«То, что я делал — это пропаганда»: исповедь американского журналиста, работавшего на Кремль

Эндрю Файнберг, журналист: Непримечательное офисное здание, каких много в Вашингтоне. Там, на 10-м этаже находится местное бюро «Спутника», где они сидят под вывеской «РИА Глобал».

Там тридцать с лишним человек работает, 15 — на новостях, и где-то столько же пишут статьи на сайт и делают радио. Большинство из них — американцы. Они рады, что нашли постоянную работу, а на нашем рынке это сейчас тяжело, большая конкуренция. Я был тогда на вольных хлебах, искал работу, зарабатывал совсем немного. Увидел объявление.

Ну, конечно, я погуглил что такое «РИА Глобал» и «Спутник», но я все равно послал резюме, а чего не послать, если я подхожу по требованиям? Я подумал: пойду, посмотрю, что они предложат.

На собеседовании меня первым делом спросили: как вы относитесь к работе на государственное СМИ? Я ответил, что у меня нет предубеждения к государственным СМИ. Есть «Голос Америки», «Аль-Джазира», «Би-би-си», «Франс Пресс», они отлично работают и мне сказали, что «Спутник» такой же. Да, я знал, что у «Спутника» не самая лучшая репутация, но я им поверил. Потом понял, что зря.

Зарплата в «Спутнике» приличная, некоторым платят выше средней по рынку. Я не могу назвать сумму, которую я получал, но я не был разочарован, это точно. Это лучше, чем вольным художником быть. Платили они вовремя, два раза в месяц. Это уже большое дело для журналиста.

Что действительно было для меня открытием, это то, что российское государство не только финансирует, но еще и постоянно контролирует «Спутник». То что они просили меня делать — иди туда, спроси то, напиши это. И все время подчеркивали: Москва хочет это, Москве нужно то. И темы, вопросы всегда совпадали с линией Кремля.

Начальству не нравились мои вопросы — например, о российской оккупации Крыма. Или когда я спросил тогдашнего пресс-секретаря президента, есть ли вероятность того, что президент Трамп при поддержке Конгресса выделит средства на поставку летального оружия для Украины. Начальник написал мне письмо, в котором говорил, что отныне мне надо

согласовывать вопросы с начальством заранее, и он будут решать, можно их задавать или надо их поменять. Это делалось для того, чтобы не поднимать невыгодные для них темы.

Когда меня просили задать вопросы, которые были далеки от реальности, меня конечно подташнивало. Однажды я должен был задать вопрос, что Белый дом думает о выступлении старенького ученого из Массачусетского университета, который утверждал, что войска Ассада вовсе не распыляли зарин в Сирии, это все постановка. Ну он посмотрел на какие-то фотографии и так решил. В этот день я просто не стал тянуть руку на брифинге слишком высоко, чтобы мне не дали слово. Слава Богу, пресс-секретарь Шон Спайсер меня не заметил.

Вот еще пример — когда администрация Трампа обнародовала свой бюджет, там были заметные сокращения финансовой помощи Украине. И меня попросили узнать, связано ли это как-то с коррупцией в украинском правительстве. Ну это глупый вопрос. Будь его воля, Трамп вообще бы порезал все, что не касается военно-промышленного комплекса, это знают все, кто в теме.

Я не считаю, что поработав в «Спутнике», мне теперь требуется восстанавливать свою репутацию. У меня и до «Спутника» она была хорошей, и во время работы там, я ее ничем не замарал. Работал я на совесть, задавал хорошие вопросы, я был собой, не ломал себя через колено. Стал ли я теперь известнее? Конечно!

Шеф бюро «Спутника» — господин Сафронов — мне показалось странным, что он так себя назвал, потому что видел я его всего один раз, в день моего увольнения. Человек, который брал меня на работу, Петр Мартыничев, у него была должность редактора, но в редакции он проводил не очень много времени. Утром перед брифингом в Белом доме мы встречались в офисе, но когда я возвращался в редакцию — в районе обеда — его уже не было. И никто не знал, где он и что делает. Это странно, хотя у меня нет никаких доказательств, того что он офицер ФСБ или разведчик или что-то в этом роде.

Пока я работал, я не чувствовал себя пропагандистом. Мои коллеги по редакции — американцы — тоже не чувствовали этого. Но в какой-то момент до меня дошло: то, что я делаю — это пропаганда.

Что лучше — работать на государственную пропаганду или быть фрилансером? Если спросить мой бумажник, то он ответит однозначно — «Спутник». Да, сейчас я зарабатываю гораздо меньше. Зато хорошо высыпаюсь и хожу с высоко поднятой головой. И не волнуюсь, что от меня потребуют сделать что-то, что навредит моей репутации.

Я хочу, чтобы другие журналисты не повторяли моих ошибок — идти на работу туда, где каждый день, быть может, придется идти на сделку с совестью.