«Лежать. Не двигаться. Ничего не предпринимать»: Павел Лобков о сигналах в приговоре Улюкаеву

Павел Лобков: Это было похоже не на исполнение правосудия, а на какой-то темный обряд жертвоприношения. Щелчки фотоаппаратов — на расстрел. Бывают дни, когда немеешь, впадаешь в апатию, тупеешь и не находишь слов. Такие же дни были и после приговора Ходорковскому, и после рязанского сахара-гексогена, и после Беслана, и после назначения младшего Кадырова. Ну, то есть если все это правда и настолько так, и в такой степени, то остальное просто бессмысленно. Лежать. Не двигаться. Ничего не предпринимать. Это именно тот сигнал, который я считал в приговоре Алексею Улюкаеву.

Никто не доказал, что он трогал деньги, никто не доказал, что он о них даже говорил. В полемике «брал-не брал», в скабрезном хихиканьи про колбаски как-то подзабылось, что суд не устанавливает истину, а отвечает на простой вопрос «доказано-не доказано». И не важно, что не доказано. Параллельно с делом Улюкаева та же судья Лариса Семенова вела дело доцента Дмитрия Бученкова, которого судили по Болотному делу, хотя Бученкова на Болотной площади не было вообще. Бученков сбежал из-под ареста. Он знал, к чему все идет. Улюкаев тоже наверняка знал. Не сбежал.

Всем кто будет говорить — это суд, операция Сечина документирована, я скажу — это русский суд. Для судьи. которой все равно, был ли один подсудимый на месте преступления, безразлично, что второй ни словом не упомянул о взятке. Мы не знаем, что там было, под елками у «Роснефти». Мы этого не доказали. Если министр, возможно принявший подношение может быть неприятным, то глава прожорливой госкорпорации, который сладким голосом заманивает министра в КГБешную ловушку, отвратителен. Отвращение парализует.

Что бы ты ни делал, голосовал, митинговал, не голосовал, не митинговал, от тебя не зависит ничего. Отвращение переходит в хроническую усталость. Это именно то, чего они добиваются. Выученная беспомощность — это когда подопытное животное в ответ на определенное действие то кормят, то бьют током в хаотичном порядке. И когда после этих издевательств дверь клетки открывают, это существо уже не хочет, не может выйти наружу. Ему все равно. Ему уже не больно. Ему никак.

Простите меня, что я еще существую — единственное, что от жертвы хотят услышать. Не только Сечин или судья Семенова. Это разливается в воздухе. И уже кавказские однокурсники судят тем же судом мальчишку Андрея Князева, посмевшего высказать свою позицию по поводу прав девушек.

Извинись, телеканал ТНТ, за то, что вывел в комедии девушку легкого поведения ингушской национальности. Извинись, ямальский школьник, за слова о невинных германских солдатах. Раздавить, унизить, еще есть слово — опустить. На радость быдлу, под камеры, с миллионом сладострастных просмотров на ютюбе.

Говоришь, министр, макроэкономика, среднесрочная перспектива? Вечер в хату. Режиссер, драматургия, театр? Часик в радость. Спасибо вам, Игорь Иванович Сечин, судья Семенова, Рамзан Ахматович. За образ будущего спасибо. И простите, что я есть.