Суханов: Прошлое заседание, как все мы помним, было перенесено из-за технических проблем, суд не смог наладить видеосвязь с СИЗО, где содержится сейчас осужденный. Заседание проходит в закрытом режиме. Адвокаты Макарова просят кассационную инстанцию прекратить уголовное преследование. У Маши в блоге, который я сегодня прочел на сайте «Эха Москвы», это ведь еще и колонка в «Ведомостях»? Правильно, Маша?
Эйсмонт: Иногда. В данном случае это был блог на «Эхо Москвы».
Суханов: Так вот вы в своем блоге резонно напоминаете, по крайней мере, о трех доказательствах, на которые сейчас опирается следствие или обвинение. Все они, мягко говоря, спорны.
Эйсмонт: Мягко говоря, действительно. Я бы даже не назвала их доказательствами. Здесь я говорю не только от себя, но и повторяю, фактически цитирую многих экспертов, которые в письменном виде в рамках всяких заключений, повторных экспертиз четко и ясно говорили, что нет никаких доказательств вины Владимира Макарова в том, что ему вменяется. А ему вменяются сексуальные действия насильственного характера в отношении собственной дочери, которой тогда было 7 лет.
Это дело очень громкое, я думаю, что большинство из телезрителей слышали и смотрели это. Хотя таких дел, к сожалению, как я понимаю, очень много. Это дело благодаря принципиальной позиции жены Владимира Татьяны, которая долгое время сначала молчала, но потом все-таки решила обратиться к журналистам, поэтому об этом говорили, это показывали на многих телеканалах, об этом писали газеты. Я думаю, что очень многие в курсе, поэтому с самого начала говорить о всех деталях я не буду. Но смысл такой: в анализе мочи ребенка, который попал в больницу, девочка упала со шведской стенки, якобы обнаружили мертвые сперматозоиды. Была проведена экспертиза очень странная, которая сделала вывод, что не исключается с некоторой долей вероятности, что это может быть генетический материал ее отца. Тут же стали подозревать всех мужчин, которые были с ней рядом, в итоге все это остановилось на отце. Я думаю, что в интернете можно почитать эту историю подробно.
Были другие экспертизы, была совершенно идиотская история с тем, что психолог из центра «Озон» сделала вывод, что девочка может быть вовлечена в сексуальные отношения с означенным взрослым на основании того, что она кошку нарисовала как-то так, что этой психологине померещилось что-то в хвосте.
Суханов: Здесь, мне кажется надо добавить: «Большой город» взял интервью у этой Лейлы Соколовой, она фактически в этом интервью призналась, что она совершила ошибку.
Эйсмонт: Фактически да, она в этом призналась. Это очень хорошее расследование Светланы Рейтер в журнале «Большой город». Есть еще журналист Денис Гуцко, если кто-то еще не в курсе этой истории, я бы порекомендовала почитать его один из первых постов, по-моему, на «Снобе». С тех пор о ней писали все, кому не лень, и говорили. Татьяна участвовала в разных телешоу.
История такая. Девочка не была изнасилована, насилия не было. Осматривал гинеколог, там все на месте, что должно быть. Из доказательств – это первая экспертиза, которая не исключила, якобы нашла в анализе мочи, которую у нее взяли в больнице, эти мертвые сперматозоиды.
Суханов: Там ведь еще есть третий аспект. История маслом – показания частного полиграфолога Игоря Нестеренко. Эта история – разводка и месть, если я правильно понимаю?
Эйсмонт: Выглядит ровно таким образом. Эта история действительно чудовищная. С другой стороны, в своем блоге я даже попросила у Татьяны и выложила – я сама знакомилась делом и смотрела документы – выложила заключения экспертов очень уважаемой государственной экспертизы по поводу этих анализов мочи, генетической экспертизы. Лично я считаю, это самое важное – генетические эксперты, которые проводили экспертизу, а это, между прочим, судебно-медицинская экспертиза Росздрава, это министерство здравоохранения, государство, не какие-то частники. Иванов известен тем, что он проводил идентификацию останков царской семьи, то есть очень уважаемые люди. Они провели экспертизу на высшем уровне и четко и ясно в выводах сказали, что исключается присутствие генетического материала от отца девочки на ее трусиках, маечках и всем, что они смотрели. Я считаю, что это самое важное.
Что касается Нестеренко, это просто какой-то собачий бред, простите ради бога. По-другому это назвать нельзя. В принципе, полиграф, можете поговорить с любыми экспертами, мало кто считает, что полиграф – это 100%-е доказательство. Интерпретация того, что человек сказал на детекторе лжи – очень сложная и неоднозначная вещь. В данном случае человек просто сначала взял 150 тысяч рублей, а потом сказал – вы что-то нервничали, еще что-то, нужна повторная за 400 тысяч. Притом, что суд назначает, если сам человек согласен – а Макаров сам попросил, он сам захотел пройти тест на полиграфе. Нормальный человек в здравом уме и трезвой памяти, если он не уверен в своей невиновности, будет такое просить? Тоже вопрос. Он сам попросил, ему сказали – да хорошо. Провели, потом сказали – давайте еще 400 тысяч. Жена говорит – 300 тысяч плюс 100 адвокату. Большие деньги – от 300 до 400 тысяч, скажем, по разным данным. Эти деньги фигурируют в материалах суда, потому что такие показания в суде давали.
Суханов: И не получив эти деньги, частный полиграфолог отписал обвинительное заключение?
Эйсмонт: Да. Он подождал несколько дней, потом решил, что он знает о страшном преступлении, о котором он тут же должен сообщить в следственные органы.
Суханов: Вопрос, на который я как рядовой человек пока еще не получил никакого ответа – а кому и зачем все это надо?
Эйсмонт: К сожалению, я не верю в эти теории заговора, что кто-то что-то знал. Владимир, как я понимаю, был чиновником средней руки, у него не было доступа ни к каким секретным тайнам. Я не думаю, что это месть. Я думаю, что, к сожалению, наша совершенно прогнившая судебно-следственная система ужасная прогнила до такой степени, что просто любой простой человек, не будучи ни Ходорковским, ни Магнитским, ни вообще никем, может попасть в эти ужасные жернова и просто быть перетертыми ради какой-то галочки, ради того, что эта система просто не готова честно признать свою ошибку. К сожалению, это может быть абсолютно любой нормальный, ни с чем не связанный, не богатый, не известный человек. Любой – я, вы.