В Мюнхене проходит 58-я конференция по безопасности, в которой впервые с 1999 года Россия, согласно заявлениям официального представителя МИД Марии Захаровой, по различным причинам не будет участвовать в ней. Главной темой, конечно же, стала эскалация конфликта на российско-украинской границе. В день начала Мюнхенской конференции резко обострилась ситуация на востоке Украины — Киев и самопровозглашенные ДНР и ЛНР начали обвинять друг друга в обстрелах и взрывах, а главы республик объявили об эвакуации своих граждан в близлежащую Ростовскую область. В Мюнхене побывала Екатерина Котрикадзе, где ей удалось взять эксклюзивное интервью у госсекретаря США Энтони Блинкена.
Большое спасибо, господин госсекретарь. Это важная возможность для нас. Первый вопрос, конечно, о войне. Президент Байден заявил, что Владимир Путин уже принял решение. Мы также слышали, что министр обороны Остин сказал, что это решение, то есть решение о вторжении, не обязательно неизбежно будет реализовано. По шкале от 1 до 5 какую оценку даете вы: война надвигается или нет?
Ну, сложно дать какую-то конкретную цифру, но как сказал президент Байден, на основании имеющейся у нас информации, похоже, что президент Путин действительно принял решение вновь осуществить агрессию против Украины. Но до самого момента, когда это действительно случится, мы будем пытаться найти дипломатическое решение, потому что конфликт, война, агрессия не отвечают ни чьим интересам. Это последнее, чего мы хотим, это последнее, что кому-либо нужно, начиная с народа России. Как агрессия против Украины отвечает интересам российского народа? Я не понимаю этого. У нас есть столько вопросов, на которых нужно концентрироваться, в том числе вместе. Борьба с COVID-19, который стал проблемой для всех. Борьба с климатическими изменениями. Укрепление наших экономик, чтобы поднять уровень жизни людей. Вот на что должна быть направлена наша энергия. Как получается, что нападение на другую страну, попытки подчинить ее принесут пользу хоть кому-то, в том числе народу России? Я не понимаю.
Насколько я знаю, 23 февраля вы встречаетесь с вашим российским коллегой, Сергеем Лавровым. Есть ли какие-то уступки, на которые готовы пойти Соединенные Штаты ради деэскалации?
Уже очень много недель мы работаем в тесном контакте с нашими европейскими партнерами и союзниками, чтобы внимательно изучить предложения российского правительства, беспокойство, которое оно выражает по поводу своей безопасности. Мы поделились беспокойством по поводу нашей безопасности. Мы оцениваем этот вызов по некоторым действиям России. И мы уже сказали, что абсолютно готовы к переговорам на взаимной основе — переговорам о том, что именно мы можем сделать для усиления безопасности всех: России, Соединенных Штатов, Европы. У нас запланирована встреча 24 числа, в конце следующей недели в Европе. Но, как я сказал министру иностранных дел Лаврову в своем ответном письме, это предполагает, что за это время Россия не нападет на Украину.
Но есть ли что-то конкретное, что вы можете предложить, если это подходящее слово, Сергею Лаврову? Есть ли что-то… Может быть, они подают вам некие сигналы о готовности согласиться на те или иные предложения.
Мы уже предложили множество сфер, в которых мы можем вести совместную работу по усилению безопасности для всех. Есть меры по укреплению доверия, есть способы снижения рисков, есть меры по дальнейшему развитию контроля за вооружениями. Есть вопросы размещения военных и вооружений, которые, опять же, на взаимной основе могут способствовать усилению безопасности для всех. Я уже встречался с министром иностранных дел Лавровым, в том числе в Женеве пару недель назад. Мы полностью готовы работать над этим. Но делать все это с дулом пистолета, приставленным к виску Украины, когда 150 000 российских военных находятся к северу, к востоку и к югу от границы — очень сложно добиваться прогресса в такой обстановке.
Господин госсекретарь, российская сторона настаивает на том, что в Украине осуществляется геноцид и что Киев несет ответственность за эту ситуацию, что он провоцирует на войну. И российская сторона повторяет это снова и снова. Что заставляет вас думать, что Украина не причастна к эскалации конфликта?
Во-первых, идея о — цитирую — «геноциде» абсолютно неверна и, честно говоря, оскорбительна. Это обесценивает само слово, мягко выражаясь. Этого просто не происходит. Откуда мы это знаем? Оттуда, что по крайней мере на украинской стороне той разделительной линии, которая была проведена в результате российского вторжения на территорию Украины, работают наблюдатели ОБСЕ. Они проверяют, что там происходит, а чего не происходит. И идея о том, что Украина сейчас каким-то образом угрожает России, противоречит любой логике, учитывая размеры этих стран. А идея о том, что Украина внезапно попытается вернуть Донбасс именно сейчас, хотя она могла сделать это в любом момент за последние 8 лет, но выбрала именно данный момент, когда вокруг Украины 150 000 российских военных, тоже противоречит любой логике.
И, к сожалению, как мы видим сейчас, все складывается именно так, как я говорил несколько дней назад на Совете безопасности ООН. Есть фабрикация провокаций, которую затем используют как оправдание российского военного вмешательства в Донбасс и шире — в Украину.
Господин госсекретарь, что, на ваш взгляд, должен делать президент Зеленский в сложившейся ситуации, в нынешних условиях?
Как демократически избранный президент Украины он должен принимать свои решения. И мы всячески поддерживаем его и демократически избранное правительство Украины. Но есть еще кое-что противоречащее логике. И вот какая проблема. Это проблема для любой системы, которая, как Россия, к сожалению, превращается в автократию. Она заключается в том, что очень мало кто говорит правду власть имущим. И меня беспокоит, что президент Путин совершенно не обязательно получает факты и правдивую информацию. Если он считает, что в Украине российских военных встретят с распростертыми объятиями, то боюсь, он глубоко заблуждается. И то, что произошло в 2014 году, совершенно очевидно и одновременно поразительно. До 2014 года, до того как Россия захватила Крым и вошла в Донбасс, чтобы поддержать сепаратистов, если вы посмотрите на опросы общественного мнения, люди в Украине очень благосклонно относились к России. И это хорошо.
Сегодня ситуация диаметрально противоположная. 90% украинцев отвращены от России в результате российской агрессии. До 2014 года, до Крыма, до Донбасса, присоединиться к НАТО хотели 25% украинцев. Сегодня этого хотят уже 60-65%. Своими действиями и действиями России президент Путин приблизил то, что он, по его словам, хотел предотвратить. И если это продолжится, я думаю, станет только хуже. И люди, которые пострадают, это в первую очередь простые украинцы. Если будет атака на Киев, где проживает почти три миллиона человек, — это будет катастрофа. Но я должен также сказать, я боюсь, что и россияне пострадают. Украинцы не встретят российских военных с распростертыми объятиями. Напротив. И, конечно, объединенное международное сообщество дало понять, что если Россия снова проявит агрессию по отношению к Украине, будут очень серьезные последствия.
Вы сейчас затронули вопрос об информации, которую получает Путин. В России есть беспокойство и сомнения по поводу информации, которую получаете вы от вашей разведки. Я обязана задать вам вопрос. Какого уровня эти разведданные о различных путях и сценариях вторжения. Каков уровень достоверности этих источников?
Я могу сказать вам так. Мы вполне уверены в информации, которая у нас есть. И, как я сказал на днях на Совете безопасности ООН, я признаю, что в прошлом мы выступали с информацией, которая оказывалась неточной. Но мы вполне уверены в нашей информации. И мы выносим ее в публичное пространство не для того, чтобы начать войну, а для того, чтобы войну предотвратить. Войну, которая не входит ни в чьи интересы, начиная с российского народа. Вот что мы пытаемся сделать. И если есть шанс отыскать дипломатический путь разрешения этой ситуации, я твердо намерен сделать это. Но если нам придется отвечать на агрессию России, мы сделаем и это.
Вы уверены, что все преданные огласке сценарии рассматривались Путиным?
Да. Да.
И последний вопрос, очень короткий. Планируется ли встреча президентов Байдена и Путина? Когда и где?
Президент Байден всегда готов встречаться, если мы посчитаем, что это пойдет на пользу дипломатии и миру.
Спасибо, что ответили на наши вопросы.
Спасибо. Было приятно.