Детские бои по чеченским правилам: что будет, если обидеть Рамзана Кадырова?

Сорокина: Здравствуйте, это #ВечерняЯХиллари, и здесь, как всегда, Ирина Хакамада, Арина Холина, Яна Рудковская и я, Светлана Сорокина.

У нас сегодня тема, которая буквально несколько дней назад очень взбудоражила, во всяком случае, социальные сети. Об этом много говорили, кстати, не только на уровне соцсетей. Дело в том, что в день рождения руководителя Чечни прошли так называемые в простонародье бои без правил, на самом деле это смешанные единоборства. Там выступали три сына Рамзана Кадырова, которым соответственно 8, 9 и 12 лет. Они в этих поединках победили, но выступали как взрослые: без защиты, оголенные по пояс.

Это вызвало некоторое недоумение. Первым на этот счет высказался Федор Емельяненко, четырехкратный чемпион по смешанным единоборствам. Он сказал, что так нельзя. Это вызвало резкий всплеск всевозможных обсуждений, в том числе Федор Емельяненко услышал в свой адрес много неприятного.

Давайте поговорим сначала об этом. Я хотела бы узнать в первую очередь ваше мнение, мои дорогие дамы. Как вы отнеслись к ситуации с этими боями без правил и детьми на арене?

Холина: Я отнеслась, кстати, довольно равнодушно. Я не могу сказать, что то, что я сейчас говорю, ― моя официальная концепция. У меня немножко разрозненные мысли по этому поводу. Дети занимаются спортом. Не конкретные дети, участники событий, а вообще. Дети занимаются боксом. Я в детстве занималась фигурным катанием, это пытка, ад и вообще насилие над физиологией ребенка, с моей точки зрения, но это спорт, с другой стороны. Дети дерутся во дворах, я в своем детстве дралась жесточайшим образом, мало того, были какие-то большие куклы, мы несколько раз под окнами бились…

Сорокина: Ариночка, поближе к ситуации.

Холина: Это очень близко с ситуации в том смысле, что дети занимаются спортом ― раз, дети дерутся и получают всяческие травмы.

Рудковская: Твое какое отношение, позитивное? Ты считаешь, нормально это или нет? Я почему согласна с Ариной ― я уже продолжаю твою мысль…

Холина: Давай!

Рудковская: Во-первых, я хочу сказать, что если мы хотим из наших детей вырастить настоящих мужчин, то я за то, чтобы они дрались во дворах, были пацанами, занимались спортом.

Холина: Да, я выросла настоящим пацаном!

Рудковская: У меня, например, средний сын именно вот такой забияка.

Сорокина: И можно пренебрегать правилами? Детям выходить без защиты на арену? Есть правила.

Рудковская: Подождите, хорошо. Они пошли гулять во двор.

Сорокина: Они не во дворе. Мы говорим про арену.

Рудковская: Во-первых, это спорт. В спорте все равны. Они же дрались друг с другом, не было такого, что один дрался с защитой, а другой без?

Сорокина: И те, и другие должны были быть с защитой.

Рудковская: У них такие правила.

Сорокина: Ничего страшного?

Рудковская: Конечно.

Сорокина: Во всем мире одни правила, а здесь другие. Это неважно, да?

Рудковская: Что значит другие правила?

Сорокина: Потому что есть правила. До 12 лет нужно обязательно с защитой, потому что это ребенок.

Рудковская: Здесь были такие правила. В каждом поединке, в каждых соревнованиях могут устанавливать…

Сорокина: Свои правила? Ага.

Рудковская: Конечно. А почему нет?

Сорокина: Услышала.

Рудковская: Я просто большой друг Чеченской республики, я туда езжу десять лет. И я вижу, насколько мужественными там растут ребята, насколько там порядок, насколько там дети образованные и при этом правильно воспитанные, которые могут постоять за свою маму, за свою сестру.

Сорокина: Хорошо, я услышала, Яна. Ирина?

Хакамада: Мне очень понравилась фраза, она носит символический характер: «В каждой игре есть свои правила». В Чечне уже давно свои правила. Наверно, эмоционально это так вздернуло людей, которые это увидели, даже никто, по-моему, не разбирался, что там разрешено, что запрещено: «Ух ты, вот это мочилово!». Может быть, это действительно проблема ― создать такой видеоряд, при котором дети и мочилово, больше по духу уже не спортсменское, а уличное, правильно…

Сорокина: Во дворе.

Хакамада: Да, дворовое. Это начинает настораживать. Поэтому это серьезный вопрос не только соблюдения правил, а насколько спорт несет дополнительное воспитание и идеологию. Потому что я, например, знаю, что в Азии все дети занимаются тхэквондо, ушу, каратэ и так далее, но кодекс восточных единоборств заключается в том, что это вообще средство защиты, а не нападения.

Сорокина: И это философия.

Хакамада: Да, это философия, которой учат параллельно, особенно подростков. Я не совсем уверена, судя по тому, какую картину увидела, что там есть философия самурайская: самый лучший тот бой, которого ты избежал. Эта философия заметна даже на соревнованиях. Соревнования же тоже есть разные в восточных единоборствах. Ты нарушаешь кодекс.

Рудковская: А тот принцип, что выигрывает сильнейший? Я просто знаю Рамзана Ахматовича. Он воспитывает детей так, что они должны быть борцами.

Сорокина: А не удивило, что во всех трех боях победили три сына?

Рудковская: Во-первых, они занимаются с утра до ночи.

Сорокина: Секундочку. А потом были объяснения, что это были постановочные бои.

Рудковская: Ну перестаньте, девочки.

Сорокина: Яна, это признали как с чеченской стороны, так и со стороны тех детей, которые дрались с этими сыновьями. Это были постановочные бои, тоже спортивные.

Рудковская: Я думаю, что это какая-то ошибочная информация.

Сорокина: Это признали обе стороны.

Холина: Мне кажется, что это не самое главное.

Сорокина: Это спорт, это не поддавки.

Рудковская: Я не читала такой информации.

Сорокина: А я читала.

И еще одно обстоятельство, которое мне бы хотелось обсудить. Хорошо, Федор Емельяненко сказал о том, что есть правила, потому что он возглавляет Союз по смешанным единоборствам. И на него обрушилось! Ему звонили с угрозами, ему писали: «Кто ты такой? Вообще звать тебя никак». Четырехкратному чемпиону, да? А это нормально?

Хакамада: Это результат взрослого поведения, если с детства воспитывать в духе бесконечного победителя.

Рудковская: Я не знаю, я читала пост Рамзана Ахматовича, в котором он написал: «Мы все очень уважаем Федора Емельяненко». Мне кажется, самое главное, что его пост нес очень миротворческий характер.

Во-первых, надо разобраться в ситуации. Мне кажется, что по определению глава Чеченской республики не мог бы позволить себе, чтобы на постановочных боях его дети побили простых ребят.

Сорокина: Это произошло.

Рудковская: Я знаю идеологию этого человека, он этого себе позволить не может.

Сорокина: В его день рождения его сыновья победили бы априори.

Хакамада: Нет, он мог не позволить, но могли ему такой подарок сделать.

Рудковская: Хорошо, но он об этом не знал.

Хакамада: В восточных царствах каких только подарков не делают.

Холина: Мы не обсуждаем сейчас конкретно личность Кадырова. Мы обсуждаем ситуацию в Чечне, ее правомерность.

Рудковская: Я еще раз говорю: если бы дети были сильнее… Я просто знаю его детей, его дети дерутся очень здорово. Они постоянно выигрывают. Если бы дети были сильнее…

Холина: Так зачем тогда участвовали его дети, с другой стороны, если они постоянно выигрывают?

Рудковская: Слушайте, они не виноваты, что они выигрывают и что они дети Кадырова.

Холина: Окей, есть другие дети.

Рудковская: Был бой между детьми Кадырова и еще какими-то детьми. Выиграли дети Кадырова.

Сорокина: Но это разве повод оскорблять тех взрослых спортсменов? Кстати, и Валуев высказался на эту тему.

Рудковская: Я не пойму, кто оскорбил?

Сорокина: Например, тому же Емельяненко звонил депутат нашей Государственной Думы Делимханов.

Рудковская: Адам Султанович?

Сорокина: Да. И это просто был наезд на Емельяненко. Таких оскорблений он наслушался! Пока через паузу, видимо, Рамзан Кадыров не заставил снизить градус. А до этого все просто накинулись на этого несчастного Емельяненко. У меня было ощущение, как бы чего с ним еще не случилось.

Рудковская: А кто слышал разговор Адама Султановича с Емельяненко?

Сорокина: Это было все в сети.

Рудковская: Кавказский народ настолько отличается от нас своими традициями, своими законами, своими боями…

Сорокина: Что Конституция не действует на эту территорию никак?

Рудковская: Нет, Конституция может действовать, но есть особенности.

Сорокина: Значит, может и не действовать.

Рудковская: Особенности есть. Подождите, есть правила. Допустим, раньше в Америке делали среди фигурного катания соревнования по прыжкам у фигуристов. Таких соревнований нет. Тут есть лукавство со стороны многих спортивных чиновников: есть официальные соревнования, а есть неофициальные соревнования среди профессионалов. Там устанавливают свои правила.

Сорокина: Все понятно. Давайте выслушаем мнение нашего сегодняшнего гостя. Как я понимаю, у нас сегодня спортсмен. Насколько я поняла, имени еще не знаю, но это чеченец. Он слышал наш разговор, а мы сейчас услышим, что он думает по этому поводу.

Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Представьтесь.

Гучигов: Альберт Гучигов, мастер спорта международного класса, чемпион Северной Америки по боксу среди профессионалов, чемпион России.

Сорокина: Вы боксер?

Гучигов: Да.

Рудковская: И чеченец.

Сорокина: Это я уже поняла.

Холина: Это не профессия пока что.

Гучигов: Это гордость.

Сорокина: Скажите, пожалуйста, как вы восприняли ситуацию, которая возникла после 4 октября?

Гучигов: Света, Ира, я слышал, как вы говорили. В первую очередь скажу: если самураи убегали с поля боя, они делали себе харакири.

Это спорт. Я присутствовал там, присутствовал, когда Адам Султанович попросил меня найти Федин телефон. Федор ― великий спортсмен, к нему только уважение, его уважает Рамзан Ахматович и все чеченцы, ребята, которые тренируются, равняются на него, хотят быть похожими. Это знаю я лично и приглашаю вас, когда будут бои, обязательно приехать и посмотреть.

Спорт ― это спорт. Сильные проигрывают, слабые выигрывают. Бокс ― это вообще такое дело, иногда решает один профессиональный удар. Был бой Чагаева, например. Он выигрывал, представлял Россию. Он пропустил один удар, получил нокаут. Конечно, все были расстроены. Это титул чемпионский, который все восприняли очень серьезно. В Чечне в первую очередь показали, что нет каких-то договорных боев.

Дети боксировали… это дети. Перчатки, которые они надевали, не были боевыми. Профессиональный судья, рефери в ринге, смотрит. Малейшее какое-то неправильное движение, дети ― это все чувствуется сразу, когда дети получают какую-то маленькую травму.

Сорокина: Скажите, Федор Емельяненко имел право высказать свое мнение?

Гучигов: Каждый человек имеет право высказать свое мнение.

Сорокина: Он был прав, сказав, что все-таки нужна защита, что это дети?

Гучигов: Света, можно я отвечу вам на этот вопрос?

Сорокина: Да.

Гучигов: Федор имел полное право сказать то, что он умел. Но он мог сказать это лично Рамзану Ахматовичу и Адаму Султановичу. Он имеет доступ, его настолько уважают, что он мог позвонить и сказать: «Рамзан Ахматович, знаете, это немножко неправильно». Не было бы никакого шума, который идет на пользу именно тем людям, которые хотят, чтобы мы дрались, ругались, ненавидели друг друга. Это же изначально неправильно! Почему все время кто-то добивается, Света, чтобы о нас складывалось негативное мнение?

Рудковская: Чтобы сталкивали лбами.

Гучигов: Чтобы дошло до самого страшного, чтобы над нами летали самолеты… Я просто знаю эту войну, был там, был в Лондоне, приехал сразу. Видел все это, всю эту кровь. Не дай Всевышний, чтобы это испытал чей-нибудь ребенок, чья-нибудь мама, какая-нибудь женщина, сестра, жена.

Ответьте, пожалуйста, на один вопрос, я вам задам его. Вы умные девочки, честно, я вас очень уважаю. Вы правда вызываете уважение. Скажите, пожалуйста, какая у вас цель? Чтобы ваш ребенок, например, если у вас есть сын, вышел замуж за такого же, как и он, или женился на красивой девушке и сделал ее счастливой? Или ваша девочка женилась на такой же девочке?

Ничего страшного не произошло, я присутствовал там. И когда Адам Султанович попросил меня, я был при разговоре, не было никаких оскорблений. То, что вы говорите в СМИ, ― это неправда. Говорят: «Адам сказал что-то такое, Федор ему ответил». Но это же неправда. Адам Султанович сказал очень культурно.

Сорокина: То-то Федя бросил трубку.

Гучигов: Послушайте, Федя имеет право бросить трубку, имеет право приехать в Грозный.

Сорокина: А сколько написано было! «Кто ты такой, ты вообще не уважаемый» и так далее.

Гучигов: Светочка, но это же не писал Адам Султанович.

Сорокина: Это не Делимханов, но это другие люди писали, причем из близкого окружения.

Гучигов: Света, люди же пишут друг для друга.

Сорокина: И только тогда, видимо, когда Кадыров сказал, это улеглось, убрали посты. Но это было. Разве это нормально? Все же имеют право сказать.

Гучигов: Очень много грязи, к сожалению, в интернете. Я один из счастливейших людей, я не дружу с интернетом. Это грязь.

Рудковская: Знаете, с чем я хочу согласиться? Мне кажется, что если бы случилась такая история… Просто был такой момент, когда была война между Тимати и Димой, когда Тимати, не разобравшись, выставил пост о том, что Дима ― наркоман. Потом он взял свои слова, естественно, обратно.

Холина: Дима Билан в смысле?

Рудковская: Да.

Я к нему подошла, сказала: «Слушай, а зачем ты это сделал? Ты же знаешь меня лично. Ты можешь позвонить мне, если у тебя есть вопросы к Диме. Или позвонить Диме и сказать: „Дима, ты чего, зачем? Ты больной?“».

Сорокина: Это разные ситуации.

Рудковская: Это ситуации не разные.

Сорокина: Нет, Яна, разные. Бой был публичным, показывал «Матч-ТВ».

Хакамада: Нет, Емельяненко просто журналисты позвонили, вы чего? Его попросили прореагировать.

Сорокина: Ему для начала позвонил Делимханов, потом звонили журналисты.

Хакамада: Он прореагировал.

Сорокина: Бой был на федеральном канале, все видели. Емельяненко отреагировал так, как отреагировал, тоже в публичном пространстве.

Рудковская: Мне кажется, что если Емельяненко знает лично Рамзана Ахматовича, он мог это бы это сказать…

Хакамада: А почему он не может сказать это публично?

Холина: Мало ли кто кого знает.

Хакамада: Он же не оскорбляет. Он говорит: «Я считаю».

Сорокина: Есть правила.

Хакамада: Он имеет право высказать, что он считает, что международный закон надо соблюдать, и все. Почему он не может это сказать публично?

Рудковская: Естественно, зная кавказский народ и главу Чеченской республики, я знаю, что будет реакция. Если ты говоришь публично, за этим последует чья-то реакция.

Хакамада: Они же не будут подозревать, что Емельяненко хочет разжигать войну между Россией и Чечней?

Рудковская: Нет, не об этом речь.

Хакамада: Тогда о какой реакции говорят?

Сорокина: Да, тогда какая реакция?

Хакамада: Ну сказал и сказал.

Рудковская: Его называют за границей «последний самурай», он серьезный человек.

Гучигов: Можно я скажу? Послушайте, девочки дорогие. Сильные люди очень-очень ранимые, если честно. Если Федя Емельяненко хотел бы еще раз это сказать, не нужно было делать из этого никакой пафос, чтобы об этом говорили все СМИ и наши враги. Я считаю, что не дай бог… на пороге и так события очень ненормальные, да? Мы все знаем, какие. И когда нам нужно сплотиться и дружить вместе…

То, что Емельяненко ― боец, и то, что боец и Рамзан Ахматович, и Адам Султанович, все… Люди, которые прошли войны. Девочки, скажите, пожалуйста, мне все время интересно. Вы все время ищете негатив. Но поверьте мне, это не очень легкая жизнь, когда ты поставил под удар свою семью, своих детей, что ты ходишь под прицелом, твои родственники, друзья, все твои дети ходят под прицелом.

А самое страшное, что те люди, которые хотят сделать больно, не делают больно как мужчины, в глаза, говорят: «Послушай, ты мне не нравишься, я вызываю тебя на дуэль». Они делают исподтишка: суют бомбы, стреляют в спину, что никогда в жизни не позволено у чеченцев, никогда никто не стреляет в спины у настоящих чеченцев, девочки.

 «И дики тех ущелий племена, им бог — свобода, их закон — война. Там за добро — добро, и кровь — за кровь, и ненависть безмерна, как любовь». Чеченцы ― очень хорошие, добрые люди, это я вам даю слово. Я, зная, что умру, никогда в жизни не прошел бы мимо какой-нибудь девушки, которую обижают.

Сорокина: Альберт, глядя на вас, я в это очень верю.

Гучигов: Спасибо.

Сорокина: Красивый сильный человек.

Хакамада: Вопрос не о том, какие личные качества. Все люди добрые от рождения.

Гучигов: К сожалению, не все.

Хакамада: От рождения все дети хорошие.

Сорокина: Просто есть некие правила, некие договоренности, которые люди должны выполнять для того, чтобы быть единым обществом. Мы говорим ровно про это.

Гучигов: Вы все-таки добрый человек, я надеюсь, и все время хотите ругаться.

Хакамада: Я не ругаюсь, я задаю вопрос.

Гучигов: Самураи ― добрые люди. Я слушаю вас.

Хакамада: Самурай ― это воин, который защищал своего хозяина.

Гучигов: Ронин.

Хакамада: Ронин ― это одинокий самурай, без хозяина.

Гучигов: Да.

Хакамада: Вы сказали, что все сильные люди ранимы. Вы сказали, что занимались спортом, воспитывали детей и так далее. Как вы думаете, в Чечне сильные мужики проживают?

Гучигов: Не мужики, а мужчины. Там проживают мужчины. Мужики проживают в России, а там мужчины.

Хакамада: А зачем делить? Зачем же вы сейчас столкнули?

Гучигов: Мужчины и мужики ― это разное немножко.

Холина: Вы сами не хотели никаких обзываний.

Хакамада: Да, а начинаете по мелочам.

Гучигов: Хорошо, извините.

Хакамада: Хорошо, я могу извиниться.

Гучигов: Ничего страшного.

Хакамада: Большинство мужчин, в том числе и те, которые у власти, которые рядом с властью, ― это сильные люди?

Гучигов: Я уверен, что да. Они бы не были рядом.

Хакамада: Вы занимались спортом, вы профессионал и так далее. Вы сильный мужчина?

Гучигов: Я надеюсь, да. Но слезы иногда зарываю в подушку, когда жалко кого-то.

Хакамада: Да. Скажите мне, пожалуйста, как вы думаете, я сильный человек?

Гучигов: Для меня девушка не должна быть сильным человеком.

Хакамада: Я человек, не девушка или мужчина.

Гучигов: Слабая все равно. Вы же девушка. Вы настолько деликатны. Вы хотите показать, что вы сильная. Вы не покажете мне, что вы сильная, вы для меня все равно леди, девушка. Вы не можете быть сильной.

Хакамада: Хорошо, леди может быть сильной?

Гучигов: Не может.

Хакамада: Королева?

Гучигов: Королева Англии все равно тоже женщина в первую очередь.

Сорокина: Ангела Меркель, Хиллари Клинтон?

Гучигов: Вы хотите быть похожими на них, что ли?

Холина: Я хочу.

Гучигов: Не получится.

Хакамада: Я вела к тому, что настоящий кодекс воина обязательно требует, чтобы человек никогда не реагировал на мирную даже критику. Почему? Он может учесть, может согласиться или нет, но он не может быть ранимым. Самодостаточный, сильный человек, его невозможно ранить просто констатацией факта, что я, другой, считаю по-другому. Если вы все такие трепетные и ранимые, то почему вы тогда считаете, что вы сильные?

Гучигов: Мы считаем, что мы сильные, потому что мы все-таки сильные.

Хакамада: Имеется в виду физическая сила?

Сорокина: Мы ранимые, но при этом не ранимые.

Гучигов: Что такое физическая сила? Сила духа и сила сердца. Вот такой маленький может быть сильным, вот такая громадина может быть слабым.

Сорокина: Если сильный, как Ира правильно объяснила, то тогда самодостаточный.

Гучигов: Девочки, простите, пожалуйста, тысячу раз извиняюсь, что перебиваю вас, но я воспитан в такой семье и на такой территории… Ведь девушка ― это девушка. Она изначально не может быть сильной, не может быть Хиллари Клинтон.

Сорокина: Мы услышали, хорошо.

Рудковская: Очень маленькая ремарка. Я прошла такую историю со своим супругом, с Женей, когда после Олимпиады люди, не разобравшись, почему он снялся, начали лить грязь. Потом, когда они разобрались, им было стыдно смотреть в глаза.

Гучигов: Конечно.

Рудковская: Поэтому я говорю о том, что те люди, которые сказали что-то, например, Ирина Роднина сказала не очень приятные слова про Женю, Илья Авербух, Алексей Ягудин ― эти люди знали Женю. Они могли позвонить и спросить: «Друг наш, что случилось с тобой, почему ты снялся?». А они, не разобравшись, начали лить грязь.

Если бы Федя Емельяненко не знал бы лично Рамзана Ахматовича, то он мог бы говорить все, что угодно. А здесь он мог позвонить и спросить.

Гучигов: Самое главное ― они два воина, и тот достойнейший, и этот.

Рудковская: Я согласна с тем, что если меня лично знаете вы, Ира, Света, и вы будете говорить про меня, не разобравшись в ситуации, причем в негативном плане, для меня это, конечно, будет ранимо.

Сорокина: Ребята, мы упали в какие-то разборки.

Рудковская: Разрушаются человеческие отношения. Мы друг друга знаем и, не разобравшись в ситуации, ставим штамп.

Сорокина: Все, спасибо.

Гучигов: Светочка, я скажу. Я все равно считаю, что самое главное ― надо быть очень мужественным человеком, очень достойным, пожать друг другу руку. Кровная месть иногда заканчивается, люди прощают.

Сорокина: Лучшая битва ― та, которой можно избежать.

Гучигов: Лучше помириться и быть вместе.

Сорокина: Спасибо, Альберт, что пришли к нам.

Гучигов: Вам огромное спасибо.

Сорокина: Дамы, вот что я хочу сказать. Дело в том, что в начале октября были не только эти события, не только этот бой детей. Было еще и заявление того же руководителя Чечни о том, что надо стрелять тех, кто нарушает покой в Чечне, имея в виду наркоманов и участников ДТП. Еще была драка, когда спикер чеченского парламента просто пришел со своими охранниками в кабинет к исполняющему обязанности председателя Верховного суда и просто заставлял его уйти в отставку, применяя физическую силу.

У меня в связи с этой цепочкой событий вопрос. У нас не только в спорте какие-то отдельные правила в Чечне, но еще и много чего другого, когда, что называется, закон не писан уже большой, крупными буквами, Конституция. Это у нас сепаратизм нового типа или как?

Хакамада: Я считаю, что да, это такое отдельное государство, неоформленное согласно никаким институтам законом. Что называется, как договорились мужики. Я признаю: это плата за войну, развязанную не чеченцами, а Россией в лице Бориса Ельцина, за то, что она не смогла как-то нормально закончиться. Чеченизация конфликта, то есть кто-то изнутри пусть и решит все проблемы. Семья Кадыровых решила, отец и сын, отец перешел на другую сторону, был убит, после этого сын взял бразды правления и выстроил, по его мнению, я так думаю, идеальную модель, в которой он видит не только Чечню, но и всю Россию и мир.

Дальше проблема в том, каковы материальные источники существования такой модели.

Сорокина: И насколько дальше будут заходить в этой сепаратности.

Хакамада: И насколько эта сепаратность будет разбалтывать всю Россию.

Рудковская: Ариночка, Яна, кто хочет из вас сказать?

Холина: Я хочу. Ира, я с тобой совершенно согласна, это все ― ситуация не сегодняшняя, длинная. Действительно, пока не было хотя бы что-то урегулировано семьей Кадырова, был ад везде: в Чечне, в Москве, были взрывы, ужасные теракты, взрывались дома, мы все жили в кошмаре.

Мы ничего не можем поделать с тем, что мы такая федерация, где есть другие страны со своими правилами. С этим надо жить, нравятся нам эти правила или нет. Над нами есть Уголовный Кодекс и Конституция, но есть, естественно, какой-то менталитет и какие-то установки, которые не работают у нас.

Сорокина: Ариночка, тогда у нас настолько разнообразная страна, что надо давать эти самые особые правила на очень многих территориях.

Холина: Я могу тебе привести один очень понятный пример.

Сорокина: Только очень коротко, у нас времени мало.

Холина: Хорошо. Есть очень маленькая страна Израиль, где в одном городе могут жить совершенно светские люди, могут ходить за ручку гей-пары, а рядом будут жить ортодоксальные иудеи, которые живут совершенно по другим правилам, с моей точки зрения, средневековым. И нет другого варианта, кроме как уживаться, на что-то не обращать внимания. Это тоже граждане, все должны друг друга принимать.

Сорокина: Хорошо, услышала. Яна?

Рудковская: Я могу сказать только одно. Я была десять лет назад в Чечне, когда летали пули. Сейчас я приезжаю и вижу, какой там порядок, действует сухой закон, люди работают. Да, у них порядок. У них практически полностью отсутствует преступность, отсутствует наркомания, алкоголизм. Я вижу, что какая-то женщина из съемочной группы закурила, и на нее смотрят.

Да, у них законы, надо носить длинные платья, закрывать плечи. У них такие законы, но у них стал порядок. Это порядок, который всем дает спокойствие, понимаете? Я лично там себя чувствую абсолютно спокойным человеком. Ко мне уважение, почет, я вижу, как относятся ко всем, кто туда приезжает. Более того, даже собираются открывать курорт в Чечне. Понимаете, о чем я говорю? Нам лучше вернуться в то время, когда там летали пули?

Сорокина: В общем, свобода в обмен на порядок. Популярная тема, правда?

Хакамада: Еще вопрос, откуда деньги.

Рудковская: Полное отсутствие коррупции там.

Сорокина: Да?

Рудковская: Там полное отсутствие коррупции среди чиновников.

Сорокина: Я поняла, да. Сейчас есть замечательное реалити-шоу на одном из федеральных каналов, где выбирают помощника руководителю республики.

Рудковская: Кстати, еще не выбрали.

Сорокина: Да, там какие-то испытания. Все это мы наблюдаем. Ладно, я в Чечню не поеду.

Холина: И я не поеду.

Сорокина: Мне там и не ходить в этих длинных нарядах, не соблюдать установленные порядки.

Рудковская: Там можно ходить как хочешь, ты гость.

Сорокина: Но я бы не хотела, чтобы эти порядки расползались по своей нашей необъятной родине.

Рудковская: Никто не собирался.

Сорокина: Потому что у нас есть все-таки Конституция. Коль скоро мы страна, пока что живущая по Конституции, мне бы хотелось, чтобы она соблюдалась.

Рудковская: А вот я хочу жить в той стране, где нет наркомании и алкоголизма.

Холина: А я не хочу, кстати. Я хочу жить в стране со свободами.

Сорокина: А мне не хочется, чтобы мне указывали кнутом, как мне жить, вот и все.

Холина: Вот то же самое.