Жена Алексея Кудрина Ирина вместе со своей подругой Надеждой Оболенцевой основали закрытый интеллектуальный «Клуб 418», в котором московский истеблишмент занимается самообразованием. С его помощью они продвигают искусство и помогают талантливым художникам. Вместе с Анной Монгайт они обсудили, как организовать культурное сообщество интеллектуалов «в красивом платье и с красной помадой», очаровывать элиту лекциями Сергея Шнурова и представлениями Ян Гэ, и неожиданно попасть в титры фильма Кантемира Балагова на Каннском фестивале.
Оболенцева: Мы делаем уже не первый аукцион. Мы делали аукцион для Сокурова, для Анатолия Васильева, для «Гоголь-центра». Это формат такой, что мы собираем друзей и предлагаем, на мой взгляд, фантастические лоты для поддержки того или иного деятеля культуры.
Кудрина: Алла Демидова ― наш большой друг. Мы ее безумно уважаем, несказанно ценим. И, естественно, мы хотели бы помочь в издании ее шеститомника. Очень было бы нам приятно, тем более что у клуба достаточно большая история помощи талантливым людям.
Монгайт: Жена Алексея Кудрина Ирина и, как пишут в Tatler, it-girl Надежда Оболенцева ― самые желанные героини глянца. Шесть лет назад они придумали, как с пользой развлекать своих друзей. На смену просто вечеринкам пришли вечеринки с лекциями, коктейли со спектаклями и приемы с симфоническими концертами.
Кудрина и Оболенцева открыли закрытый «Клуб 418», чья задача ― удовлетворить все культурные запросы благополучных москвичей еще до того, как те их успели сформулировать. Стоимость членства обе предпочитают не называть.
Надя, скажи мне, пожалуйста, зачем в принципе тебе лично это нужно?
Оболенцева: Как, ты что? Это безумно интересно. Это настолько поменяло мою жизнь и мои какие-то интересы, людей, которых я встретила вот за эти шесть лет. Мы с Ирой просто как-то влюбляемся в каждого лектора, который к нам приходит. Это же невозможно.
Монгайт: А как у вас вообще с ней разделяются функции? Кто из вас за что отвечает в этой истории?
Оболенцева: Я считаю, что это гениальный тандем, потому что Ира очень ответственная, с очень таким математическим… Абсолютно обязательный, ответственный, структурный человек. А я очень влюбчивая, у меня вот этот проект ― всё, значит, сейчас мне вообще ничего не надо, сейчас мы вот это делаем.
И поэтому мы абсолютно друг друга балансируем. Где-то Ира меня останавливает, где-то, наоборот, поддерживает. То есть мы просто с ней много лет дружим, у нас это получилось случайно.
Монгайт: Как вы встретились впервые с Надей? Вообще обычно это спрашивают про мужчин, но тут вы такие партнеры уже, у вас девичье партнерство, как брак.
Кудрина: Да. Мы этим вопросом сами задались, действительно, не так давно, потому что мы обе не помним, как это произошло. И даже я рассуждала на тему, что я Надю помню с челкой, она сказала: «Боже мой, это было даже в школе!». Я дружила с ее родителями, собственно говоря, как и сейчас дружу. Надя подрастала, собственно, я так оказалась, можно сказать, в возрастном промежутке: и там, и здесь.
Монгайт: Это видно. Вы так общаетесь с ней, как будто бы вы давно выступаете вместе на сцене. Вы знаете, вы так перебрасываетесь репликами, как давний сценический дуэт.
Кудрина: Давно, давно на сцене. Давно вместе.
Монгайт: Две красивые девушки создают клуб, который сразу называют интеллектуальным. Это в принципе такая, мне кажется, провокация определенная.
Оболенцева: Да, вот с этим мы и живем. Я же говорю, первый вопрос всегда был, наверно, первые года три: «Как вы в красивом платье с красной помадой можете еще и в библиотеку?». Там курилка есть!
Я очень не люблю, чтобы мне все говорили: «Слушай, ты в Tatler в платьях фотографируешься, а как ты в театр ходишь?». Меня все время это вталкивает в ступор, я действительно думаю: а как же я хожу и туда, и туда? И, в принципе, и там, и там получаю максимум удовольствия.
Монгайт: Мы только что ехали с Надей в машине и начали разговор с вопроса, который я хочу вам тоже задать, Ирина. Зачем вам это нужно? Зачем вам нужен «Клуб 418»?
Кудрина: А что Надя ответила? Мой ответ достаточно простой. Все время кажется, что я практически ничего не знаю, особенно в тех областях, которые мне интересны. Это касается истории, искусства. Поэтому Надя у нас отвечает за все искусство, я всегда с ней советуюсь, если даже куда-то в театр собираюсь пойти. И хочется знать, просто хочется знать. Вот мне лично. А поскольку я человек очень общительный, то мне обязательно хочется делиться.
Оболенцева: Получилось, что мы соединили две какие-то совершенно разные платформы, да, точнее, создали платформу, на которой могут соединяться какие-то совершенно несоединимые люди, проекты.
Монгайт: То есть никогда не раздражали друг друга, да, вот эти два сталкивающихся социума?
Оболенцева: Нет, мы с Ирой сильно переживали всегда. То есть Ира вообще вначале, я говорю, стояла сзади с указкой, потому что нельзя есть, нельзя пить, нельзя отвечать по телефону. И они правда занимались в своей жизни чем-то другим, да, и вот они приходят в консерваторию. По какой причине? Девушка привела, бойфренд привел, билеты подарили ― неважно, но они оказываются там, и, на мой взгляд, неважно, какая степень их погруженности, потому что если то, что там происходит, настоящее, то их наверняка это как-то где-то цепанет.
Монгайт: А вот интересно, когда, например, концерт Курентзиса, гости «Клуба 418» хлопают между частями или нет?
Оболенцева: Уже нет.
Кудрина: У нас есть правила. Мы эти правила привезли из очень уважаемых заграничных клубов, долго их изучали, долго пытались их примерить к нашей публике.
Монгайт: А что это были за клубы и что за правила?
Кудрина: Например, я привезла правила из закрытого нью-йоркского клуба под страхом не знаю чего, мне сказали: «Ты только никому их не давай, потому что это такой закрытый клуб, вот эти все правила».
Оболенцева: Тысяча страниц.
Кудрина: Да, Библия.
Оболенцева: По-моему, нам это не очень подходит.
Кудрина: Да-да, мы долго смеялись над этими правилами, представляя, как это будет выглядеть: «Пересекая дверь клуба, его члены должны выключать все средства связи, которые они имеют, чтобы не дай бог не издавался никакой звук».
Монгайт: То есть Надю вы просто не впустите уже, да?
Кудрина: Да.
Оболенцева: Раньше ели.
Кудрина: Да, орешки, печенюшки. Все это можно принести. Я за это, конечно, очень сильно переживаю, но я так тихонечко прошу, чтобы этого не было.
Монгайт: «Не чавкайте».
Кудрина: Да. Но, в принципе, так, чтобы всем об этом говорить, ― это совершенно не нужно. Все люди воспитанные, все прекрасно понимают. Но если я вижу, что звонит телефон или человек пять раз в туалет вышел, я обязательно ему сделаю замечание, чтобы он больше этого не делал.
Монгайт: Вы начинали, это не было еще клубом, не было платной основы.
Кудрина: У нас в принципе некоммерческая организация, и поэтому членские взносы ― это некая такая меценатская история.
Монгайт: А как вы решаете, кому помогать? На какие-то благотворительные цели эти деньги уходят же.
Кудрина: У нас уже множество проектов, которым мы помогли состояться. Я думаю, что о них лучше расскажет Надежда, она в теме гораздо больше, чем я.
Оболенцева: Мы помогаем тем, кто без нашей помощи не сможет закончить проект, который мы бы хотели видеть. К нам пришел Каплевич и сказал: «Ученикам Сокурова очень нужно сейчас собрать деньги на камеру».
Кудрина: Да, тогда. Похвастайся.
Оболенцева: На камеру, на какое-то оборудование. Очень талантливый курс, ребята. И мы сделали аукцион в поддержку.
Кудрина: Школы Сокурова, учеников.
Оболенцева: Учеников. В результате мы едем на премьеру, по-моему, в Канны на премьеру к друзьям.
Кудрина: В Канны.
Оболенцева: Просто сейчас интригу чуть-чуть расскажу.
Кудрина: Да-да.
Оболенцева: Едем на премьеру Звягинцева. Мне звонят, говорят: «Слушайте, мы вас поздравляем». Я говорю: «Да нет, мы рады, конечно, но мы никакого отношения не имеем». «Как? Кантемир». Я говорю: «Как, что Кантемир?». Оказывается, он снял фильм, оказался в Каннах и вписал нас в титры, нам ничего не сказал.
Монгайт: То есть вы этот фильм даже еще не видели?
Кудрина: В тот момент не видели.
Оболенцева: Нет, просто люди из зала слали нам фотку. Причем опять же обычно, если ты кому-то помогаешь, ты никогда, во-первых, не ждешь, что будет какая-то благодарность, а тут еще такая публичная, в Каннах! Мы просто умерли от счастья.
Монгайт: Насколько ваше партнерство мешает вашей личной дружбе? Насколько вот это всё приходится диверсифицировать, ваши отношения и ваш проект?
Кудрина: Абсолютно. Даже есть закон, с которым я, в принципе, выросла и живу, что с друзьями бизнес делать нельзя. Но дело все в том, что мы с Надей родственники.
Оболенцева: Так мы и не бизнес делаем!
Монгайт: Но это все-таки бизнес уже или все еще хобби?
Оболенцева: Ты сейчас меня настроишь, я скажу: «Все, я не хочу, это, оказывается, работа! Я поняла». Нет, понимаешь, как это? Конечно же, это работа, но просто у меня отношение к этому как к чему-то, чем мне безумно нравится заниматься. Знаешь, как Том Сойер красил забор, вот это из этой серии. Потому что когда тебе это нравится, то это другое. Как это?
Как говорят, какая это работа, когда я радостно иду на встречи с лекторами, когда я радостно встречаюсь с нашими друзьями и членами клуба, когда я с большим удовольствием и переживаниями организовываю какие-то вещи. Мы с Ирой к этому уже не можем относиться… Понимаешь, это слишком много эмоций для работы.
У нас закрытое членство. Не то что мы набиваем цену себе, этой общности, еще чему-то, это просто для комфорта, чтобы там были люди, которым вместе всем хорошо.
Монгайт: Вообще-то это очень интересно. А что такое комфортные люди? Как вы это понимаете?
Оболенцева: Понимаешь, вот приходишь к кому-то на ужин, например. У нас ощущение, что это у нас дома.
Монгайт: Сколько сейчас этих членов?
Оболенцева: Человек восемьдесят, наверно.
Монгайт: Приходишь на ужин, где восемьдесят комфортных людей. Такое может быть, да?
Оболенцева: Нет, может быть. Реально может быть. У нас же восемьдесят человек не ходят все сразу, да. Грубо говоря, это люди, которые смотрят в одну сторону, которые хотят что-то узнавать, которым это интересно, которые готовы потратить на это вечер. В Москве потратить вечер, два часа слушать кого-то ― это же тоже усилие.
Монгайт: А как вступить?
Кудрина: Для того чтобы попасть в клуб, нужно иметь рекомендацию, две рекомендации от членов клуба и встречу с нами.
Монгайт: А ваш муж ходит на ваши события?
Кудрина: Конечно.
Монгайт: А как он отнесся вообще к этой инициативе, когда вы решили уже превратить редкие встречи в клуб? Давал вам какие-то советы?
Кудрина: Вы знаете, вот не помню, это было шесть лет назад. Конечно, я обращаюсь, как любой нормальный человек, к своему лучшему другу за какими-то советами. Естественно, я обращалась, я по всем вопросам к нему обращаюсь за советами, даже что касается того, идет мне это платье или не идет, оно нравится ему или не нравится. У него очень хороший вкус, поэтому я пользуюсь его советами даже в этом, естественно.
Оболенцева: Можно я добавлю? Потому что отношение можно сразу понять. Алексей Леонидович открывал наш первый официальный год своей лекцией.
Кудрина: Да.
Монгайт: Тоже о культуре?
Кудрина: Нет, он говорил об экономике.
Монгайт: Когда делали, например, встречу с Собяниным, это же не входит в мои, во всяком случае, представления о культурном досуге. Как возникают?..
Оболенцева: Все были совершенно очарованы.
Монгайт: Да, очарованы?
Оболенцева: Ты знаешь, да, был культурный вечер. То есть это было не про политику.
Монгайт: А про человеческое.
Оболенцева: Про человеческое.
Монгайт: Можно ли привести пример еще каких-то таких же ситуаций, когда вы сказали: «Отойдем от традиций, сделаем что-то неожиданное»? Часто ли это бывает?
Кудрина: У нас постоянно такие ситуации.
Оболенцева: Со Шнуром.
Кудрина: Да.
Оболенцева: Лекция Шнура на открытии прошлого сезона.
Кудрина: Я тоже думаю, что все удивились.
Монгайт: Вообще сам факт ― Шнур и лекция?
Кудрина: Да.
Оболенцева: На самом деле Сережу слушать можно просто нон-стоп, он безумно эрудированный, очень интересный, харизматичный. На самом деле мы против ханжества, против снобизма, потому что как можно, да? То есть я правда считаю, что это прямо такой был крутой ход. Дискуссия.
Кудрина: Да, и получилась такая большая дискуссия.
Оболенцева: На тему присутствия мата, не мата, современного искусства. То есть это было правда очень интересно. Я считаю, что это тоже одна из наших побед, то, что есть возможность увидеть Сережу с другой стороны.
Монгайт: Прошли шесть лет, которые существует клуб. Вы говорите, что вы начинали с собственной личной востребованности в каком-то росте. Вы почувствовали этот личный рывок за шесть лет?
Кудрина: Да. Я уже стала разбираться немножко в искусстве.
Оболенцева: И ходить в театр.
Кудрина: И ходить в театр. Правда, пока Надя не скажет, что на этот спектакль мне можно идти, я на него не пойду.
Монгайт: Сегодня мы побывали в «Клубе 418», который придумали Ирина Кудрина и Надежда Оболенцева. Что ни говори, женская дружба не всегда заканчивается плохо. Это была программа «Патроны», женский сезон, который мы выпускаем вместе с полноприводными седанами Genesis.
