На фестивале «Территория» показывают премьеру Театра Наций — новую постановку известного польского режиссера Гжегожа Яжины по уже легендарной пьесе классика польского авангарда Витольда Гомбровича «Ивонна, принцесса Бургундская». Денис Катаев посмотрел этот злободневный научный перформанс и рассказывает о нем в новом выпуске «Искусственного отбора».
«Ивонна» — пьеса известная, в некотором роде затертая до дыр, Гомбрович написал текст еще в 1938 году, и с тех пор ее на раз ставили в Европе. В том числе и в России. Пьеса многослойная, в некотором роде пророческая, учитывая время написания, острая и социально‑политическая. Все это, безусловно, подогревает интерес и современников. Что уж и говорить, что к спектаклю про неудобный элемент, про чужого, иного и другого, про инаковость и ее неприятие в закрытом консервативном и тоталитарном обществе, особое внимание в нашей стране. Польский режиссер вернулся к тексту польского автора здесь в России, с русскими актерами. Сюжет «Ивонны» можно пересказать в двух словах, и в этом прелесть, прежде всего, текста Гомбровича. Это такой классический конвертируемый конструкт, все как у Шекспира, на века. Не зря ее ставили и Бергман, и Яроцкий, и вот теперь Яжина — ученик легендарного Кристиана Люпы. У творческих людей велик соблазн рассказать про то, как личность может подорвать устои самого закрытого общества.
Так и делает главная героиня этой абсурдной истории — Ивонна. Молчаливая, неотесанная и необразованная, не очень‑то привлекательная дикарка, которая попадает ко двору короля. Ее приводит туда наследник престола просто потому, что скучно жить, в онегинском стиле — «недуг, подобный английскому сплину, короче русская хандра». Далее ее непохожесть, ее невнимание к ритуалам начинает раздражать всех, вокруг — тотальное напряжение, она подрывает устои, на которых держался этот дом. В итоге на нее объявляют охоту. Довольно водевильная и карикатурная травля чужого и непохожего — вот основной мотив. Внутри человеческие страсти, взаимоотношения принца, короля и королевы — его отца и матери — и той самой бунтовщицы. В итоге, все тайное становится явным, гной вскрывается. В целом, это и есть прекрасная универсальная история — посторонний агент, попадающий в изолированную систему — с закономерным, почти грибоедовским, финалом: система героя изгоняет вон. История и правда вечная, и потому, чтобы не казаться вторичным, режиссер Яжина ее нарочито актуализирует. Тут и модные, правда, в европейском театре, обкатанные уже десятки лет назад, трюки, и постановочные фантики — такие, что даже Робер Лепаж, который ставил в Театре Наций «Гамлета» с тем самым чудо‑кубом, позавидует.
В первую очередь, это диджитальная и очень холодная сценография от современного художника Петра Лакомы. Чтобы показать, что это не историческая сказка, что все современно, все это сейчас в век технического развития происходит. Но мир тот же, никуда не продвинулся, несмотря на прогресс. Это и есть тот самый неистребимый ген несчастья, как любит говорить автор в интервью. Но этого мало, режиссер добавляет еще масла в огонь — для этого у него ледяной научный голос, зачитывающий данные статистики и экспериментов, отчего появляется ощущение, что на сегодняшнюю историю мы как бы глядим из далекого постапокалиптического будущего. То есть все связано, ничего не поменяется, и никакие английские ученые не подскажут верный путь. Сделано все действительно очень профессионально, практически безупречно, как будто в лабораторных условиях. А еще безумные костюмы, как будто маски или комедия дель арте, трансформация прямо на сцене. Но вот, как ни странно, именно такая стерильность немного и смазывает впечатление в целом от минималистично‑технологичного перформанса. В этом, пожалуй, и заключается единственная претензия, которую может высказать привередливый зритель: подчёркнутая модность и актуальность исполнения на деле оказывается немного вчерашней, и уже почти канонической. А от такого уважаемого фестиваля нового театра все-таки ждёшь, прежде всего, иконоборчества, а не правильно отслуженной мессы. Правда, благодаря этой холодности появляется другой важный плюс — чувство юмора. Его у создателей не отнимешь. Но здесь, опять же, помогает Гомбрович. Тем не менее, впасть в транс, сесть на машину времени и почувствовать в себя в гостях у футуристической снежной королевы — это точно можно осуществить с помощью постановки.
И все‑таки главный мотив режиссера Гжегожа Яжина — это противостояние личности безликой системе. Это взаимодействие общества с маленьким человеком, не умеющим и не желающим находиться в ней и жить по ее законам. Это знакомо многим в нашей стране, особенно тем, кто за последние годы просто оказался на обочине жизни, потому что так решило большинство.
Тяжелее всех, конечно, было исполнительнице главной роли, Дарье Урсуляк. Ведь ее Ивонна всегда молчит и только мечется по сцене, как броуновская частица. Но это и есть основной вызов для ее роли.
Для других актеров, которые играли тех самых ужасных консерваторов, короля и королеву, камердинера, это тоже было весьма необычно — работать с другим языком, причем не только в смысле переводчика, а с другим театральным языком. Больше визуальным, чем драматическим.
Фото: Катажина Зайда / Национальный старый театр
