НТВ снял сериал про борца с коррупцией, который предал себя и ушел во власть. Как такое допустили на ТВ? Рассказывают режиссер и актер сериала «Немцы»

Сегодня у меня в гостях режиссер и сценарист сериала «Немцы» Стас Иванов, добрый вечер, и исполнитель главной роли Евгений Коряковский. Добрый вечер.

Коряковский: Здравствуйте.

Некоторые вопросы я все равно обязан задать, но вы на них уже отвечали, тем не менее прошу у вас минутку терпения, когда такие вопросы будут. Почему сериал называется «Немцы»?

Иванов: Собственно, изначально проект это некая, скажем так, адаптация, наверное, по мотивам, сценарий, написанный по мотивам книги Александра Терехова «Немцы». Сценарий изначально назывался «Фатерланд», написанный мною…

«Фатерманд»? Интересно. Прямо еще более провокационно…

Иванов: Да. Собственно, назывался он скорее так потому что история, в центре есть сюжет дочери и отца, и собственно фатерланд, земля отца, тут какие-то такие иносказательные вещи, и мне показалось это каким-то удачным решением. Но продюсеры нашли какое-то более удачное, видимо, решение, решили исходно назвать его «Немцы», как, собственно, книга называется. Ну, что ж.

Я знаю, что вы предложили Евгению главную роль сходу, без проб. И даже сказали, что если он не согласится, то и, может быть, и проекта не будет.

Иванов: Все так и было, да. Я когда прочитал первый раз сценарий, еще как бы, собственно, исходного текста, я долго думал, ходил-бродил, и собственно, все никак не мог понять, что же это будет за герой, какой же он, кто же это может сделать, и вообще в принципе всех перебрал, такой дрим-кастинг, не знаю, всех перебрал, кого только мог и не мог. И как-то мы с Женей встретились, фактически случайно, я увидел его с этой его собакой, в прекрасной этой бейсболке, и подумал, что вот мой герой.

И тогда, да, я поставил условие, я сказал, что я буду перерабатывать сценарий, я буду над этим работать, если, собственно, эту роль сыграет Евгений. Это было условие, да. Нас продюсеры поддержали, спасибо им большое, что в нас поверили. Это просто какой-то нонсенс, это очень редко, доверие такого уровня, которое нам оказали Тимур Вайнштейн и Юрий Сапронов, и Женя сыграл эту роль, и это потрясающая удача для проекта.

Вы, как я понимаю, ходили год по Чистым прудам и прорабатывали все? О чем вы разговаривали, и самое интересное, о чем вы спорили, в чем вы не соглашались?

Коряковский: Там вообще была какая-то уникальная ситуация для индустрии, когда была возможность просто полгода, правда, бродить вокруг Чистых прудов и говорить. Писал Стас, он приносил новые куски, новые серии, и мы по поводу этих серий разговаривали, спорили. Были очень разные варианты финалов, развития событий, появлялись какие-то новые темы, все это обсуждалось.

«Немцы», во-первых, спасибо большое, конечно, господину Терехову, он большая умница, он создал, собственно, изначально эту вселенную, которую мы позволили себе, имели такую наглость, достроить, доработать, потому что все равно как бы киноязык это другой язык, чем язык литературы, и там другая есть специфика повествования, действия, скоростей.

Вы сразу решили уйти от Москвы и поместить это все…

Коряковский: Да. Нас поклонники господина Терехова достали, сияющие омичи разрубили нас просто на маленькие кровавые ошметки…

Иванов: Дело в том, что это как бы внутренняя некая самоцензура…

Коряковский: Нас упрекали, что…

Испугались? Не дай бог, про Лужкова будет сериал?

Иванов: Не надо, да.

Коряковский: Нам-то казалось наоборот, что таким образом, что высказывание про Москву уже есть, тот же Духless это отчасти про то же самое, можно с какой-то натяжкой сказать об этом. А вот как раз про бескрайнюю нашу Россию-матушку с ее трубами, печальными заводами этими бесконечными и какой-то такой штукой, мне кажется, это высказывание, оно было бы, оно более про всех, что ли.

Расскажите мне про трубы, я из Екатеринбурга.

Коряковский: Мы специально поехали в Челябинскую область, в самые загрязненные места нашей родины.

Иванов: Тот, кто читал книгу, тот, кто посмотрел кино, наверное, по-честному может определиться для самого себя, что на самом деле мы тему только заострили отъездом на периферию, а не как бы притупили, приглушили что-то, потому что на периферии мы подняли большую тему экологии, это лежит в центре сюжета. Это такая тоже очень важная вещь.

И там вообще такой срез на самом деле по последним событиям острым общественным в нашей стране, я не знаю, за последние года два, наверное, мы взяли самые какие-то острые вещи, интегрировали в сценарий, чего нет в книге, и поэтому мне удивительно, когда нас обвиняют в какой-то там трусости. Я не могу сказать, что это был акт какой-то смелости, мы просто рассказывали о том, о чем мы считали нужным.

Но тогда, если честно, цензура вообще была какая-то со стороны канала или продюсеров?

Иванов: Нет. То есть не было такого разговора — Ой, Стас, ты точно хочешь про свалку кино как бы? — не было такого разговора. Ты точно хочешь про митинг, ты точно хочешь про это? — таких вопросов не задавали.

Хорошо. Вот показывали, например, драфт какой-то серии, и ни одного эпизода не обсуждалось, типа вот лучше бы вырезать?

Иванов: Нет, такого не было. Мы говорили о том, давайте будем смотреть на монтаже, давайте будем снимать, давайте будем выяснять, но всех все устраивало на уровне сценария, и как бы не было никаких таких прямо… Не было же, правда?

Коряковский: Не было такого.

Иванов: Ничего такого, что — ой , в кино не вошло это или это. Все, что было задумано, все было снято и на самом деле показано.

Коряковский: Удивительный момент, это даже не про цензуру, а про использование, например, мата. Мы очень радовались сначала, что у нас как бы герой, героям на платформе позволяют, собственно говоря, выражаться и материться, а потом мы создали специальную версию, не «запикали», а перемонтировали версию для НТВ, которая будет показана через полгода. И парадоксальным образом, удивительно, она как бы не…

Иванов: Не проигрывает.

Коряковский: Не проигрывает, она не менее остра. То есть вдруг мат, как бы это для меня вообще открытие, то, что кажется очень…

Неотъемлемым.

Коряковский: Да-да, очень нужным в каких-то местах, оказывается, можно вполне обойтись и без него. Это тоже какая-то странная штука, которую я до сих пор, над которой думаю и не понимаю этого феномена.

Иванов: То есть версия НТВ не уступает как бы в остроте версии платформы, там просто нет по сути как бы мата, но на самом деле это действительно ничего не меняет…

Коряковский: Да, парадоксально. Не меняет.

Просто на платформе посмотрит вот такая аудитория, которая посмотрит с нецензурной лексикой, а на канале посмотрит вся оставшаяся страна, уши которой вы не оскорбите ничем.

Иванов: Все оставшиеся фанаты Терехова. И нас повторно четвертуют.

Главный герой, ваш герой, Женя, хороший человек по сути или плохой?

Коряковский: Вот мне кажется, что так нельзя же. Ну как же так, ну так же нельзя же. Он не хороший и не плохой, он сложный. Он получился, мне кажется, довольно как раз интересным, многогранным таким, полярным… Как-то приходится себя хвалить, извините меня, пожалуйста, не себя, своего героя. Знаете, меня прежде чем, я его, конечно, оправдываю во многих очень поступках, которые он там совершает…

Закон актерской игры — вы не можете играть, не оправдывая своего персонажа.

Коряковский: Да-да. Но для меня это не совсем скорее человек, который совершил предательство, там есть какая-то более глубинная для меня тема. Сейчас это мое как бы, как будто бы, мне кажется, это история человека, который наблюдает некий бесконечный ужас, творящийся вообще на земле, и смотрит просто куда-то туда, в космос, и вот эта вот запрокинутая голова для него это как бы как жест, понимаете, вот просто иногда важнее, чем все события, которые происходят с ним вот здесь вот рядом. Тем есть эта метафора, мне кажется…

Я до нее еще не дошел, потому что посмотрел три серии, так что вас тоже прошу, без спойлеров.

Коряковский: Секундочку, не буду.

Что там дальше будет, не хочу знать, я хочу посмотреть.

Коряковский: Я давно для себя решил, такая у меня была маленькая сноска, на которую я там оглядывался, ориентировался. Помните, у Толстого есть сцена, когда Болконский лежит на поле и смотрит в небо? Рядом как бы куча трупов, у нас еще этого нет, то есть там нет кучи трупов, но вот этот вот образ, он для меня почему-то рифмичен отчасти, где-то он мне близок.

То есть это все равно как бы мы пытались, мы, конечно, затрагивали острые социальные политические темы, но все-таки это про человека в большей степени и про его экзистенциальную какую-то…

Женя, не могу с вами согласиться, потому что он в первой же серии своего лучшего друга банально прямо предает. И если бы я был на месте этого друга, и пришел бы пьяный к нему, и спросил бы: «За что?», то объяснение того, что я в этот момент смотрел в небо, для меня бы явно не проканало.

Коряковский: Да, согласен.

Иванов: Вот как режиссер скажу, да, окей, плохой друг, отличный отец. Мне кажется, так. Мне кажется, он хороший отец, и наверное, это его есть какая-то компенсация во всем сюжете.

Сейчас мы посмотрим один фрагмент, как раз его дочь, у которой явно непростой характер, и продолжим, поговорим об отцовско-дочерних взаимоотношениях. Давайте посмотрим.

Я должен вам сказать, что я тяжело переживаю на экране конфликт отцов и дочерей, поскольку моим двойняшкам девочкам девять лет, скоро будет десять, и как назло, в каждом сериале мне попадается, там начиная с Californication, и каждый раз это какой-то… А я пытаюсь себя как-то подготовить, смотрю на экран и думаю: «А вот когда у меня такое случится, как я на это отреагирую?», поэтому этот сериал попал прямо в самое, вообще в меня.

Так вот ваш герой корит себя за то, что у него в общем утерян контакт и понимание с дочкой?

Коряковский: Мне кажется, что, наверное, это его лучшая как бы часть, это такой маленький Эбергард, только невероятно прекрасный и плюс еще женщина. Корит ли он себя, утерян ли контакт? Нет, мне кажется, он у них просто странный. Они конечно же продолжают взаимодействовать, очень остро, может быть, где-то слишком остро, но контакт у них все равно, как бы, мне кажется, как натянутая тетива, она такая в общем есть.

Просто он же, будучи оппозиционным журналистом, в общем вот эту матрицу того, что вокруг все не так, как надо, вложил в нее, и она поэтому сейчас участвует в этих экологических протестах, она забирается на крыши, она вывешивает вот это все — это же он в нее вложил. И в результате это приводит к тому, что она попадает в КПЗ там, не знаю, влюбляется в мудаков каких-то там, то есть просто я бы места себе не находил от этого.

Еще одна важная вещь, которую, я прочитал, вы уже как-то в интервью говорили, о том, что это в общем нисхождение в ад для вашего героя. Так вот как, по вашим наблюдениям, в жизни люди оправдывают себя, когда они переходят на сторону тьмы? Это вопрос к обоим.

Иванов: Не знаю. Мне кажется, это история вообще о разрушительной силе амбиций каких-то человеческих. Я вот так смотрю вокруг, что происходит, мне кажется, что мы в какой-то эпохе завышенных ожиданий живем. Вот у меня все мои герои вообще какие-то, и в фильмах, и в этом фильме, и в сценариях моих, они все какие-то с завышенными ожиданиями, наверное. Ожидания какой-то там гиперсправедливости, гиперчестности, гиперотдачи, соизмеримой с их усилиями и так далее.

Мне кажется, вот Эбергард в этом смысле очень сильно недополучил, и наверное, это его как бы и сломало, там очень много есть текстов в фильме об этом, о том, что как бы человек чувствует, что вот его как-то так боженька обошел, скажем так, стороной, ничего ему не дал, не подарил, к ноженькам не бросил, собственно. И в какой-то момент…

И даже книжка продалась только в количестве девяти экземпляров.

Иванов: Да, и эта струнка, она в какой-то момент лопнула, и он переступил за черту, ему стало интересно, а что там, вот за чертой, вот когда как раз эта грань стирается. Вот я сейчас шаг сделаю и дальше я вот уже в опосредованном мнении какой-то там плохой человек, типа вот для большинства, предательство, например. А что там, как я буду себя в этом чувствовать, вот это, собственно, и есть исследование Эбергарда длиною в десять серий, которое, правда, заканчивается тем, чем заканчивается. Просили без спойлеров, говорить не буду.

Не надо. А вам самому приходилось…

Иванов: Да, конечно, безусловно, да.

Приходилось идти на такие компромиссы, которые в общем вас на шаг ближе к тьме приближали?

Иванов: Безусловно. В сценарии много меня, и я думаю, что и Жене приходилось. Да мне кажется, каждому из нас приходится ходить туда-обратно. Есть, мне кажется, какая-то вот черта, и вот так и ходим, то над ней, то под ней, то над ней, то под ней. Кто-то просто вверх летит, кто-то под ней как бы…

Я вам скажу про свой компромисс. Я работал на Березовского. Но я работал на Березовского, как я это себе оправдываю, потому что он пришел ко мне, когда я закончил историю с радио Maximum, и сказал: «Я дам тебе частоты, твоя задача — запускать радиостанции». И первый вопрос, который я ему задал, я ему сказал: «Вы обещаете мне, что я не буду заниматься политикой?», и дальше это вылилось в часовую дискуссию.

Но он мне дал такое обещание, и за все время, когда я делал «Наше радио» и другие станции, он никогда не позвонил мне и не сказал: «В новостях вот сейчас вот это дай» или там «Вот эту песню сними с эфира». Это то, как я себе оправдываю.

А вы сделали сериал для телеканала НТВ, это, мягко говоря, телеканал с, сейчас аккуратно скажу, чтобы не обижать коллег, с непростой репутацией, то есть на канале НТВ со времен того, как то, начальное НТВ было разогнано и разрушено, вышло чудовищное количество жестокого дерьма, которое поселило в обществе агрессию, ненависть, там «Анатомии протеста», эти все их ток-шоу и так далее. Вот для вас, как вы оправдываете этот компромисс — вы сделали сериал для телеканала НТВ?

Иванов: У нас очень внутри истории амбивалентные герои все. Я, говоря о той же коррупции, я считаю, что там есть очень классные интонации в фильме, что это сатира, это как бы попытка приблизиться к русской классике, не знаю, к Салтыкову-Щедрину, не знаю, к Гоголю, если хотите.

И мне кажется, для той аудитории, которую сейчас имеет канал, мне кажется, что вообще наш проект довольно уникален для любого как бы канала, подходящий своей амбивалентностью, своей какой-то двуязычностью. Мне кажется, что мы ничьи интересы на канале НТВ не ущемляем. Может быть, не очень правильно ответил на вопрос, но я именно это хотел сказать о том, что как бы он, я уверен, будет интересен зрителю аудитории НТВ.

То есть выходит, например, передача Андрея Норкина, человека, который, собственно говоря, был на стороне света и потом проделал ровно тот путь, который проделал ваш герой, встал на сторону тьмы и стал производить ненависть в промышленных масштабах, и после этого идет как раз ваша серия о том, какова цена этого компромисса.

Иванов: Ну да, отличное сочетание. Это прекрасно.

Это ваше оправдание в данном случае вашего компромисса? Я просто хочу напомнить, что вы сейчас находитесь на телеканале Дождь, который вся страна не может смотреть, кроме тех людей, которые из своего кошелька достают деньги и платят за подписку.

Иванов: Мы понимаем.

И который изначально набирал популярность, который отрубили целенаправленно, как бы не уничтожили полностью, но подрубили. И здесь работает огромное количество великолепных прекрасных журналистов, которые, я надеюсь, в конечном счете будут будущим журналистики в этой стране. Но все они эту линию не пересекают, они здесь работают за копейки, на маленьком телеканале, когда если бы они ее пересекли, они бы, конечно, были звездами на федеральном телевидении. Это как бы яркий пример того, что не все люди покупаются.

Иванов: Да дело не в этом…

Коряковский: Подождите, а вам не кажется, что федеральное телевидение даже как бы вот самим фактом существования этого сериала вдруг парадоксальным образом пытается поставить перед собой как бы те самые важные вопросы? То есть это их заказ, они это инициировали, то есть это же не сделал телеканал Дождь, это сделало НТВ. То есть этот сериал, они вложили туда деньги, они одобрили сценарий, их интересует эта повестка.

На самом деле, может это наоборот, очень важный знак, который вдруг сейчас с помощью как бы этого проекта там как бы звучит? Я ужасно благодарен как бы продюсерам канала НТВ именно за эту попытку, за то, что нас увидит большое количество народу, и эти вопросы, важные вопросы экологии и коррупции будут звучать с эфира федерального канала. Разве это не важно? Мне кажется, что это важно…

Женя, ваши слова да богу в уши. Как бы я рад был, чтобы вы оказались правы.

Коряковский: Так это происходит как будто бы это все.

Я думаю, что жизнеспособность вот этих вот ток-шоу, она, к сожалению, на порядок больше отражает…

Коряковский: Мы наверняка пойдем в вечернее время, вот поздненько вечером.

Стас, саундтрек, отдельно хотел бы, чтобы вы рассказали про ваш выбор, чем он обусловлен.

Иванов: Выбор был сделан, это не только мой выбор, выбор был сделан еще, собственно, и продюсером Юрой Сапроновым, и монтажером Наташей Кучеренко. Собственно, я пытался найти какое-то аутентичное какое-то звучание, очень русское, но в то же время какое-то почему-то роковое, мне хотелось какой-то инструментарной музыки.

Помимо всего прочего, композитором выступил Айги Алексей, так сказать, человек, который давно уже всем все доказал и рассказал, как бы мэтр цеха, он как бы соединил все то, что мы выбрали. Я привлек к проекту мурманского музыканта Виктора Скорбенко, фронтмена группы «Нотэберд» удивительной…

«Нотэберд»?

Иванов: «Нотэберд», да, это такая удивительная, это такие фрешмены, но очень крутые, со своей аудиторией, с какой-то очень классной музыкой, пока что еще обделенной вниманием, но я надеюсь, что может быть, наш проект им что-то даст. И Виктор сейчас начинает пользоваться как бы некой популярностью в кинематографических кругах, выступает как композитор, в следующей картине он тоже будет делать у меня музыку, я в них верю. Собственно, известные всем «СПБЧ»…

За них отдельное спасибо.

Иванов: Прекрасно встали, у них прекраснейшая подходящая песня, ее нашел режиссер монтажа, «Эй, дурачок, кончай беспредел», такая вот интересная фраза, нам она понравилась, она соответствует главному герою, и вообще вроде бы как в повестке дня. Поэтому мы, собственно, выбрали ее какой-то хедлайнерской, на титрах, и по-моему, она там на месте стоит.

Что еще сказать, я очень доволен тем, что опять же продюсеры все это дело согласовали и выделили какие-то средства.

Как я понимаю, вы начинали снимать, когда еще платформы KION не было?

Иванов: Да.

Вы, соответственно, принесли Мишину Игорю, наверное, или кому-то там вот ваш продукт.

Иванов: Случилась пандемия, у нас, как и у всех, съемки приостановились, на тот момент у нас уже было отснято две трети материала собственно. Мы собрали тизер некий, чтобы самим понимать, что за настроения и так далее, и продюсеры начали, собственно, как бы…

Искать.

Иванов: Не то чтобы искать, там даже просто скорее было просто какое-то, нам нужен, мы задали вопрос всем этим действом, нам важен был какой-то ответ, типа мы на правильном пути, какой-то отклик от партнеров, от коллег.

И вот, собственно, Игорь Александрович посмотрел этот тизер, загорелся, сразу какие-то возникли у него мысли, идеи, он захотел подключиться. И продюсеры какую-то коллаборацию составили с платформой, и мы решили вот, что вот будут как бы две версии, одна специально для KION…

Чем они отличаются, кроме наличия мата?

Иванов: Есть небольшие различия в монтаже внутри некоторых сцен, только потому, что вторую часть монтировал другой режиссер монтажа, который просто пользуясь тем, что у него есть время, немножечко чуть-чуть иначе решил те или иные сцены. То есть никаких там новых сцен глобально, никаких там вырезанных сцен, ничего такого нет. Эти две версии, они абсолютно идентичны с точки зрения составляющих, но там внутри составляющих есть кое-какие изменения, то есть только нецензурная брань, где-то там убраны какие-то моменты, связанные с курением…

То есть фундаментальных отличий нет.

Иванов: Вообще нет.

Последний вопрос. С каким ощущением, как вам хотелось бы, зритель должен закончить просмотр вашего сериала? Что он должен вынести, что хотелось бы, чтобы он вынес?

Иванов: Там вообще в принципе история для меня, помимо разрушительной какой-то силы каких-то завышенных амбиций, это история о ценности человеческой жизни.

О человеческой жизни?

Иванов: О ценности человеческой жизни, да. Там в конце есть прекрасный монолог челябинской бабушки, который, собственно, в последний момент мы включили в монтаж, потому что нам показалось, мне показалось, что он отвечает как бы на главный вопрос — что есть важнее всего? Как бы жизнь одна, другой не будет, много подлецов вокруг и так далее.

И как бы конечно, я думаю, хотелось бы, чтобы человек, думающий о том, следует ли ему сделать какой-то шаг в угоду своим амбициям, подумал бы, может быть, на самом деле и не стоит.

Жень, с каким ощущением вы бы хотели, чтобы зритель закончил смотреть сериал?

Коряковский: Знаете, мне вот очень сложно прогнозировать ощущения. Просто я очень долгое время сам переживал, как зритель, что очень мало сериалов, условно говоря, какой-то продукции, кинопродукции, разговаривающей со мной лично. И я надеюсь, что таким образом вот этот вот круг, по крайней мере, людей, с которыми мы разговариваем лично, что он расширился с помощью этого сериала, понимаете. То есть как будто бы мы сделали, по крайней мере, все возможное, прямо реально постарались, насколько это возможно.

И мы бы очень, конечно, хотели, чтобы был какой-то отклик, а уж какой он будет, да любой, просто пусть он будет. Пусть это трогает людей, а как они дальше будут трансформировать эти эмоции какие-то и мысли, это уже…

Ну, я вам хочу сказать в заключение, что упомянутый Духless со мной не разговаривал, а сериал «Немцы» прямо со мной конкретно говорит.

Коряковский: Спасибо вам большое.

Мне приходит много всяких просмотровок, я знал о том, что этот сериал делается, потом я увидел трейлер, когда Игорь Мишин делал большую презентацию KION, и мне прислали эти три серии. Я как бы, челюсть отвисла и не закрывалась до конца третьей серии, и я буду его, конечно, досматривать, и это точно сериал для меня. То есть у меня такое количество эмоций по каждому повороту сюжета, начиная от дочери, я уже говорил, и кончая вот этим спусканием в ад, что я вам очень благодарен за то, что вы мне подарили отличный сериал. Спасибо вам большое.

Коряковский: Спасибо вам большое.

А зрителям хочу напомнить, что уже на платформе KION выложен сериал «Немцы». Не дожидайтесь, я думаю, что полгода, можно его уже сейчас посмотреть. А я вам предлагаю поглядеть на финал первой серии сериала «Немцы», посмотрим.