Денис Катаев рассказывает, как правильно встретить весну и все возможные весенние праздники — в Париже с импрессионистами и в Москве с латвийским музыкальным шиком. В Fondation Louis Vuitton в Париже привезли шедевры Сезанна, Ван Гога, Ренуара, Гогена из коллекции лондонской Галереи Курто, импрессионисты и постимпрессионисты вернулись домой. Параллельно с этой выставку открыли современную — из коллекции самого Фонда, а именно Бернара Арно, его хозяина, президента группы LVMH.
Путь британского текстильного промышленника XX века Сэмюэля Курто — типичный для мецената и коллекционера того времени. Он воплощает те идеалы и мотивы, которыми руководствовались и его же единомышленники в других странах. Примерно в то же время, когда Курто вместе с супругой тщательно собирал свою коллекции, а это 20-го годы прошлого века, во многих других странах другие капиталисты, промышленники и предприниматели собирали новых жизнерадостных авторов в свои собрании.
Здесь сразу же выстраивается логичная связь с первопроходцем, россиянином Сергеем Щукиным, чья коллекция, которая теперь принадлежит Эрмитажу и Пушкинскому, несколько лет назад была торжественно и прецедентно выставлена в том же Fondation Louis Vuitton. Ту выставку посетило больше миллиона человека, летом ее привевезут в Москву в Пушкинский.
Курто тоже привил вкус к импрессионистам в Великобритании — фактически подарил их нации, основал первый в стране центр по изучению истории искусства — Институт искусства Курто — и передал ему в дар свою коллекцию и особняк в георгианском стиле на лондонской Портман-сквер. Такая щедрость, культуртрегерская функция и страсть именно к Ренуару, Мане, Гогену, Сезанну и Ван Гогу не случайны — это генетическая память. Ведь Курто, как подчеркивают в Фонде Louis Vuitton, все-таки француз по происхождению, потомок гугентов, которые в XVII веке обосновались в Британской империи.
А теперь, как и с коллекцией Щукина, шедевры Курто, — больше ста штук, — возвращаются на родину. Тогда Курто, как и русский коллега, опередил, конечно, время, скупая работы, которые потомки оценят позже. Да еще как! А поначалу будут смотреть, кривя губами. И вот и по сей день одно выражение «импрессионисты в Париже» вызывает у толпов фантов слюноотделение. Очереди в Булонском лесу неизбежны. Еще бы, ведь все эти импрессионисты не приезжали в Париж уже больше 60 лет, последний раз эту коллекцию показывали в 55-м в Оранжери.
Теперь, благодаря ремонту здания Курто, она вернулась. Надо сказать, и по сей день все точки Сёра, игроки в карты Сезанна, автопортрет с отрезанным ухом Ван Гога или взгляд официантки из бара Фоли-Бержер с магнетической предсмертной картины Мане вызывает какие-то трепетные чувства, возвращая зрителя в то состояние, когда он еще ребенком смотрел на эти затертые, казалось бы, работы без тени снобизма.
Но главное, конечно, — это роль коллекционера, который в свое время сумел собрать богатую коллекцию импрессионистов и пост-имперссионистов вопреки общественному вкусу, по любви, потому что делал все вместе с супругой, доверяясь ее взгляду. А как только она умерла, он закончил заниматься коллекционированием.
Главная картина выставки — Эдуард Мане, «Бар в Фоли-Бержер». Его последний шедевр можно рассматривать часами. Что скрыто в меланхоличном взгляде официантке? Предчувствие смерти. Что делает акробат в углу? Почему нарушена перспектива? Где же этот отражающийся в зеркале месьё, беседующий с ней? Где, наконец, сам Мане и его подпись. Подпись, кстати, на бутылке в левом углу.
Чтобы подчеркнуть роль коллекционеров в искусстве и преемственность, в Fondation Louis Vuitton открыли вторую выставку, посвященную уже современным художникам, как раз и собрания самого фонда.
Бернар Арно создал великолепный музей в Булонском парижском лесу, чтобы показывать, что институт коллекционирования не умер. Поэтому периодически там проходят отчетные выставки современного искусства, которое тщательно подбирают сотрудники фонда в свою уже коллекцию. То есть дело Курто, Щукина и Морозова живет.
Сегодня частенько от современного искусства тоже отворачиваются — не понимают, оно раздражает своими формами, амбивалентностью и расплывчатостью, точто так же, как когда-то импрессионисты современников. Но меценаты призваны быть культуртреггерами и показывать точки соприкоснования, прививать вкус, действовать превентивно, в образовательных целях. Только так со страстью и любовью к искусству это возможно. Тем более, что их и правда достаточно. Герхард Рихтер, Алекс Кац, Яёи Кусама, Хесус Рафаэль Сото и другие важные актуальные авторы от 60-х до наших дней собраны на трех верхних этажах и террасе фонда. Это и есть движение вверх и попытка приподнять общественные вкусы. Важная функция современных коллекционеров, за которую во Франции и отвечает фонд Louis Vuitton, для чего и создан, это его миссия.
Таков путь от импрессионизма к абстракцию через общую константу и вечные ценности. Все взаимосвязано, как импрессионисты или тот же Рихтер с японской кульрой, например. Мир — глобальная деревня, в котором мало что меняется. Ради такого перемещения во времени и пространстве стоит отправиться в весенний Париж, где еще и неделя моды проходит, которая далеко от тех патернов и идеалов не ушла.
«Я говорю, что люблю тебя». Так называется концерт резидента «Гоголь-центра» известного латвийского театрального режиссера Владислава Наставшева. Автор одного их хитов ГЦ «Митина любовь» и номинант на «Золотую маску» не только ставит спектакли, но еще и перепевает старые советские песни и представляет их в в современной авторской аранжировке. Его ближайший музыкальный перформанс можно будет увидеть и услышать 4 и 5 марта в Галерее Солянка.
Владислав Наставшев выступает в качестве автора и исполнителя одновременно, вместе со своими музыкантами на клавишных, ударных и басах. То есть, это обычно полноценный концерт, перерастающий в дискотеку благодаря новым вибрациям. А еще старый знакомый советский текст переживает трансформацию и деконструкцию, естественно, — прошлое здесь и сейчас звучит иначе. Ужасы прошлого столетия снова дают о себе знать, но в какой-то другой оболочке. Все течет, все изменяется, любовная тематика обращается в гражданскую. Отношения между возлюбленными, возможно, переносятся на отношения человека с родиной или вновь возвращаются в личный контекст. Такая гражданская лирика на современной танцплощадке.
