституции, по закону. Если там нет денег, они должны получать федеральные транши, как и все остальные республики, но сопоставимые. Если у них случилось стихийное бедствие, если у них недавно была война, то они должны получить немножко больше. Если там есть террористическая угроза, они тоже должны получить больше, например, чем Смоленская область и Калужская, но у этого всего должно быть разумное объяснение, должна быть гарантия, что эти деньги не будут украдены и не будут отданы тем же самым террористам. Поэтому просто равноправные честные отношения.

Таратута: Послушаем Александра Хучшова из Санкт-Петербурга.

Хучшов: За какую партию, по вашему мнению, стоит голосовать демократически настроенным избирателям? За дискредитировавший себя «Парнас», за «Яблоко», за какую-либо другую партию или, может быть, вообще стоит отказаться от участия в выборах в этом году? Спасибо.

Навальный: Отличный вопрос. Стратегия в этом году будет довольно непростая, потому что я не готов солидаризироваться с вашими словами и сказать, что «Парнас» полностью дискредитировал себя. Да, нам много чего не нравится, но, тем не менее, «Парнас» остается быть независимой оппозиционной партией. «Яблоко», возможно, менее независимое, но, тем не менее, это партия, где много приличных людей, и, в целом, ее действия тоже довольно независимые. Есть нормальные депутаты, которые идут одномандатниками от коммунистов и от «Справедливой России».

Это сложная конструкция, мы не готовы сейчас предложить конкретный алгоритм действий избирателям, потому что сейчас происходит этот процесс, мы не понимаем, сколько каких одномандатников выдвинется, согласится ли «Яблоко» выдвинуть каких-то нормальных людей, что будет со списком «Парнаса» — мы этого не до конца понимаем. Мое личное отношение? Я участвовал в Демкоалиции, но я эти выборы не признаю, потому что меня на них не пускают. Я хочу участвовать в выборах в Государственную думу, меня не пускают на них. Я что, должен их признать? Я их не признаю. Партия «Прогресса» хочет участвовать в этих выборах, партия «Прогресса» преодолела бы барьер, партия «Прогресса» гарантировано создала бы фракцию — нас не пускают на эти выборы, что же мы должны их признавать? Нет, мы тоже относимся к этим выборам, как к не выборам. Тем не менее, мы не должны просто бойкотировать это все впрямую, мы попытаемся придумать умную стратегию и разъяснить ее всем.

А вот ответы Алексея Навального на другие вопросы:

Фото: Дождь