Путин прощает врагов, но не предателей. Белковский о том, кто и как руководит политическими расправами и «рандомными» репрессиями

Добрый день, уважаемые телезрители. Это «Эпоха Белковского» на Дожде, и мы сегодня поговорим о том, как Владимир Путин и его двор, как наша власть казнит и милует. Репрессии, казни и помилования, мягкие репрессии, жесткие репрессии, что сейчас происходит, потому что многим непонятна политика властей, мы пытаемся ее здесь разъяснить. При Сталине репрессии были персонифицированы, они исходили непосредственного от него, то есть он задавал модус, он задавал объем, темп и так далее. А например, в эпоху Брежнева это не то что были репрессии «брежневские», скорее там правление было более коллективным, и в общем-то скорее более низкие слои аппарата и силовиков руководили тем, что делать с диссидентами, например, и так далее. Вот сейчас репрессии по политическим и таким, связанным с политикой статьям, они персонализированы, они как-то отвечают именно его воззрениям, Путина?

Я бы вам несколько возразил по поводу исторического аспекта, потому что, понимаете, при Сталине они не были персонализированы. Идея Сталина состояла в том, что смертью является сам он, что любой может умереть человек в любую секунду, то есть не то, что он специально выбирал, кого убить, убивали многих без его ведома. Что, Сталина очень интересовал Осип Эмильевич Мандельштам? Нет, не очень интересовал. Осип Эмильевич Мандельштам сел по доносу Алексея Николаевича Толстого. Вы знаете об этом, нет?

Интересно.

Потому что Алексей Николаевич Толстой нахамил его жене, Надежде Яковлевне, Мандельштам за нее вступился, как и должен вступаться муж за жену, в результате чего Алексей Николаевич накатал на него донос, и Мандельштама взяли. Но Сталин об этом ничего не знал.

Но потом Сталин звонил все-таки…

Пастернаку, да. Но он не слушал, что Пастернак ему говорит. Это большое преувеличение, что он действительно анализировал информацию, полученную от Пастернака.

Но так или иначе, он знал, кто такой Мандельштам, и что с Мандельштамом что-то происходит во время ссылки.

Да, Пастернак сказал, что я хотел заступиться за Мандельштама, поговорить с вами, объясниться, но ничего не произошло. Просто Сталину хотелось позвонить Пастернаку, потому что Пастернак перед этим написал стихи в честь Сталина, Иосиф Виссарионович был по-своему благодарным человеком. Они не были персонифицированы, они были массовые репрессии. Кроме того, их важнейший смысл был в обеспечении вертикальной социальной мобильности, потому что написал донос на соседа — занял его квартиру, написал донос на начальника — занял его должность. Это было важнейшим механизмом как бы ротации кадров, и вообще становления новой элиты, которая Иосифа Виссарионовича Сталина очень устраивала, потому что старая элита его не устраивала абсолютно, ибо он сам никто.

Социальные лифты такие, кровавые немного.

Да, кровавый социальный лифт. Как раз репрессии были скорее персонифицированы при Леониде Ильиче, потому что вопрос от том, что делать с Александром Исаевичем Солженицыным, с Андреем Дмитриевичем Сахаровым решался непосредственно на Политбюро.

С Буковским, который вот недавно…

Да, скончался недавно, совершенно верно. «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана», да, конечно, это все решалось непосредственно. При Сталине менять бы никого не стали. Есть теория, как этого человека зовут, Суворов, автор «Ледокола», бывшего сотрудника ГРУ в Женеве, который делает вид, что он что-то знает, но он не знает ничего на самом деле, это чистая мистификация, что Сталин выслал Троцкого из Советского Союза, Льва Давыдовича Троцкого, потому что ему было это выгодно, что он не посадил его в тюрьму. Нет, я изучал это внимательно, я не дописал, к сожалению, до сих пор биографическую книгу о Троцком, к стыду моему. Надо уже ее дописать, и мы ее обсудим еще в эфире, когда я ее допишу. Нет, он отпустил его из Советского Союза потому что он страшно его боялся, потому что в иерархии советских вождей Троцкий был гораздо выше Сталина и поэтому его нужно было обязательно сплавить. Сначала сплавили Ленина, потом Троцкого, чтобы Сталину никто не мешал безраздельно управлять страной.

Нынешние репрессии это точечные репрессии, к большинству из них Владимир Владимирович Путин не имеет вообще никакого отношения, они связаны с личными отношениями. Вот, например, я знаю, у меня есть такая подруга, Анастасия Шевченко, ну, подруга сильно сказано, приятельница, Анастасия Шевченко, она живет в Ростове-на-Дону. Она уже второй год находится под уголовным делом, непонятно почему. А я знаю, почему, потому что ей мстит ее несостоявшийся любовник, мстит за то, что она ему отказала. Вот многие политические репрессии на этом и построены в современной России. Владимир Путин мстит, именно точечно и адресно, тем людям, которых считает опасными для себя. Вот условного Михаила Ходорковского посадил он, потому что многие представители российской элиты недооценивают, насколько используются прослушки, наружное наблюдение, какие у спецслужб есть возможности, поэтому они сидят там в ресторанах и болтают, и не понимают, что все, что они болтают, записывается, и в важных случаях кладется на стол президенту. А у Игоря Ивановича Сечина тогда возникла идея отобрать «ЮКОС», поэтому были записаны разговоры, в которых Михаил Борисович Ходорковский неуважительно отзывался о Владимире Владимировиче, и с этого началось дело «ЮКОСа», а не с доклада «Государство и олигархия», как многие думают.

И не с выступления Ходорковского на встрече РСПП с Путиным, где он сказал про коррупцию.

Это просто совпадение, совпало. И с выступления тоже, потому что выступать вообще должен был совсем другой человек. Я не буду говорить, кто, поскольку я неплохо его знаю и не хочу его подставлять. Но в последний момент этому человеку объяснили, что ты не выступай, потому что это дело добром не кончится. И он не стал выступать, и вместо него выступал Ходорковский, который в запальчивости и раздражении, как говорил Сатин в пьесе Максима Леонидовича Горького «На дне», подумал, что если он самый богатый человек в России и с хорошими связями на Западе, с ним ничего не будет. Вот Путин показал — будет все, будет, и ничего вы мне не сделаете. Почему Ходорковского арестовали в Новосибирске, в субботу, 25 октября, в десять утра, как вы думаете? У вас есть теория? Я-то знаю точно, почему.

Шаббат?

Не шаббат, просто в десять утра в Новосибирске это шесть утра по Москве, и нельзя никому позвонить.

Понятно.

И тогда Александр Стальевич Волошин, руководитель администрации президента, подал в отставку из-за этого, потому что он был твердо уверен, что Ходорковского не посадят, и скажем, я не могу сказать, что гарантировал, я же свечку не держал, но обещал Ходорковскому, что того не посадят. Получилось, что он нарушил обещание, и если бы он не подал в отставку, то получилось бы, что он сознательно кинул Ходорковского и подставил его, поэтому повел себя как честный человек и джентльмен. Михаил Михайлович Касьянов тоже начал выступать по этому поводу. Он, правда, в отставку не подал, но тогда Владимир Владимирович Путин сказал свою знаменитую фразу «Истерику прекратить». Помните, да?

Да-да, после чего все прекратилось. Хорошо, а почему тогда Навальный, которого так не любят, я так понимаю, при дворе, что даже не хотят называть его по имени и даже увольняют людей, которые, или вырезают куски из передач, если не дай бог его назовут по имени, почему с ним так мягко, с этой точки зрения?

Потому что Навальный нравится Путину, вот я скажу парадоксальную вещь. Понимаете, вот бывает так, что женщина тебе нравится, но спать ты с ней не собираешься. Навальный выполняет функции санитара леса, потому что Путину очень важно держать элиты в страхе и сливать на них компромат. Но сливать их от собственного имени он не может, поэтому компромат сливается через Навального зачастую. Навальный для этого нужен, поэтому когда Навальный сливает компромат, с ним ничего не происходит, он живет в шоколаде. Когда Навальный идет на выборы, тут с ним случается что-нибудь, потому что Путин ему напоминает — нет, это нет, так не договаривались, на выборы не ходи, в политику не ходи.

Но они вообще не договаривались, формально.

Нет, ну как-то там, это условно, это метафора.

Все-таки задается какой-то тон или стиль вот этой репрессивной политики, ощущение, что все-таки он есть, что в каком-то смысле Путин, может быть, не специально проговаривает, но как-то обозначает меру наказания, меру ответственности.

Нет, Путин, тут очень прав Алексей Алексеевич Венедиктов, я с ним абсолютно согласен, главный редактор «Эха Москвы», что у Путина очень четкое разделение в мозгах - «враг» и «предатель». Если ты ему ничего не должен, например, как Белковский, я же у него ничего не брал, то тебе можно все. Ну, не все, конечно, но многое. А если ты был со мной, а потом пошел против меня, вот это совсем другое, тут-то я тебя накажу.

А например, вот кто вот был с ним и пошел против? Березовский, например? Или, скажем, Пугачев? Вот кого назвать?

Пугачев, да. Братья Ананьевы, да. Алексей Валентинович Улюкаев, да. Березовский — нет. Заметьте, все говорят, что отравили полонием Литвиненко, Александра Вальтеровича, бывшего офицера ФСБ, но это отравили его ФСБшники сами, из личной мести, Путин об этом ничего не знал. Или говорят, что Путин убил Бориса Немцова. Я точно знаю, кто и почему убил Бориса Немцова, но еще не пришло время, как говорится, это разглашать, потому что для этого мы сначала должны получить аванс в миллион долларов от кого-нибудь, чтобы я сказал, как это было на самом деле. Нет. Но с Березовским-то ничего не случилось. Что, было сложно отравить Березовского полонием, технически? Вот, они уже пришли, Луговой и Ковтун, в офис Березовского. Что им мешало отравить Березовского непосредственно? Ничего не мешало, тем более, Боря был полный разгильдяй, я хорошо его знал, он не следил за собственной безопасностью. У него были формальные охранники, но это не называется следить за безопасностью. Как же Лугового и Ковтуна пустили в офис, если…

Он, возможно, и умер потому, что не уследил за собственной безопасностью.

Конечно. Он умер потому, что ввязался в совершенно авантюрный процесс с Романом Абрамовичем, выиграть который было практически невозможно, и проиграл его, и стал банкротом. Для него это была полная в жизни трагедия, и он повесился, в доме собственной жены. Нет, Березовский нет, как раз Путин, это скорее демонстрация, подтверждение моего тезиса, что Путин был обязан Березовскому, и так сказать, он не хотел ничего плохого ему сделать. Собственно, он ничего плохого ему и не сделал, то есть Березовский очень напрашивался на плохое. Помните, есть такой анекдот, про садиста и мазохиста? «Ну, сделай, сделай мне больно» - говорит мазохист садисту. Садист отвечает: «Нет, не буду». Вот отношения Путина и Березовского это такое садо-мазо, но Путин ничего плохого Березовскому не сделал. Больше того, Березовский написал два письма Путину, перед смертью, с просьбой вернуть его в Россию. Будем считать, что я их не видел. И на пресс-конференции после смерти Березовского, Путин сказал, он упомянул Березовского, в отличие от Навального, по имени, то есть ему было не западло это сделать, и сказал дословно следующий текст, можете проверить в интернете, что это так было, что мои помощники уговаривали меня обнародовать эти письма, господь удержал меня от этого шага, дословно сказал Владимир Владимирович.

По поводу вот этих внесудебных расправ, скажем так, есть такое понимание, или понятие, кому можно, кому нельзя, где предел в свободе действий тех, кто этим занимается?

Во-первых, это зависит от уровня принятия решений. Я говорю, что вот моя приятельница Анастасия Шевченко страдает из-за абсолютно локального конфликта в Ростове-на-Дону, а не потому, что такое решение принял Владимир Владимирович Путин.

В случае летальных исходов, я имею в виду. Вот как с Литвиненко, или как попытка…

Литвиненко и Скрипаля, если вы сейчас его имели в виду…

Скрипаля, да.

Нет, это все принимается на среднем уровне, это не Путин решает.

То есть, это можно в нашей парадигме, в парадигме тех, кто стоит сейчас у руля, выход такой?

В связи с интеллектуальной и кадровой деградацией в спецслужбах находится много обалдевших людей, которые действительно считают, что это можно. Кроме того, они считают, что это круто. Как вы помните, что это действительно так было…

Не считают, что это нельзя, наоборот.

Да-да. Болгарского диссидента Маркова укололи зонтиком, и всякий спецслужбист нынешний считает, что это очень круто, и он войдет в анналы истории благодаря тому, что он кого-то уколол зонтиком.

Но это происходит редко, и из этого следует, что все-таки им такой вольницы нет, что идите и «мочите» кого угодно.

Нет-нет, вольницы нет.

Может быть, их и одергивают потом, ребята, ну вы чего. Да?

Вы видите, «Скрипаль-шоу» обернулось как бы полной ерундой. Нет, конечно, это все из-за деградации.

То есть одергивают? Все-таки начальство говорит — ребята, ну не надо так?

Путин вообще этим не интересуется. Смотря что вы имеете в виду под начальством. Начальство ФСБ — да.

Оно в общем не одобряет такие внесудебные расправы, скажем так, судя по всему?

Скажем так, оно одобряет наличие возможности судебных расправ, но не такие…

Опцию такую.

Но не такие «косяки», как со Скрипалем, да. Потому что если уж ты решил убить Скрипаля, так убивай, а то что ж ты устроил-то тут ерунду всякую.

То есть, в целом в этом смысле режим не кровожаден, в плане таком…

Нет, режим совсем не кровожаден. Просто Владимир Владимирович считает, что надо вести себя прилично, и когда люди, которые получили от него все, а это действительно так, вот мы их перечисляли, вот Пугачев, банкир Сергей Пугачев, который делает вид, что он диссидент. Какой он диссидент? Он был никем без Путина. Кроме того, знаете, что он сидел в тюрьме в начале девяностых годов, является «зэком»? Перед тем, как он стал благодаря Путину главой, как это называлось, «Северный торговый банк», потом он переехал в Москву и стал главой крупнейшего «Межпромбанка». А потом он «кинул» Игоря Ивановича Сечина, что в общем не всегда надо делать, мягко говоря, совсем не всегда, потому что Игорь Иванович таких вещей не прощает. Да и братья Ананьевы, против которых сейчас поданы все иски, тоже очень православные, страшно православные люди, всех «кинули» страшно православные люди. Вот таких людей Путин не прощает, потому что он считает, что человек должен соответствовать сам себе. Вот, например, есть фрик и маргинал Белковский, никому не нужный. Он соответствует сам себе? Соответствует. Что он делает? Он делает с Максимом Гликиным программу на канале Дождь. Он что, приватизировал что-нибудь? Нет, он ничего не приватизировал. Ну и пусть живет. А если ты получил от меня что-нибудь, говорит Владимир Владимирович, миллиарды долларов, то нет, это я тебе не прощу, тогда веди себя так, прикинься ветошью и не отсвечивай, как говорилось в известной юмореске.

При Сталине все-таки, вы сказали, что хоть это не были персональные репрессии, но при нем действительно жизнь человека ничего не стоила, и он как бы…

Ему и было важно создать ощущение, что ты погибнешь в любой момент, когда я захочу, потому что Сталин ассоциировал себя со смертью.

А тут этого нет.

Уже Брежнев не ассоциировал себя со смертью. Все решения принимались как раз индивидуально, по поводу того, кого посадить, кого нет.

А тут…

И даже, смотрите, Сахарова же не посадили.

Да, сослали в Горький.

Да, его сослали в Горький. И даже благодаря вмешательству Петра Леонидовича Капицы не лишили статуса действительного члена Академии наук Советского Союза. И сейчас то же самое, нет, никаких массовых репрессий нет.

То есть это тоже некое общее понимание правящей элиты, что крови нам не надо тут.

Нет, крови нам не надо. Нам просто надо держать, Путину надо держать в страхе своих людей, своих, потому что он очень боится предательства. И в этом смысле формула Алексея Алексеевича Венедиктова абсолютно верна: враги не страшны, страшны предатели.

Все-таки некоторые погибают враги системы, режима. Погибла Анна Политковская, погиб Немцов, погиб…

Это все «чеченские» дела, понимаете, а там решения принимаются очень специфическим образом, и Владимир Путин часто узнает о них задним числом.

Или погибли враги Пригожина, не враги даже, а люди, которые пытались что-то узнать о Пригожине, журналисты. То есть какая-то санкция, кто-то может себе взять это право? Или оно берется просто…

Оно берется по факту.

По факту.

Вы совершенно правильно задали вопрос, оно берется по факту. Потому что Путин, мы с вами это говорили в одном из предыдущих выпусков нашей программы, Путин любит «bad guys», плохих парней, потому что они избавляют его он необходимости принимать такие решения. А власть, самое страшное во власти это необходимость принимать роковые решения. Вот все думают, что власть это ездить на Maybach бронированном и есть черную икру, а власть это необходимость принимать роковые решения, когда ты, как Черчилль, сидишь в бункере в 1940 году. Власть это тяжелая штука, и тот, кто считает, что власть это увеселительная прогулка, тот просто ничего не понимает в жизни.

Кстати, отсюда, наверное, у наших правителей, по крайней мере, по слухам, есть двойники, потому что…

Да.

Я не знаю, есть ли у Путина двойник.

Не знаю, но вполне возможно, скажем так. Я бы сказал более обтекаемо, вполне возможно, что есть. Да, конечно.

Потому что тоже это безопасность и все такое.

Конечно. Причем убить же человека не сложно.

Даже такого.

К несчастью, да. Дело даже не в этом, а в том, что существует огромное бремя принятия решений, и человек не может заснуть. Знаете, когда я поступал в медицинский институт, из которого, к счастью, я ушел, я заявил потом на «Эхе Москвы», что когда Михаил Сергеевич Горбачев собирался выдвинуть Чулпан Хаматову и ее фонд «Подари жизнь» на Нобелевскую премию мира за то, что она спасла сотни жизней, я пришел на «Эхо Москвы» и сказал, что вообще-то выдвигать надо меня, потому я спас тысячи жизней благодаря тому, что я не стал врачом. Но это все огромное бремя, ты губишь тысячи жизней каждый день, и ты не можешь поступать по-другому, потому что это бремя власти.

А про загубленные судьбы, например, все больше политзэков, и это объективно, в то же время сроки не очень большие, такие умеренные. Достаточно, чтобы испортить жизнь…

Понимаете, есть понятие, вот ты хочешь отшлепать ребенка. Вот ты когда шлепаешь ребенка по попе, ты же не хочешь его тем самым убить. Вот Путин шлепает по попе и говорит «Не делать».

То есть все-таки Путин задает вот эти сроки такие умеренные, умеренно-жесткие, троечка-четверочка?

Ну, да. Для всех, кроме предателей, то есть для людей, близких к нему, которые его предали.

Как Улюкаев, который получил по полной.

Конечно.

А так трешка, четверка, это вот как бы…

Это просто попытка показать, что ребята, не занимайтесь ерундой. Не занимайтесь ерундой!

Мою власть вы все равно не сможете отменить.

Да, конечно.

То есть вот это, как говорил Леонтьев, минимально необходимый объем репрессий.

Да, именно так.

То есть в этом смысле Путин задает какой-то стиль, скажем так?

Он его задал уже. Этот стиль существует много лет, конечно. При Ельцине такого не было, понимаете, потому что Ельцин был человек-воздух, он Водолей, поэтому ему было вообще все равно. Но при этом расстрелял парламент не Путин, заметьте, из танков.

Да-да. Хотя от самого, по-моему, попадания туда снарядов непосредственно смертоубийства особенно не было.

Особенно не было, но какие-то были. Но согласитесь, что решение расстрелять парламент из танков, скажем так, оно не является полностью гуманным. А Путин так никогда не делал.

Ну, ему как бы и не надо, в парламенте все хорошо, и в Белом доме все хорошо.

Но согласитесь, что он решил эту проблему, без убийств. Как говорилось в одном известном американском фильме, как-то я, возможно, изменил жене, когда приходят к одному сенатору пожилому, и говорят, не вы ли убили свою любовницу, он сказал, что у меня было много любовниц, но я как-то обходился без убийств. Вот Путин как-то в этом смысле всегда обходился без убийств. Да, конечно, он устроил штурм в Беслане и газовую атаку в «Норд-Осте», но это его спровоцировали на это, то есть это не то, что он сам принял решение, что-нибудь такое. Ельцина тоже парламент спровоцировал на это, да, но все-таки это целый парламент, а не террористы.

Есть такое ощущение, что все равно вот эти репрессии, даже и не очень крупные, они учащаются, все больше людей попадает под статьи о митингах, все больше ученых попадает «под каток», все больше каких-то экозащитников.

Но согласитесь, что Виктора Кудрявцева выпустили из-за того, что у него рак?

Да.

Его же не сгноили в тюрьме, как при Сталине бы его сгноили. Это такая система амбивалентная, то есть двойственная. Владимир Владимирович и отпустил Ходорковского не только потому, что он хотел помириться с Западом перед Олимпиадой, хотя и тоже поэтому, но и потому, что приехал Ханс-Дитрих Геншер, бывший министр иностранных дел Германии, вице-канцлер, и сказал, что у Ходорковского умирает мама от рака, поэтому желательно, чтобы он увидел ее перед смертью.

Вот помилование, обмен, амнистия, это довольно практикуемые институты.

Конечно.

То есть в этом смысле режим не самый жесткий.

Нет-нет, он совсем не сталинский. Он очень вегетарианский. Просто некоторые люди, которые хотят набить себе цену и сделать пиар, они нагнетают и делают вид, что режим просто кровавый до последней степени тяжести. Но мы-то с вами сидим сейчас, записываем программу, и мы записываем ее на канале Дождь, в общем, скажем так, не вполне толерантном по отношению к этому режиму, и нас никто не убил за это, тьфу-тьфу.

Вот мы в прошлой программе говорили о некотором разгильдяйстве, таком раздолбайстве, если угодно, наших правителей, они ничего не доводят до конца, им немножко все в какой-то момент становится по фигу. Они не доводят до конца, в том числе, наверное, и репрессивную свою политику. Может, поэтому судьбы тех, кто пострадал, не такие ужасные, просто они как бы о них забывают, успокаиваются и отпускают.

Нет, Путин вообще об этом ничего не знает и не помнит. Он помнит только о конкретных людях, которые его предали. Все остальное происходит в силу разных причин, и есть общая установка на то, что, так сказать, выходить на несанкционированные акции нельзя. И нужен, называется, есть такой термин, рандомный, я как системный программист, от английского random, случайная выборка, надо просто сделать случайную выборку и кого-то посадить, чтобы все остальные поняли, что так делать не надо.

Но есть сейчас очень много «посадок», дел и так далее за оскорбление власти в соцсетях, то есть, судя во всему, сейчас не надо еще вообще выражаться по отношению к власти, не надо ее обижать, не надо ее бичевать, критиковать и так далее. То есть появился вот этот еще момент.

Понимаете, тоже сажают же не всех. И опять это всегда частные случаи, когда какой-нибудь конкретный чиновник оскорбился за себя, а не за Путина и власть, он начинает месть. Мстить нельзя, в соответствии с христианской доктриной, потому что, как сказано в писании, мне отмщение и аз воздам. Мстит только господь бог. Вернее, он не мстит, он всем раздает по заслугам. Поэтому мстить нельзя. Знаете, меня «мочили» всю жизнь в СМИ, но я ни разу не отвечал. Я отвечал только в исключительных случаях, когда, например, корреспондент «Новой газеты» Елена Милашина обвинила меня в том, что я украл деньги Ходорковского и еще подставил каких-то людей в Чечне, которых из-за меня убили. Ни первое, ни второе было неправдой. Это было в связи с фильмом про Рамзана Кадырова, который снимался «Открытой Россией», и действительно идея этого фильма принадлежала мне, я там был одним из спикеров. Но я, во-первых, не получал никаких денег от Ходорковского, во-вторых, соответственно не договаривался ни с кем в Чечне, вообще не имел к этому ни малейшего отношения. Вот когда меня обвиняют в таких страшных преступлениях, тогда я вынужден отвечать. А так, что мне рассказывают, что я идиот, ну так рассказывайте дальше.

Почему происходит, что все-таки многие враги, ну, не предатели, а целом враги, они выходят, и в целом судьбы их не так тяжелы.

Потому что врагом быть можно, предателем нельзя.

Просто потому, что можно?

С точки зрения этики Путина. Возвращаемся у тому, что мы уже обсудили. Вот, скажем, этот человек. Он Путину кто? Никто, пусть он делает все, что угодно. Если бы он приватизировал «Роснефть», условно говоря, а потом бы начал выступать против Путина, он бы сел на 20 лет. А так-то чего, он ничего плохого Путину не сделал и сделать не может. А предатели, которые получили от Путина огромный властный ресурс, пользовались его доверием, получили собственность, а потом выступили против него, тогда да, вот они пострадают.

Но в целом, нет такого ощущения, что там наверху понимают, что если они слишком разгонят маховик репрессий, не будут отпускать, не будут проводить амнистии, народ еще больше озлобится, а народ и так не очень-то рад.

Нет-нет. Понимаете, там произошла, к сожалению, колоссальная интеллектуальная деградация, поэтому вещи, которые очевидны нам с вами, далеко не всегда очевидны там, и мы не должны экстраполировать свое понимание ситуации на них.

То есть они не исходят ни из каких общих…

Стратегических соображений? Нет, не исходят. Они действуют ситуативно, по ситуации.

И по стилю, по понятиям. В их понятии надо сажать, но не надолго, надо отпускать, надо выкидывать из страны.

И то, я говорю, что большинство жертв, большинство, не все, это жертвы частных конфликтов на среднем уровне. Условно говоря, женщина отказала мужчине, и мужчина ее посадил в тюрьму. Вот логика многих конфликтов именно такова.

Да, но Путин мог бы сказать, или там Бортников, или Лебедев судьям, Егорова, они могли бы сказать — ребята, вы сажайте, но не надолго, или вообще не сажайте, применяйте чаще…

А зачем вмешиваться? Понимаете, ведь путинская система стоит, держится на принципе минимальной разумной достаточности. Зачем вмешиваться? Вмешаешься, потом пострадаешь из-за этого. Надо же спросить Путина, а как спросить Путина, когда до него фиг дозвонишься.

То есть судьи и следователи действуют по собственному усмотрению часто, и на всякий случай…

Нет, если они чувствуют интуитивно, что этого делать не надо, они этого не делают, если они чувствуют, что можно, они считают, что можно. Можно посадить.

В целом режим ожесточается?

Он ожесточается, но не сильно. Он, конечно, стал гораздо хуже, чем был в начале нулевых годов, но в основном именно из-за интеллектуальной и кадровой деградации. Там были Волошин, Касьянов, в общем люди совсем другого уровня, чем сейчас занимают эти посты. Но нельзя сказать, что он качественно ожесточился, нет, он всегда был жестоким. Понимаете, ведь первый прецедент ареста из-за неправильно выигранных выборов какой? Андрей Климентьев в Нижнем Новгороде. И арест этот организовал, царство ему небесное, Борис Ефимович Немцов.

И по-моему, Кириенко там как бы участвовал, поскольку он тогда уже был полпредом, если не ошибаюсь.

Нет, тогда не было никаких федеральных округов, это девяностые годы. Федеральные округа введены в 2000 году. Нет, Кириенко, может, и участвовал, но как подручный Немцова, но не более того. Когда выяснилось, что Андрей Климентьев выиграл выборы мэра Нижнего Новгорода, его посадили, и результаты были отменены. Поэтому про жестокость, и театр жестокости, по Антонену Арто, можно порассуждать чуть более широко и в более широком контексте.

Ну и кроме того, у нас многие выходцы из знаменитых группировок, «тамбовская», «солнцевская» и прочее, они тоже во власти, они тоже, наверное, каким-то образом насыщают ее своим видением.

Конечно-конечно. А Путин вообще выходец, я всегда это говорил, извините, что я повторяюсь, потому что всегда Алексей Алексеевич Венедиктов меня за это очень сильно критикует, мне перед ним неудобно, что я повторяюсь и повторяюсь, Путин выходец из бандитского Петербурга, он никакой не КГБшник по менталитету. Естественно, он бандитский Петербург, и я призываю всех пересмотреть, если хотите, сериал «Бандитский Петербург», чтобы понять психологию Путина в полном объеме. Там все описано.

Самое смешное, что снимал его тот самый Бортко, причем на деньги того же самого, он как-то сам даже признавался, на деньги все того же представителя этого бандитского Петербурга, за что бандитский Петербург был очень благодарен Бортко, за этот фильм.

Естественно, потому что этот фильм показывает крутизну бандитского Петербурга. Вот не все понимают, что например, когда ты говоришь, что Рамзан Ахматович Кадыров ужасен, это его не обижает, наоборот, это его радует.

Но когда Бортко захотел стать губернатором этого бандитского Петербурга, ему сказали, нет, мы уже своего губернатора выбрали.

Ну, по известному анекдоту. Помните, про Андрея Андреевича Громыко? Внук приходит к Андрею Андреевичу Громыко и говорит: «Дедушка, когда я вырасту, я смогу стать министром иностранных дел?». На что Андрей Андреевич отвечает: «Зачем? У нас уже есть министр иностранных дел. Зачем два министра иностранных дел?». Да, Бортко объяснили, что его участие в выборах может помешать Александру Дмитриевичу Беглову победить, и сняли с выборов. И все.

Но в целом мы не видим, чтобы режим уходил в глухую оборону, начинал всех сажать, давить и так далее.

Нет, наоборот, мы видим скорее обратное, что режим готовится к пакту с Западом. И нам надо это всячески, на мой взгляд, поддерживать, потому что если пакт состоится, а это зависит от того, останется ли у власти Дональд Трамп или его отправят в отставку, а это не исключено.

Не исключено, мы об этом говорили.

То пакт состоится, и Владимир Владимирович уйдет в отставку в 2020 году. Я думаю, что вероятность этого весьма высока.

И тогда будет большая амнистия.

Конечно, как после смерти Иосифа Виссарионовича Сталина, в 1953. Будет наш великий Дмитрий Анатольевич, долго он не продержится, поскольку нет ресурса. И тогда есть надежда, что Россия действительно станет европейской страной.

Так что уже не страшно, а дальше будет только веселее.

Как сказал Юрий Юлианович Шевчук, вы сейчас его дважды процитировали. Не заметили, нет? Дважды, из разных песен в одном высказывании. «Мне уже не страшная» «Белая река», и второе из песни «Черный пес Петербург» «На Волковском воют волки и воры, дальше будет еще веселей».

Так что жизнь стала лучше, жизнь стала веселее. А «Эпоха Белковского» продолжается.

«Эпоха Белковского» нескончаема.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.