Александр Хант — режиссер фильма «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов» — собирается снимать фильм о подростках. Его новый проект называется «Межсезонье». Это история про двух подростков, мальчика и девочку, которые, в знак протеста против запретов родителей, убегают из дома с оружием и отправляются в рискованное криминальное путешествие.
Съемки должны начаться весной, а пока на краудфандинговой платформе Planeta Александр собирает деньги на подготовку к съемкам: кастинг, выбор натуры, а главное — на исследование мира сегодняшнего поколения подростков. Поддержать проект можно здесь: https://planeta.ru/campaigns/mezhsezonie
Александр Хант: После «Чеснока» было немало предложений мне на самом деле. Много чего интересного предложили и неинтересного в том числе. Но я, еще когда Чеснока монтировал, уже думал про подростков. Я вообще решил, что я этот фильм сниму в любом случае, будут у меня деньги, не будут у меня деньги. У меня есть команда, у меня есть желание, и даже, в общем-то, за самые скромные деньги я готов эту историю снять.
У нас нет вообще такой культуры — поддержать рублём. Но она развивается, пока что на «Планете» выстреливают проекты, прежде всего имена. И в общем-то люди не пытаются заинтересоваться тем, а вообще про что это, что это такое, и если это интересно, готов ты поддержать, будь это неизвестно кто. То есть даже в моём случае Чеснок мне очевидно помогает. Но я думаю, что в этом есть смысл, это, по крайней мере, шаги к независимости, а я считаю, что у кино должен быть независимый путь, и пока что он такой тернистый. Но нужно идти этими дорогами, чтобы в общем протаптывать эти тропы, я думаю, это всё правильно.
То, что я собираю на «Планете», то, что нужно мне для подготовки фильма, потому что это такое целое исследование, целая большая работа, которую мне точно никто не собирается оплачивать.
Я этим летом ездил в детский лагерь в Анапу, и это был потрясающий опыт как раз знакомства и общения. И опыт, как ни странно, советского кинорежиссёра Динары Асановой очень мне полезен, потому что во-первых она описывает современных подростков, и когда ты читаешь, ты понимаешь, что одни и те же слова, одна и та же картина. Вот прямо те слова, которыми она описывает этих подростков, абсолютно идентичны тем представлениям, о которых мы сейчас с вами говорим. Что вот есть некий современный подросток, что он отличается от старого поколения, что он более осведомленный, он более быстро соображающий. Вот всё то же самое, и те же проблемы, то же насилие, но, наверное, в каких-то других проявлениях. И это, с одной стороны, странно, с другой стороны, проблематика — я бы не сказал, что она вечная, но она уже давно существующая, и я думаю, что это не то, что всегда есть и всегда будет. Это скорее то, что мы почему-то часто упускаем, я имею в виду параллельность взрослого мира и детей, очень мало мы знаем о их мире лично. И это проблема, потому что никуда ничего не девается, а этим нужно заниматься.
Когда я общался с подростками, главная претензия детей, что их учат жизни только потому, что люди старше их. И они говорят, что зачастую родители и взрослые просто их не слышат, просто не слышат, что ребенок готов к тому или иному решению или поступку. И я считаю, что это проблема, потому что таким образом родители сами у себя отбирают детей, которые готовы повзрослеть. И моя история на самом деле, она в том, что дети вступили на опасную дорогу, на дорогу сначала приключений, потом каких-то хулиганств. И вот так, переходя за черту, вместо того, чтобы услышать и правильно поддержать, им начали запрещать: запрещать встречаться, запрещать одно, другое… И таким образом выталкивали их дальше за черту. И это есть большая проблема, потому что детям нужно в какой-то момент правильно похулиганить. И мой подростковый возраст это история как раз о том, что я старался делать то, что считалось табуированным, запрещенным. Только потому, что я считал, что я свободен это делать.
Это позволило мне, во-первых, чувствовать себя свободным, во-вторых, я прошёл этот период, я его перерос, и потом он остался в этом возрасте, и я не нуждаюсь в тех безумных поступках сейчас. И очень важно это пережить в нужное время.
Мне кажется, чтобы завоевать нашу аудиторию в России, нужно вообще ориентироваться на мирового зрителя. Мне кажется, иллюзия, что вот у нас есть свой зритель, он понимает наши истории, а там какой-то другой зритель. Нет. если ты делаешь крутую историю, она понятна всем, везде, и нет никакой проблемы.
Я изучаю проблематику — во всём мире есть достаточно яркие жестокие примеры насилия подростков в Финляндии, которые абсолютно созвучны с тем, что происходит в Америке, в Южной Корее. То есть на самом деле это всё общее, поэтому не нужно строить вокруг себя какие-то заборы и говорить: это всё понятно, это только здесь. Поэтому я хочу попасть, конечно, вообще в принципе в эту историю.
Моя задача в том, чтобы подросток пришёл в кино и сказал: «Да, это про меня. Более того, это так, как я не видел, это так, как мне интересно». И я вообще считаю, что большая проблема кинематографа немного с презрением относиться к зрителю. Даже при условии, что да, зритель испорчен, да, зритель не насмотрен, у него действительно есть свои провалы. Но мы как бы и существуем в такой конфронтации, и современное русское кино оно тоже со знаком «минус» всегда воспринимается. То есть нужно преодолеть вообще огромную пропасть, сказать, что «нет, это просто хороший фильм». Хотя бы посмотреть на это так. Поэтому моя задача — не то, чтобы подростки посмотрели, а чтобы они влюбились, полюбили вообще не только мое кино, но и вообще русский кинематограф, потому что это надо менять.
