Курентзис открыл новый сезон «Золотой маски» в этом году. В столицу в честь этого события он привез свою роскошную костюмированную пермскую «Золушку» на музыку Прокофьева, которая получила 8 номинаций в основном конкурсе, включая главную — за лучший балет. Всего один показ в Москве, ажиотаж и аншлаг в Музыкальном театре Станиславского. Оно и понятно: «Золушка» Курентзиса и режиссера-балетмейстера Алексея Мирошниченко — спектакль-блокбастер.
7,5 тонны декораций, 85 артистов на сцене, 400 костюмов. Гастроли такой мощности — уже подвиг, который «Золотая маска» смогла потянуть благодаря только своему флагманскому спонсору — «Сбербанку» и состоятельным фанатам самого дирижера. Однако побывать на этой «Золушке» мечтали не только верные музыканту поклонники, но и театралы со всей страны, ведь этот спектакль, поставленный в 2016, уже успел обзавестись сарафанным радио.
Эта «Золушка» — не то что вы ждете от «Золушки». Это скорее игра в сказку, а точнее совсем не сказка, а ее зазеркалье или даже изнанка. Действие перенесли в 1957 год со всеми вытекающими последствиями советской эстетики: со светлыми пятнами, с оттепелью, со стилягами и Всемирным фестивалем молодежи и студентов, вокруг которого все и разворачивается. На этой романтике настоял сам дирижер. И, конечно, с темными моментами: серыми чиновниками, КГБшниками, Хрущевым, кремлевскими Курантами.
Это спектакль в спектакле, обрамленный реальной жизнью, или даже пробы, репетиции, какой-то work-in-progress. Все происходит как будто в павильонах на студии«Мосфильм», где вся страна живет постановкой масштабного проекта — «Золушки». То ли кино снимают, то ли спектакль ставят, но это и неважно, главное — как все это воплощено. Выходит синтез искусств и наложение времен. Такой метод часто применяет в своем творчестве прогрессивный британский режиссер Кэти Митчелл, когда путает зрителя, создавая на сцене параллельную реальность. Вот и Курентзис с Мирошниченко замахнулись на такое же, полностью переделав либретто. Потому бутафорские декорации здесь сливаются с типичным советским бытом, а на сцене вместе с классическим кордебалетом в парче вытанцовывает странные движения вместе с министром культуры а-ля Фурцева в характерном костюме.
Главные герои здесь — не Золушка и принц, а молодая советская балерина Вера Надеждина и премьер Парижской оперы Франсуа Ренар, между которыми и возникает та невероятная страсть в духе фильма «Восток-Запад». Здесь те же метания, попытка перепрыгнуть через границы, те же чекисты, те же преграды, тот же прерванный полет и вынужденная разлука, обвинения в шпионаже. Карета здесь — международные гастроли. А тыква — черный воронок, который увезет в ссылку в провинцию. Вон из Москвы — подальше в Пермь, туда, где Дягилев, а потом и Прокофьев ковали наш национальный бренд и славу России, а теперь их преемником стал сам Маэстро Курентзис.
Здесь мы уже находим аналогии с другим резонансным балетом наших дней — «Нуреевым» в постановке Серебренникова. Там тоже был скрупулезно воспроизведен советский мир под бурные и продолжительные аплодисменты и под присмотром бдительных товарищей из комитета государственной безопасности. Это, кстати, не единственные аллюзии: атмосфера закулисной жизни отлично передана в обоих произведениях, оба — оммаж балетному миру, в них раскрываются довольно подробно многие детали артистической жизни того времени с точными образами прима-балерины, подобной Екатерине Максимовой или Алле Осипенко, с чудовищными худсоветами и, наконец, порушенными судьбами.
Спектакль Курентзиса-Мирошниченко — это череда стилизаций: чего стоят одни зарубежные гастроли с горячими испанцами и восточными ароматами. Каждой среде — свои декорации и герои, которые меняются стремительно. Такая же многоголосица и многослойность в либретто: это не просто любовь, а целый любовный треугольник. Помимо француза и балерины, это молодой советский балетмейстер, с которым она и прожила долгую счастливую жизнь в Перми. Этот балет идеально вписывается в пермский контекст, для Курентзиса это очень личное произведение, попытка разобраться в своем собственном наследии.
Потому это уже не первое его обращение к Прокофьеву, потому он так умело всей этой машинерией смыслов и действий овладевает. Этот балет еще и танцевальный портрет эпохи, буквально — театральная версия «Намедней» со всеми необходимыми атрибутами и перерожденной эстетикой. Энциклопедия советской жизни в роскошной обложке с постмодернистким душком. Несмотря на размах, все-таки эта «Золушка» — очень неформальная и интимная вещь, особенно для создателей.
