В Каннах открылся юбилейный семидесятый кинофестиваль, в Palais de Festival прошла премьера картины «Нелюбовь» Андрея Звягинцева. Мнения о фильме разнятся: кто-то называет Нелюбовь очередной чернухой, кто-то — лучшей работой режиссера.
Кинокритик Андрей Плахов в своем фейсбуке написал следующее: «Спешу сообщить, что Нелюбовь — кино черное ровно настолько, насколько черны мы с вами».
Главный российский режиссер в Каннах, Андрей Звягинцев, давно и довольно удачно препарирует российский микрокосм, за что его здесь, на Круазетт, и ценят. В последнем «Левиафане», казалось бы, он уже взорвал бомбу, но «Нелюбовь» в сравнении с ним — бомба атомная. Мощное оружие, бьющее точно в цель.
Это кино про великую гуманитарную катастрофу, которая с нами со всеми уже случилась, и которая выходит скорее причиной, чем следствием, того, о чем он же говорил в «Левиафане». Звягинцев выбрал на этот раз индуктивный подход — от частного пошел к общему. Фактически он вернулся к той самой бытовой, но тоже очень социальной «Елене».
И здесь все довольно реалистично, сюжет разворачивается как тонкий психологический триллер или семейная драма. Родители разводятся, ругаются, делят квартиру и думают, куда пристроить сына. Но мальчик не выдерживает накала страстей, сбегает из дома и пропадает. Его поиски — это и есть главный сюжет.
На государство надежды нет, у полиции и следаков все те жи лица и палочная система, остается надежда лишь на волонтеров, наподобие отряда «Лиза Алерт», но и те действуют только по инструкции. Однако это только затравка и остросюжетная часть, холодная и расчетливая, что-то в духе Ханеке, с которым играют в названии, — тот со своей «Любовью» уже отхватил «Золотую пальму».
У Звягинцевва все гораздо фатальнее. Необратимость. На дворе 2012-й — год, когда все поменялось, год Крыма, русской весны, ядерной пыли. Потому фоном вещает Киселев, а российские телеканалы с азартом передают сводки с украинского фронта. В это время обычная московская семья из Южного Тушина существует в какой-то отдельной реальности, где важнее решить квартирный вопрос, чем задуматься о будущем собственного ребенка, где и скрыта та самая заразная нелюбовь, которая всех поглотила как очередной «Левиафан».
Все человеческое, чувства, эмоции и переживания, — все тотально девальвировалось. Селфи превыше всего, кольцо на пальце как признак традиционных ценностей, фальшивая религиозность, а главное — тотальное безразличие, вот о чем мы теперь. Гоббсовская «война всех против всех» — цветочки по сравнению с тем стерильным и пустым миром, который рисуют Звягинцев вместе с апокалиптичной камерой Кричманом и жутковато минималистичной музыкой композитора Гальперина. Мы такие, потому и жизнь такая.
Та жизнь, где разговор по скайпу приравнивается к реальному, где родственники — главные враги, и где при разводе думают, а не отдать ли ребенка в детский дом. Детям, а, значит, существам еще пока живым, здесь не место. Вот потому они и исчезают. Всем друг на друга наплевать, есть только «свои» и «чужие», а еще материальные ценности. И это тоже уже звенья цепи, вирус «нелюбви» передается от поколения к поколению. А потому все эти конфликты и кризисы, и украинский, в частности, — неизбежность. А Россия идет, уже не ведая куда, все ходит по цепи кругом. Девушка в спортивном костюме, Россия, на беговой дорожке докажет это на собственном примере — самая яркая и прямолинейная метафора режиссера.
В этом контексте по интонации «Нелюбовь» Звягинцева очень близка к фильму «Родные» Виталия Манского, где тот тоже показывает раскол в cвоей семье после 2012-го. Но семейная драма превращается в символ современных отношений: люди не хотят слышать друг друга или просто не могут. тТакой символический разлом, который, похоже, не преодолеть.. Потому изначальные сравнения с фильмом Бергмана «Сцены из супружеской жизни» не работают. Это лишь костяк, Звягинцев пошел гораздо дальше.
Фото: Stephane Mahe / Reuters
