Федор Бондарчук о фильме "Пирамида"

Почему Сергей Мавроди предстает в фильме положительным героем? Зачем современному искусству нужны условности и стопроцентные узнаваемости? В этих вопросах вместе с МУЗАМИ пытался разобраться режиссер Федор Бондарчук, который сыграл в фильме про МММ отрицательного персонажа, в котором можно узнать Борис Березовский.

Анна Монгайт: Скажите, Федор, почему вы согласились сыграть человека, которого все люди хорошо узнают, господина Березовского?

Федор Бондарчук: Так вот если бы мне обозначили, что я играл Березовского, это было бы гораздо интереснее. И вообще я не совсем понимаю, почему мы так боимся делать стопроцентные байопики. Это не так давно было, но тем не менее жанр байопиков абсолютно… Мавроди должен был быть Мавроди… В этом первоначально предполагается некая условность – не "ЛогоВаз", а "МегаВаз", не Мавроди, а Мамонтов, и вот так все. Ты как бы принимаешь правила игры – условности. А если бы я получил предложение сыграть Березовского, я бы с удовольствием откликнулся на это предложение.

Монгайт: Условность, но при этом стопроцентная узнаваемость и по сюжету, и по такому очевидному, ведь изменили несколько букв фактически…

Бондарчук: Да, но это очень важно. Вот у нас такие правила, а значит с нас взятки гладки. Здесь мы можем сказать – да, это история о Мавроди, но здесь мы можем сказать – ребята, это немножко сказка.

Ольга Шакина: С Березовского взяли что-нибудь?

Бондарчук: Нет, я его не знаю, я то только видел его, может быть, по…

Шакина: Встречались с ним:

Бондарчук: Я, может быть, два раза видел его вот так. А так – это в основном телевидение, а также как и вы, наверное, его по новостям видели. Но если говорить об актерской задаче – играть интересно, у него психофизика, я бы сделал себе волосы, брови, но это был бы байопик. Наверное, Высоцкий будет первым примером совсем недалекого исторического периода.

Монгайт: А что вас зацепило в этом персонаже?

Бондарчук: Я, к сожалению, весь фильм не видел, видел процентов 80. Сценарий был лихой. Вот есть жанр и чистота жанра, то есть с точки зрения чистоты жанра – где есть герой, где есть антигерой, где есть помощник и так далее, где есть интрига, параллельное действие, где есть линейная драматургия, точка А и точка Б, все было сколочено очень лихо и выстроено, это читалось. Это первое. Второе – это Леша Серебряков. У меня с ним давнишние взаимоотношения в кадре и за кадром, и это была основополагающая такого решения. Это та профессия, которая не дает мне покоя. Я бы не снимался и не снимаюсь в кино. У меня предложения за последний год такие, которые надо быть идиотом, чтобы отказаться. И это было одно из предложений, где с Лешей в паре сыграть – это радость. И Ливнев, вы представляли его как одного из фигурантов лихих из 90-х, но он такой же лихой переговорщик, меня с ним связывает эпоха 8,5 долларов. В кино есть сговор и товарищество какое-то, соответственно появляются люди, которые вызывают к себе доверие, хотя бы потому что не факт, что ты попадешь в правильное время в правильное место.

Монгайт: Я хотела бы дать слово Борису Березовскому, который тоже имеет некоторое косвенное отношение к этому фильму, хотя бы как прототип одного из персонажей.

Борис Березовский: "Серьезно если, я ничего об этом не знаю. Но если вы звоните и говорите вот такой-то фильм и Федя Бондарчук играет ваш прообраз, то естественно возникает вопрос – если он играет прообраз, я же еще не умер, можно бы поговорить, значит он играет не прообраз, а играет кого-то другого. Если там просто домысливают без попытки понять, что было на самом деле, то это уже заказ, а не образ. Любая попытка показать сегодняшнее время, она в любом случае обречена, потому что сегодняшнее время – оно неоднозначно, поскольку даже с трудом удается описать время, когда все было спокойно, вот поэтому проблемы".

Монгайт: Не хотите подискутировать с Борисом Абрамовичем? Он обещал нам посмотреть эфир. Вот это ваш шанс встретиться сейчас.

Бондарчук: Подискутировать о чем? Есть справедливость в том, что если это персонаж Березовский, то, наверное, артисту Бондарчуку надо провести работу какую-то.

Монгайт: Но с этим персонажем не очень просто провести работу. Он не очень как бы…

Шакина: Хоть он и говорит, что позвонил бы, посоветовался, Федь, ну ты че, я жив еще…

Бондарчук: Послушайте, это можно вот в это русло перевести, сейчас говорить о том, что вот живой человек и как сыграть его. Мне это неинтересно, потому что этого не случилось, и это не было поставлено первоначально как правила игры. Так что это притягивать за уши? Что у нас на линии Березовский – вау, окей, интересно, его давно не слышали. Ноя вот с самого начала говорю, что это было бы для меня интересней, и для режиссера и для продюсера. Это в сто раз сложнее – и время передать, и то, что в действительности происходило, в сто раз сложнее. Тогда это уйдет в русло отчасти политического или чего-то еще. Это задача в два раза сложнее, поэтому я так с улыбкой смотрю на то, что сразу же изменены имена, значит у нас есть правила игры, вот так вот немножко у нас все условно.

Шакина: Я, на самом деле, когда смотрела этот фильм, вот этот эпизод, когда Белявский (персонаж Федора Бондарчука) приходит на телевидение, отсматривает рекламный ролик банка и ему говорят – может вы сами озвучите, у вас такие вот глубокие в голосе обертона, и сразу представляется Борис Березовский на этом месте и представляется как Федор Бондарчук сыграл бы Березовского именно с его голосовыми обертонами. Сцена была бы, наверное, заряжена большим комическим зарядом.

Бондарчук: Говоря о том, что сейчас выходит на экраны страны, я бы рекомендовал этот фильм посмотреть. Можно по-разному относиться, я, например, был категорически против финала, я все думал, когда же этот Мамонтов превратится в другого персонажа. Так нет, оказывается что действительно все серьезно сыграли в то, что был шанс спасти Россию – вот он, и вот он спаситель земли русской.

Монгайт: Вы просто подхватили мою мысль, это же просто поразительно.

Бондарчук: Я с этим категорически не согласен, когда читал сценарий, но соответственно получилось…Но сейчас мы в том времени находимся, когда лучше похвалить, а действительно его можно похвалить, во всяком случае порекомендовать, чтобы сходили – посмотрели. Это я вот на себя ответственность такую могу взять. Выводы пусть зритель делает сам, но посмотреть можно. Во всяком случае, я не про себя говорю, а про хороший актерский ансамблю, про то, что делает артист Серебряков.

Монгайт: Нет, но это шокирующая ситуация. Мавроди там действительно герой, спаситель России, он придумал какой-то метод спасение долларизации.

Бондарчук: У него есть план – мы заведем миллиардные иностранные инвестиции, раскачаем экономику и так далее.

Шакина: И мамонтовки станут круче доллара…

Бондарчук: И в определенный момент, имея фантастическую убедительность и харизму Серебрякова, ты говоришь – да, да вот же, Господи, был же шанс. Потом говоришь - Господи, давайте не сходить с ума просто.

Монгайт: Вы дискутировали как-то на этапе запуска?

Бондарчук: Я возьму на себя смелость. Может быть, Леша Серебряков и будет дискутировать, но, по-моему, он такого же мнения, как и я.

Шакина: Ну, Алексей Серебряков производит впечатление социально ответственного человека.

Бондарчук: Более того, мы придумали этот финал, когда мы доведем зрителя до полной поддержки этого персонажа, то есть он должен выйти из зала и сказать – братцы, а давайте, может быть, вернем обратно МММ, а где этот сайт в Интеренете, мы хотели за 30 секунд до финала развернуть этот персонаж ровно на… Но…

Монгайт: Предлагаю дать слово Сергею Мавроди. Что он скажет про себя, как про персонаж.

Мавроди: "Смотрите на факты. То есть информационная война против меня развязанная и длящаяся на протяжении 15 лет, беспрецедентна совершенно по масштабам. Меня клеймят все. Кто только может и не может. Плюс меня вообще посадили, я там человек отсидевший, решением суда признанный мошенником. Несмотря на все это, люди мне доверяют. Даже по официальной статистике ВЦИОМовской, 17% россиян мне доверяют, то есть готовы вложиться в МММ-2011. Это совершенно удивительнейший факт на самом деле, то есть мне доверяют больше, чем кому бы то ни было в этой стране, потому что других людей, которым доверяет такой процент людей, не существует. Вот это факты."

Шакина: Федор, скажите, а Мавроди как-то вообще в съемках участвовал? Он как-то интересовался?

Бондарчук: Я не видел его. Более того, как вы сами понимаете, легенды по поводу того, как снимался этот фильм ходили, и будут ходить. То ли это какая-то помощь из выкопанных мешков от господина Мавроди… Но легенд ходило и будет ходить огромное количество. Нет. И такого понятия консультирования – я так не ходил и кефир не пил – я не видел.

Монгайт: А меня вот поразило само решение с кастингом. Ну, вот актер Серебряков – ну красавец, просто романтический герой, и вдруг вот он неожиданно играет Мавроди, который абсолютно с виду, извините, серийный маньяк. Нет какой-то известной истории почему такой выбор?

Бондарчук: Ну как, закон жанра. Все-таки главному герою сопереживать, может быть даже влюбляться, но сопереживать важно.

Монгайт: Я бы предпочла сопереживать и влюбляться вам и в вас…

Бондарчук: Зло должно притягивать.

Шакина: В общем-то действительно, Алексей довольно так убедительно пытается играть такого гика математика, который заикается и как-то вот так делает, но (при живом-то Мавроди), но, тем не менее, делает его дико привлекательным. Действительно, получается какая-то совершенно неэтичная штука.

Бондарчук: Не ищите во мне человека, который не будет с вами, а будет говорить – да нет, ведь был шанс, ведь если послушать… Нет.

Шакина: Хорошо. Тогда, Федор, как вы в 94-ом реагировали на эту самую рекламу и вообще на этот сам проект, ведь, насколько я помню, вы в то время делали довольно такие продвинутые интересные вещи, и тут абсолютно наивная реклама МММ, которую, возможно, можно сравнить с "Догмой 95" в кино. Как вы реагировали на всю эту рекламную кампанию?

Бондарчук: Мы реагировали абсолютно спокойно, потому что в это же время этих реклам было… Мы не успевали работать. Была "приватизация за" – это же все мы делали. А помимо этого была пирамида из шоу-бизнеса, примерно такая же. Поэтому куда ни ткни – это была пирамида, это были сумасшедшие деньги. Поснимал – постреляли, выпил водки – постреляли, заехал на телевидение – постреляли, договорился с Айдан Салаховой и посмотрел новое современное искусство (Боже мой, наконец-то в России современное искусство!) – постреляли, выпили шампанского – там убили – постреляли, здесь Мавроди, взорвали парламент, опять постреляли, выпили… ну, вот так и жили.

Монгайт: А почему реклама МММ была такой эффективной тогда?

Бондарчук: Ну, это гениальный маркентиговый ход.

Монгайт: А в чем тогда гениальность?

Бондарчук: Народность. И вот это вот послание, так сказать, прямолинейное. Потом – легенда, и как в кинематографе есть – "сарафанное радио", если оно есть, ты выиграл. Здесь был "сарафан" ровно через неделю, здесь легенды ходили – а говорят, а вот мой сосед в Туле Иван Ивыныч говорит, что он обернул это где-то там… Я клянусь вам, где-то за, может быть, несколько недель до того как это все обрушилось, я вот вам честно говорю, я подумал – послушайте, ну если уже все вокруг говорит об этом, может быть действительно попробовать… Вот перед вами сидит человек, по-моему не… Вот я признаюсь, что буквально за несколько недель до того, как это все закончилось, я подумал – блин, что-то, похоже, происходит без меня.

Монгайт: На самом деле, один из героев фильма это вот те самые люди наивные, которые после стольких лет советской власти. Оставались еще детьми в душе, и так легко поверили в простое чудо. Как вы считаете, был ли гением Мавроди или просто очень хотело этого чуда народ?

Бондарчук: Нет, безусловно, это явление он сделал серьезное. Чем это пронизано и откуда это взялось, но это неординарный человек. Это, безусловно, талантливый человек. Откуда этот талант разбираться можно долго. Быстро расскажу одну историю. Много сейчас витает историй и сценариев по поводу Ленина и немецких денег. И в один прекрасный момент мы дискутировали там, вспоминали, я говорю – ну, послушайте, может быть, да, мы можем сделать из Ленина просто немецкого пиона, который за деньги устроил то, что произошло в стране, но давайте не сходить с ума, потому что действительно это фигура-то серьезная была. Этот человек в очках – злой-добрый но, безусловно, талантливый человек.

Монгайт: Скажите, Федор, а вам в этом контексте роль Ленина предлагали?

Бондарчук: А я вам не скажу.

Шакина: Вот скажите, сегодня же Мавроди опять затевает какую-то новую историю. Как вам кажется, опять все купятся? То есть наше общество опять готово купиться на очередную пирамиду?

Бондарчук: Это хороший вопрос. Я думаю, что да.

Шакина: Запросто, да?

Бондарчук: Думаю, что да. Давайте, по-другому поставим вопрос. Мавроди уже плохой… Я не думаю, что он восстанет. А вот рядом какой-то человек может быть повыше, может быть кучерявый, может быть рыжий, может быть такой же откровенный и убедительный, но ели что-то будет подобное, я вас уверяю – вся страна выстроится в очереди.

Шакина: А между тем Мавроди восстал, готовит новое чудо. Не знаю, Федор как вам, но мне уже кажется, что это похоже на самопародию.

Бондарчук: Ну, вот другой человек должен быть. Лучше, конечно, чтобы его не было. Но сюда уже, наверное, поезд ушел.

Шагина: Как вам кажется, вот герои должны уходить вовремя?

Бондарчук: Да, конечно.

Монгайт: И вовремя ли ушел Мавроди?

Шакина: Ну, он ушел-то вовремя, но вернулся не вовремя, видимо.

Бондарчук: Ну, это, знаете, должна быть большая личность. Уйти знаете как сложно? Я с большим уважением отношусь к людям, которые (а их мало, их по пальцам можно пересчитать) уходят, у кого есть возможность уйти и понимание уйти.

Монгайт: Сейчас, благодаря этому фильму, романтизировали и как-то превознесли такого спорного персонажа как Сергей Мавроди. Настанет ли момент, когда герои всей этой банкирщины, тоже о них будут снимать сериалы и положительными героями станут и Березовский, и Смоленский, и, возможно даже, Ходорсковский и кто-то еще из знаменитого списка? Казалось же еще недавно, что подобный переворот невозможен.

Бондарчук: Историй масса. Талантливо сделать – это очень сложно. Здесь скорее надо обсуждать фигуру Ливнева как ки-но-продюсера, поэтому, наверное, из тем, которые в железобетонном тренде – это, наверное, правильно. Опять же с точки зрения Ки-но-продюссера, вложил - обернул. А потом будут критики и мы с вами – а как он посмел и где его гражданская позиция. Это уже вторично. Вы знаете, после драки кулаками не машут. Теперь надо посмотреть, что соберет фильм "Пирамида".